Галина Романова - Черная корона
— Мы имеем преступную группу из четырех человек, которая совершила убийство и ограбление гражданина Быкова. Потом на его машине совершила, вступив в сговор, аварию, пытаясь выставить Владимиру сумасшедшей. Зачем это было нужно? — продолжила тут же нить его рассуждений Александра, так же как и он принявшись щелкать пальцами.
— Затем, что она отказалась подписывать доверенности на имя Черешнева на управление компанией. Ее нужно было либо убить, либо признать невменяемой. Выбрали, хвала господу, второе. Почему же они убили Черешнева и тетку свою, как думаешь? — Калинкин взъерошил волосы, не заметив, как уронил папку с документами на пол.
— Думаю, что все дело в деньгах! Что-то же они искали в доме Черешневых после того, как Владу заключили под стражу!
— Эй, вы двое! — заорал Удальцов не своим голосом. — Пока вы тут выстраиваете версию, елки-палки, Влада, может быть… С ней беда, разве это не понятно?! Я даже не знаю, где она есть!
— Мы знаем, — попыталась улыбнуться Саша, но вышло очень тревожно. — Едем туда! И немедленно…
Они втроем, толкаясь локтями и обгоняя друг друга, кинулись к выходу. Удальцов все же оказался более прытким и опередил их, что позволило Калинкину шепнуть на ухо Александре:
— Так ты согласна или нет?
— На что согласна?! — вытаращилась она, тут же оступившись на высоких каблуках.
— Замуж за меня пойдешь или будет ждать суда? — Все, он не выдержал и принялся язвить, хотя, может, и не следовало.
— Ох, Димочка… — Она бросила виноватый взгляд в спину Удальцову и воровато чмокнула в подбородок Калинкина. — Конечно! Стоило ли сомневаться! И вообще не время сейчас, вот вечером и поговорим.
— А о чем говорить, раз все и так понятно. — Калинкин не хотел, да выдохнул с облегчением.
Все же классики — мудрый народ, выворачиваться наизнанку перед женщиной не всегда полезно, потому как Александра, невзирая на остроту ситуации, пробормотала со значением:
— А у меня, Калинкин, есть ряд условий. Понятно?..
Глава 23
— А Саньку я можно заберу себе секретарем, а, Влада? Ну не могу я с этой глупой куклой работать, хоть убей!
Удальцов притворно захныкал, зарываясь носом в ее волосы и плотнее упаковывая ее и себя в пуховый спальник.
— Можно я ее уволю, Владочка?
— Можно, — мяукнула она сонно и улыбнулась. — Я давно хотела бы от нее избавиться, да полномочиями не обладала. А теперь, когда обладаю, как-то неловко. Давай уж ты!.. Удальцов, а Удальцов!
— Ум-м?
— Как это ты весь день просидел в кабинете, набитом деньгами под завяз, и не обнаружил их? Марина с мужем моментально нашли в потайном шкафу, а ты… Эх, ты! Если бы не Калинкин, так бы и плакали эти денежки. А тот молодец, сказать нечего! Профессионально сработал. Взял их прямо с поличным. А ты сидел, сидел…
— Мне некогда было, я изучал документацию. Да и мысли были заняты совсем другим.
— Чем же?
Она сто раз, наверное, слышала о том, как он искал ее в тот день, как носился по городу, гонимый животным ужасом, как обрадовался, обнаружив ее связанную с кляпом во рту в подвале. Как целовал ее и плакал вместе с ней, цепляясь за нее и вытаскивая на улицу на руках, и никого потом к ней не подпускал.
Все знала и помнила до мелочей, но слушать не надоело. Удальцов еще так здорово об этом рассказывал, так судорожно при этом вздыхал и прижимал к себе так тесно, что никаких слов любви в такой момент не требовалось. Все говорило за себя. Все подтверждалось и казалось бесспорным.
Он любит ее! Любит больше жизни! И любить готов вечно. Так будет теперь всегда. Он и она. Всегда рядом. И в радости, и в горе, и пока смерть…
Нет, о ней не стоит вспоминать и думать в таком месте в такое счастливое для них время.
Счастье все же у них случилось, да! Их общее на двоих счастье, о котором она мечтала тайком, а потом и ждать уже устала, все же случилось. И оно, как ей казалось, было много счастливее, чем у Калинкина и Саши, потому что выстраданным и испепеленным оно было…
Они ведь удрали ото всех! Да, удрали! С палаткой, спальными мешками и котелком. И второй день живут совершенными дикарями на берегу незнакомой речки. Пытаются удить рыбу, бродят по лесу поблизости и пытаются искать грибы.
Но какая рыба, какие грибы, если они ничего и никого, кроме друг друга, не видят! Уха из котелка вчера выкипела почти до самого дна, потому что они ушли сполоснуть ложки к роднику и застряли там, целуясь до боли в губах. Каша утром пригорела. А большущая рыбина сорвалась с крючка у Жени, потому что он бросился вытаскивать у Влады из пальца занозу, забыв про удочку.
— Жень… — Влада тихонько дунула ему на ресницы. — Ты спишь?
— Сплю.
— А как же ты тогда разговариваешь, если спишь? Ты не спишь… Я что хотела тебе сказать…
— У? — Удальцов заворочался на жестком ложе, пытаясь аккуратно вытащить у нее из-под плеча затекшую руку. — Говори уже, а то я ждать устал, честное слово!
— Извини, мне нелегко, но… — Она зажмурилась, как перед прыжком в воду со старенькой вышки в далеком детстве. — Я очень… очень, очень тебя люблю. И изменить этого никто и никогда не сможет, вот! Понравилось?
— Угу, но ничего нового. Я это знал. С первой минуты знал, что ты станешь любить меня, как вот подошел к тебе, так и… — Удальцов протяжно, во все горло зевнул и рассмеялся тихонько. — Давай поспим, утро скоро, клев хороший. Мы же на рыбалку приехали, ты не забыла?..
Она, конечно, все-все-все помнила. Помнила и берегла. Как воду в ладонях для жаждущего, как тухнущий огонь в костре для замерзшего, как последнюю льдинку на испепеляющем солнце для…
Для их будущих малышей, к примеру, что непременно станут эту льдинку прятать в кармане, думая, что это самоцвет.
Она все сбережет для них, лишь бы все, что они обрели, никогда не кончалось…
