Лариса Соболева - Любовь к таинственности, или Плохая память
Недавно ко мне приходили следователи, они показали фотографию убитой Ирины. Сказали, что по всем уликам ее зарезала женщина. Меня кольнула одна чудовищная мысль, но я тут же отбросил подозрения. Но покой в душе не наступил. Я позвонил тете Наташе из больницы, а она сразу спросила, как ты справляешься. Твоя тетя сообщила мне, что ты пишешь ей регулярно, так что она в курсе, как мое самочувствие. У меня был шок. Тебя ведь не было рядом со мной ни одной минуты! Я что-то мямлил в ответ и одновременно сопоставлял. Зачем тебе понадобилось убеждать тетю, будто ты у меня? И я понял. Ты действительно находилась в городе, но приехала… к Ирине. После моего письма, так? И она тебя впустила в квартиру, потому что считала себя сильнее. Неужели ты расправилась с ней? Зачем? Что тебе это дало? Конечно, Ирина была опасна, она не шутила, что всю нашу породу изведет, но ты… Разве не было другого способа обезопасить себя и нас? Нет, я до сих пор не верю! Да только изнутри меня точит червяк сомнения, он вытягивает из меня силы хуже моей болезни. А вдруг я ошибаюсь насчет тебя?
Лидочка, я ничего не сказал следователям. Не смог, хотя должен был. Напротив, я уводил их от тебя, сказал, что подозреваю в убийстве своего брата… Сашу. Я оболгал хорошего человека, потому и чувствую себя прескверно, предателем. Как бы хотелось увидеть тебя! Тогда бы и без слов мне стало понятно, насколько я прав. И хотелось бы ошибиться. Лида, если ты успеешь, приезжай. На один час, на пять минут. Я не хочу уйти с сомнениями и запятнанной совестью. Или позвони и скажи: это ты? Никого не бойся, о моем письме никто не узнает. Прощай. Твой дядя Федор».
Илья с трудом сглотнул комок в горле. Ему стало не по себе от только что прочитанных страшных строк, пронизанных болью, отчаянием и любовью. В то же время в голове журналиста роилась тьма мыслей – это всего лишь подозрения, внушенные Федору Михайловичу Ириной, затем следователем Чехониным. Доказательств нет. А есть одно обстоятельство, говорящее в пользу Лидочки.
– Вы отправили письмо? – спросил Илья Машу.
– Да, – коротко ответила женщина. Но в ее ответе прозвучала какая-то… недосказанная интонация.
– В таком случае Федор Михайлович ошибся.
– Почему вы так думаете?
– Если Лидочка убийца, сметавшая со своего пути всех, кто мог бы указать на нее, то за знание содержания этого письма она должна была убить и вас.
Маша несколько секунд смотрела прямо в глаза Илье, словно собиралась с последними силами. Но вот губы ее дрогнули:
– Убили мою сестру. Через месяц после того, как я отправила письмо.
Она налила в стакан воды, отпила. Илья не понимал, какая может быть связь между письмом и сестрой. Маша, кажется, не расслышала: ведь именно ее должна была бы убить Лидочка, а не сестру.
– Вам странно? – горько усмехнулась собеседница. – А странности нет. Мы с сестрой были близнецами. Когда находились рядом, нас различали, а по отдельности путались даже мать с отцом, не говоря о чужих людях. В тот ужасный день сестра возвращалась домой поздно, и… Ее нашел в подъезде сосед, возвращавшийся после смены. К тому времени она потеряла слишком много крови.
– Вон оно что… – медленно, тягуче произнес Илья. Картина ему стала ясна. Только все равно никак не верилось. – Полагаю, убили ножом? Выстрелы услышали бы соседи, и тогда они нашли бы вашу сестру.
– Да, ей нанесли два удара в брюшную полость.
Два удара. Чтобы наверняка. И Француз был убит двумя ударами ножа. Это называется почерк убийцы. Илья не решался задать еще один вопрос, потому что догадывался, какой будет ответ на него, поэтому возникла минутная пауза. И все же он наконец спросил:
– Вы носили черновик письма в милицию?
– Нет, – едва выговорила Маша.
– Почему?! – яростно прошипел побагровевший Илья. Именно этот ответ, это «нет» он мысленно услышал еще до своего вопроса.
– Я… я… испугалась. – Маша заплакала. – Да, да, испугалась. И никому не говорила о своих догадках. Я уволилась и сидела дома, потом уехала учиться в институт. Потом… Потом прошло время, оно стирает страх, и человеку начинает казаться, что все не так, как он себе представлял…
Гнев сменила жалость. Илья прекрасно понимал, в каком состоянии была тогда Маша, да и сейчас оно не лучше. Только теперь ее терзает сознание собственной вины, а исправить уже ничего невозможно. Илья положил ладонь на руку женщины, с мягким укором произнес:
– Вы допустили большую ошибку. Надо было отнести.
– Я знаю, – всхлипнула Маша. – Мучительно думать, что я могла помочь поймать убийцу, но из-за страха не сделала этого. А еще меня удержало, наверное, то, что я поклялась Федору Михайловичу никому не показывать письмо. Слово, данное умирающему… оно связало меня по рукам и ногам. И продолжало связывать все последние годы. Забирайте письмо, не хочу его держать у себя.
