Марина Зосимкина - Комплекс Росомахи. Книга вторая из серии «Сказки мегаполиса»
правильно, Сергей?
С этими словами Аркадий Яковлевич курточку снял и передал для осмотра
охраннику. Тот со снисходительной улыбкой похлопал ладонью по вытянутому
тряпичному тючку и вернул обратно Аркадию Яковлевичу.
Однако Водорезов замешкался и не успел перехватить свою вещь. Поэтому
его куртка упала на пол, а из нее с легким шорохом и стуком высыпался какой-то
глупый мусор, который часто оседает по карманам. У Водорезова осела
скомканная обертка от сигарет «Мальборо», несколько канцелярских скрепок и
узкий огрызок черной пластмассы.
Наладчик Леня, вышедший с напарником Антохой с целью перекурить,
кивнул Сергею и собирался уже Аркадия Яковлевича мирно обойти по дуге,
продвигаясь дальше на выход, как увидел эту пластмассовую хрень. Он подхватил
ее с пола и принялся ожесточенно изучать. Затем уставился на Водорезова
бешеным взглядом и злобно прошипел:
– Значит, это ты моей отвертке ноги приделал? Я ее с прошлой недели
обыскался, на Лушина покойного подумал, а это ты ее спер?
Водорезов попытался вразумить буяна. Всем в корпорации был известен
неуправляемый нрав бригадира наладчиков. Был он неадекватно суров и до
неприличия жаден. Поэтому Водорезов сказал ему примирительно:
– Ну что вы, Леонид, мне не нужна ваша отвертка, не брал я ее. Разве то,
что у вас в руках, похоже на отвертку?
– Не делай из меня дебила! – еще пуще взбеленился бригадир. – Ты эти
буквы видишь? Читать умеешь? Что тут написано, можешь прочитать?
И он сунул под нос Водорезову пластмассовый обломок, а когда Аркадий
Яковлевич попытался сей мусор взять, чтобы рассмотреть, приблизив к глазам,
наладчик лапу отдернул и подсунул подоспевшему на шум Шведову.
– Глянь, Толь, ты глянь только! Это же от моей любимой отверточки кусок.
Помнишь, на прошлой неделе я ее обыскался? Она ж у меня именная была, я ее
надписал гравером, на рукоятке, на, позырь!
На куске пластмассы, действительно похожем на фрагмент рукоятки, можно
было прочесть «…еня Куче…», что в переводе означало «Леня Кучеренко».
– Толь, ведь я почему тогда на бедолагу Лушина подумал? Потому что его с
моей отверткой в руке и нашли, уже мертвого. Причем уделать он ее успел
конкретно. Молотком, что ли, по ней фигачил? Когда у него из пальцев отвертку
вытащили, я посмотрел, не побрезговал. Рукоятка так разбита была, что даже
металл обнажился. Такой отверткой не то что в электропроводке, а и в носу
ковырять стремно. Я решил на Лушина не обижаться, нехорошо на покойников
обижаться. Тем более, что сам себя дед и наказал.
Тут Леня повернулся от озадаченного Шведова к растерянному Водорезову и
свирепо вопросил:
– Только вот теперь мне непонятно, Водорезов, как этот самый обломок
попал в твой, блин, карман? Выходит, вовсе не Лушин, а ты спер у меня с верстака
мой инструмент? А я без нее, как без рук уже какой день! Барахло это китайское
даже в руке не лежит, а эта еще наша, советская была, где я теперь такую себе
найду? Попользовался – верни на место, я не жлоб, но курочить-то зачем?
– Интересный вопрос, – вперив в Водорезова нехороший взгляд с прищуром,
произнес неслышно подошедший Петрас Берзин. – А ведь и в самом деле,
Аркадий, объясни рабочему классу, зачем было добротную вещь курочить?
– С чего вы взяли? С чего вы взяли, что я что-то… курочил? Подобрал
просто с пола мусор, а выбросить забыл, вот и все. Устроили тут, понимаете!..
Он протиснулся мимо наладчиков к столу, взял жестянку с чаем, собираясь
уложить ее обратно в пакет и отбыть, наконец, к захворавшей супруге.
– А что это тут у нас? – заинтересованно спросил Берзин, протягивая к банке
руку.
– Лекарство какое-то, Петрас Ольгертович, – несмело ответил Сергей. –
Травяной сбор для вот его жены.
Петрас выдернул банку из судорожно сжатых пальцев Аркадия Яковлевича
и потряс. Раздался приглушенный стук. Рассыпая на пол сухие листья ромашки и
зверобоя, Петрас медленно извлек через тесный баночный лючок туго замотанный
в полиэтилен небольшой черно-металлический брусочек.
Леня Кучеренко со словами «Ах ты ж сука» крепким рабочим кулаком врезал
Аркадию Яковлевичу по серой трясущейся скуле.
Надежда Михайловна сидела со скучающим видом и мотала нервы. Это она
может. Это она может лучше всех. Однако надо было учитывать реальность.
