Деклан Хьюз - Цвет крови
— Когда это было?
— В шестьдесят девятом. Нет, в семидесятом.
— Значит, вы старше Сандры.
— О да. Предполагалось, что я буду присматривать за детьми. Сандре тогда было десять, а маленькой Мариан шесть.
— Очень щедрое предложение со стороны Говардов.
— Так подумали мои родители. Наверное, и я тоже. Или, скорее, я обрадовалась, что меня не ушлют ни в какой дом, где будет полно монахинь. Но мне не хотелось провести свою жизнь в прислугах. Я мечтала о курсах секретарш, хотела переехать в город, начать работать. Но с ребенком на руках об этом мечтать было бесполезно. Итак, я перебралась в Рябиновый дом и родила там сына, Стивена.
— Его отца звали Кейси?
— Нет, это я сама придумала. А также и то, что отец ребенка умер. Могла же я быть вдовой в восемнадцать лет? Я посоветовалась с миссис Говард, и она меня поддержала. Тогда мы вписали это имя в свидетельство о рождении. Кажется, Ноуэл. Ноуэл Кейси. С той поры я стала Кейси для детей. Так вышло, что Стивен вырос в Рябиновом доме. Он ходил в местную начальную школу, но он был умницей, и Джон Говард заплатил за его обучение в Каслхилле. Мои родители устранились, как будто Стивен был внуком Говардов, а не их. Я тоже не возражала.
— Как реагировали дети Джона Говарда?
— Сначала очень хорошо. Для Сандры я стала вроде старшей сестры. Шейн был проказником — всегда носился по дому, — а маленькая Мариан была такой прелестной, просто изумительной. Настоящей маленькой принцессой. И они любили играть со Стивеном. Затем, когда ему исполнилось два или три года, все изменилось.
— Каким образом?
— Весьма драматично. Однажды утром ко мне зашла Мэри Говард и сказала, что, по ее мнению, мне следует жить самостоятельно, что они нашли мне маленький дом, где я смогу поселиться, а к ним приходить на день.
— Почему она так поступила? Боялась, что ее муж слишком к вам привяжется? Он приставал к вам?
— Тогда нет. Он был настоящим джентльменом. Нет, я тогда решила, что Мэри заботилась обо мне, считала, что мне необходима независимость. Коттедж находился в Вудпарке — оттуда автобусом можно было доехать до Рябинового дома. Простой район, но мне нравилось иметь собственную входную дверь. Вообще-то, как мне казалось, ревновала тогда ко всем, кто имел какое-то отношение к ее отцу, Сандра. Ей тогда стукнуло двенадцать-тринадцать, подростковые закидоны, но она была настроена против меня. Она весьма тонко, но ясно давала мне понять, что я никакой не член семьи. Замечания насчет прически, одежды, всякие глупости, но довольно злые, даже жестокие.
— Но Сандра была особенно близка с отцом?
— Он всегда был ее идолом. Она была маленькой папенькиной дочкой. И она начала ссориться с матерью — не то чтобы они воевали, вернее будет сказать, что они стали холодны друг к другу, избегали друг друга, разговаривали грубо, когда случалось находиться вместе.
— Довольно обычная ситуация. Девочки-подростки зацикливаются на отце и ссорятся с матерью. Случается в тысячах семей по всей стране.
— Это вполне нормально, я уверена, что так оно и было.
Она не повернулась от окна. Я видел в отражении на стекле, как светится кончик ее сигареты — маленький маячок в ночи.
— Я всего лишь рассказываю вам, что помню. Я сказала, что хочу, чтобы Говарды повинились в том, что сделали. Но я не знаю степени их вины. Вот почему я надеялась, что Джерри найдет способ… и теперь, возможно, ему сможете помочь вы. Узнать правду.
— Именно этого и я собираюсь добиться. И мне кажется, что без этих веревок у меня больше шансов.
Эйлин Тейлор отвернулась и взглянула на меня, привязанного к стулу, снова повернулась к стеклу и продолжила:
— Расследование смерти Мариан Говард было бессмысленным, я это хорошо помню. Ребенок болел многие месяцы до этого, она жила изолированно в комнате в конце коридора. Корь, воспаление легких, бронхит. Я ни разу ее не видела. Доктор Говард сам лечил ее, а из клиники приходила медсестра. Это все, что я знаю. Затем вдруг ее находят в пруду утонувшей. Я не могла этому поверить.
— А во что вы верили?