Илья положил письмо в сумку, Маша провела его к выходу. Переступив порог, он обернулся, сжал Машину кисть:
– Постарайтесь обо всем забыть.
– Это невозможно, – виновато улыбнулась она и бесшумно закрыла дверь.
Оставляя кровавый след без улик, Мурка фактически наносила удар и тем, кто невольно и косвенно соприкасался с ней. Морально она раздавила ту же Машу, Федора Михайловича, Устина Бабакина. Какой бы ни была Ирина, но ей она тоже поначалу искалечила жизнь, а потом и убила ее. Но с беспощадной и бесчеловечной Муркой никак не вязался милый образ Лидочки, хотя Илья уже не сомневался, что она и есть убийца, которая ускользала от наказания, как вода сквозь пальцы. И вот теперь Лидочка, расправившись с недругами, «делает карьеру», по словам тетки Натальи. Значит, она на ответственном посту, имеет привилегии, уважаема и почитаема. И все же Илья мечтал заглянуть в ее глаза и спросить: ну и как ты живешь, Мурка, что тебе снится, что приносит радость?
Имея свободный режим работы, а также адрес Лидочки, Илья поехал к ней. Но не позвонил в дверь, а ждал ее во дворе, сидя на скамейке. Она вышла из подъезда – обаятельная, улыбчивая, уверенная в себе, в деловом костюме. За ней приехала машина, увезла ее, наверное, на работу.
А Илья сидел, схватившись за край скамьи обеими руками – чтобы они не вышли из-под контроля, не оторвали Лидочке голову вот прямо тут. Руки горели, пальцы побелели, зубы скрипели от ненависти. Да, он ненавидел эту благополучную во всех отношениях даму, которая по странной случайности не захлебнулась в пролитой ею крови. Ненавидел и сдерживал, уговаривая себя. А, собственно, почему он так уверен, что коварная преступница и есть Лидочка? А вдруг это все же не она? Как узнать? Разве Илья застрахован от ошибки? И все же слишком много улик, пусть и косвенных, слишком много… Где же взять неоспоримые доказательства? Как их добыть?
Илья лихорадочно курил, вспоминая рассказ Устина Бабакина, потому что именно в нем полно всяческих мелочей, которые могут подсказать, где искать доказательства. И вспомнил одну важную деталь. Ухо. Разорванное ухо. Такой шрам не сгладится с течением времени. Если у Лидочки нет шрама, то письмо Федора Михайловича ввело в заблуждение нескольких человек, изрядно испортив им жизнь. Но если шрам существует…
Журналист (или Илья кто – следователь? мститель?) ходил и ходил за ней, Лидочка его не замечала. Однажды она делала покупки в магазине, уронила пакет, он поднял и протянул ей. Женщина поблагодарила, тряхнула головой, откидывая волосы назад, и тогда Илья увидел изуродованную мочку уха.
– Что вы на меня так смотрите? – строго спросила она.
– Показалось, что я где-то вас видел.
Лидочка приняла его слова за попытку познакомиться, усмехнулась и вышла из магазина. Значит, это она, та самая Мурка, которую следственные органы приняли за бандитскую подстилку, потому искали не там. Илья едва сдерживал себя от порыва расправиться с ней немедленно. Уж ему-то на везение, каким отличалась Лидочка, не стоит уповать. Это означает, что милиция Илью разыщет, и снисхождения к нему не будет. И вообще, Лидочку следовало усадить на скамью подсудимых, а улик у Ильи все равно не было – так он полагал. И почему-то не пришло ему в голову посоветоваться с Захаром Сергеевичем. Илья обо всех забыл, думал лишь о том, как разоблачить Лидочку. К сожалению, он запутался, не знал, как соединить факты, боялся, что убийца снова выкрутится, хотел сделать все сам. Илья уехал домой, решив сначала выстроить план захвата Лидочки.
В долгие часы раздумий он пришел к выводу: только спровоцировав ее на новое убийство, можно припомнить преступнице все старые грехи и воздать по заслугам. В противном случае она опять выйдет сухой из воды, после чего уже жизнь самого Ильи будет в опасности. Идея стала навязчивой, ничего другого не шло на ум. Как-то во сне он увидел Лидочку и себя: она хотела его убить, оба схватились в ожесточенной борьбе. И, проснувшись, понял, что ловить ее нужно на себя.
Не считаясь со временем и опасностью, Илья стал периодически наезжать в тот город, чтобы встретить Лидочку, намеренно попадался ей на глаза. Сначала она удивленно и надменно вскидывала брови, потом глаза ее стали беспокойными. Затем женщина уже не выглядела столь благополучной и уверенной, она явно испытывала примитивный, животный страх загнанного в угол зверька. Илья видел: Лидочка далека от мысли, будто ее преследует влюбленный до одури поклонник. Но поведение Ильи не объясняло его мотивов, и ее заполняла паника, заставлявшая подозревать ее преследователя – кого-то из прошлого, но точно знать она ничего не могла. Своими внезапными появлениями в местах, где она его не ждала, Илья натягивал ее нервы до предела. Он ничего не делал, просто стоял и смотрел, а она в смятении убегала от него. Он увлекся, получал несказанное удовольствие, видя ее страх, преследовал ее, как фантом, изучив маршруты Лидочки. Появлялся вдруг вновь, когда она думала, что оказалась вне его досягаемости.