Нынче нервы у многих не железные, и игрой на них лучше не увлекаться.
Физиономии дамочек, навязавшихся к ней сегодня на чай, из оживленно-
любопытных постепенно превращались в недовольные и обиженные.
Ей было что сказать. Но вместо того, чтобы приступить к повествованию,
Киреева неторопливо прихлебывала чаек из синей с позолотой чашечки, тянулась
за печенькой курабье и нарочито медленно разворачивала ротфронтовский
«трюфель».
И тогда юрисконсульт Трофимова процедила, обращаясь к двум киреевским
барышням, прилипшим к мониторам:
– Девочки, выйдите.
Барышни посмотрели вопросительно на начальницу. Начальница молчала,
помешивая ложечкой холодный чай, и они не сдвинулись с места, ехидно
улыбаясь.
– Ну! – рявкнула Алина, развернувшись к ним лицом, и девиц смело, а их
начальница посмотрела на Алину с легким испугом.
Катя Демидова неторопливо приподнялась со стула и закрыла за
вспорхнувшими патентоведками дверь. На ключ, на два оборота.
– Чего сидишь? – шумнула Алина на Валерию. – Скотч нужен широкий,
подай, вон он, на том столе. А ты, Катерина, стой у двери. Если попытается
прорваться… Что-нибудь придумай, короче. Не мне тебя учить.
– А что это вы задумали, девочки? – заискивающе спросила всех сразу
Надежда Михайловна, забыв про чашечку и курабье.
– Стресс снимать будем, – мрачно ответствовала Трофимова. – Скажи,
Катюх, у тебя стресс имеется?
– А то, – сказала Катя. – У меня их даже два. Валера и Ромчик. Это не
считая магазина, улицы и дома.
– А что дома? – не справилась с любопытством даже перед лицом неясной
угрозы Киреева.
– Свекровь по выходным, – коротко ответила Катя.
– Разговорчики! – как ефрейтор на плацу, рявкнула Трофимова. – Бурова,
кидай скотч. Мазила…
– Как вы себя ведете, Алина Леонидовна?! – неуверенно возмутилась
Киреева. – Где ваша всегдашняя сдержанность?
– Засуньте ее себе в задницу, – грубо ответила ей Алина, чем ввела в ступор
всех присутствующих.
Затем, поигрывая колесиком скотча, подбрасывая его и ловя на ладонь, она
приблизилась к Надежде Михайловне и нависла над ней, примериваясь примотать
ее правую руку к подлокотнику офисного кресла.
– Но-но-но! – та замахала руками, уворачиваясь от тонких и цепких пальцев
юрисконсульта. – Что вы хотите? Что вы хотите за мою свободу?
– А зачем нам ваша свобода? Мы сейчас, уважаемая, стрижку вам
подправим. Будет стильно, – и Алина хищно улыбнулась, позвякивая офисными
ножницами с прилипшими к их лезвиям узкими полосочками скотча.
– И окраску обновим, – мстительно добавила Катерина, демонстрируя в
качестве аргумента пучок разноцветных маркеров.
– И после этого свобода вам будет уже не нужна, – зловредно
прищурившись, метнула свой камень Валерия.
– На помощь! – вжавшись в кресло, пискнула Надежда Михайловна.
– И имейте в виду, никакой носастый Берзин вам сейчас не поможет, –
жестко подвела черту Алина, ловко примотав-таки правую верхнюю конечность
провинившейся Киреевой к подлокотнику.
– Ах, вот в чем дело, девочки! – с театральным облегчением в голосе
воскликнула Киреева, отматывая клейкую ленту обратно, правда не очень
успешно. – Я как раз хотела с вами поделиться новостями, но вы такие
нетерпеливые. Да и ушки тут были лишние, а теперь все нормально. Ни к чему
дурёшкам секретные сведения слышать. Да не вас я так назвала, не вас! Какие же
вы дурёшки… Вы у меня крутые суперледи. Особенно одна из вас.
Она хитровато покосилась на Трофимову. Потом на Демидову. Потом на
Бурову. Девки не купились и потасовку не устроили, а Киреевой так хотелось
развлечься. Не вышло, так не вышло. В следующий раз она их подденет. Ну а
сейчас – ее минута славы! И Надежда Михайловна приступила к изложению
сенсационных сведений.
Водорезова вчера, конечно, сдали полиции. Но до прибытия сотрудников
внутренних дел бывший начальник отдела комплектации находился под строгим
присмотром в кабинете Петраса Берзина, чем Берзин и воспользовался. Во-
первых, это все-таки было внутреннее дело корпорации и он должен был выяснить
как можно больше фактов, чтобы понять, кто же инициатор акции и, так сказать,
истинный вор. Во-вторых, ему тоже было любопытно. Сам же Водорезов был так
смят и буквально уничтожен обрушившимся на него провалом, что совершенно