— Однажды вечером я внизу готовила ужин для Шейна и Сандры — они собирались вместе в кино или еще куда-то. Тогда еще Мариан была жива, все еще болела. Я прибралась после ужина и собиралась уходить домой, поднялась наверх, в ротонду. Там, в темноте, стояла Мэри Говард, в халате, непричесанная, глядя в конец коридора, и по лицу ее катились слезы. Она была грозной женщиной, и я бы в обычной ситуации опустила глаза и прошла мимо. Но она находилась в таком состоянии, что я про все забыла и подбежала к ней. Она плакала на моем плече и все время повторяла одно и то же: «По крайней мере теперь все кончено», «По крайней мере все должно быть кончено». И мне показалось, что я услышала… я все еще не могу поклясться, да и Мэри все время повторяла эти слова мне в ухо, но мне показалось, что я услышала плач ребенка. Я посмотрела ей в глаза, она взяла себя в руки, извинилась, начала суетиться вокруг Стивена, который только что вошел в холл, и выставила нас за дверь.
— Вы не можете в этом поклясться. Что Мариан была не больна, а беременна. Что она родила ребенка, которого у нее отобрали или он умер, и тогда что? Она покончила с собой? Ее убили?
— Я ни в чем таком не могу поклясться.
— Но что вы сами думаете?
Кончик сигареты Эйлин вспыхнул красным, и ее темную голову окружило облако дыма.
— После смерти Мариан они построили новый дом, бунгало. Мэри отказалась жить в Рябиновом доме, ей хотелось начать все сначала. Но Джон Говард переезжать не желал. У него была эта мечта насчет трех башен, хотя при его жизни успели построить только одну; вот он и считал, что если уедет, то потеряет шанс на исполнение этой мечты. Поэтому они пришли к компромиссу, построив новый дом почти вплотную к старому. Но когда пришла пора, Мэри переезжать в бунгало отказалась. Я думаю, ей казалось, что это ее как-то принизит. Я училась на медсестру по совету Мэри и на деньги Говардов. Мне кажется, Мэри тогда как-то на меня рассчитывала. Шейн и Сандра учились в университете, и она попросила нас со Стивеном снова вернуться к ним. Мы жили в бунгало. Джон Говард большую часть времени жил в старом доме. Сандра тоже много времени проводила там, и мы с ней очень сблизились. Я думаю, в тот период она старалась как можно больше сделать для обоих родителей, все меньше заботившихся о том, чтобы скрыть взаимную неприязнь.
— А Стивен пошел в школу.
— Верно, в Каслхилле, а я работала в клинике Говарда. Когда Джон Говард заболел раком, я ухаживала за ним до самой его смерти.
— Сандра рассказывала мне, что она сама ухаживала за отцом.
— Одной было не справиться. Кроме того, она замучилась, стараясь поддерживать мирные отношения между ним и матерью. Скандалы каждый вечер.
— И что случилось потом? Он вас изнасиловал?
— Знаете, все эти годы я говорила «да» — говорила себе, говорила Брайану. Говорила Говардам. На самом деле это неправда. Он был… очень привлекательным мужчиной. Очаровательным, сильным. Да, он был болен, но между приступами болезни он был в хорошей форме. В достаточно хорошей. А у меня ужасно долго вообще никого не было. Меня нетрудно было соблазнить. Я понимаю, это скверно, с какой стороны ни посмотри, но у нас завязалось что-то вроде… романа. Под носом у всех. Я думала, ничего не будет, ведь у него рак, откуда у него дети… Смешно, когда начинаешь верить рассказам старых бабок, за что раньше презирала других. И это случилось.
— Брок в это время уже был при вас? Или Брайан Далтон — так, кажется, его тогда звали?
— Крестили его Далтоном. Когда я с ним познакомилась, его все еще так звали. Но его отец смылся, когда он был еще ребенком, и Брайан так и не простил его. Когда мы поженились, он начал называть себя Тейлором — это девичья фамилия его матери.
— Удобно иметь больше одного имени.
— Конечно, мне ли не знать? Да, на той стадии Брайан был на горизонте… бродил вокруг да около. Он вроде знал, кто я такая. Я пошла на регби, когда играл Стивен, и он оказался там. Так мы и познакомились.
— Значит, вы встретились через Денниса Финнегана?
— Почему обязательно через Денниса Финнегана? Брайан работал в каком-то гараже в том районе, пришел просто посмотреть матч. Сомневаюсь, что он вообще знал Денниса Финнегана. Больше того — уверена, что не знал.
— Эйлин, Брок Тейлор и Деннис Финнеган выросли вместе в северной части города: Брок на Блессингтон-стрит, а Финнеган — на Веллингтон-стрит, рукой подать.
Эйлин Тейлор круто развернулась и начала надвигаться на меня.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что они знали друг друга, а от вас это скрывали. Интересно почему?
— Я не знаю.
— Стивен ведь был славным мальчиком, верно, Эйлин?
— Он обязательно вырос бы в замечательного юношу. Он был сильным и храбрым, очень хорошо ко мне относился. И очень умным. Мог стать врачом, он об этом мечтал.
