Василий Казаринов - Бог огня
— Да в почтовом ящике нашел уведомление от авиакомпании, — равнодушно пояснил старик. — «Ваш багаж, по ошибке улетевший из Лондона не в Москву, а в Амстердам, нашелся, можете его получить». Багаж — это громко сказано. Оказалось, маленький детский рюкзачок. У Ани была большая дорожная сумка… А этот рюкзачок ей Виктор, доверенный Аркадия, подарил — специальный, теннисный, с встроенным чехлом для ракетки. Она мне звонила оттуда вечером за день до вылета…
— И что дальше? — спросила она.
— Дальше? Дальше у меня случился гипертонический криз.
— В самом деле? На какой почве?
— Да все на той же;.. Я на днях разговаривал с одной девочкой, которая вместе с Аней была в Лондоне… Мало что разобрал в ее рассказе, слышимость была не ахти какая… Но что-то там у них странное стряслось. В предпоследний день у них была экскурсия по Темзе, прогулка на пароходике. Уже перед самым отплытием прибежал этот Виктор, сунул Ане рюкзачок, сказал: это тебе, будущей чемпионке Уимблдона… Расселись на корме на верхней палубе и поплыли. Ну вот, а через полчаса их нагнал какой-то катер, прошел рядом. Девочка услышала какой-то хлопок, и тут этот дядя Виктор, который стоял у перил, вскрикнул и свалился в воду… — Старик поморщился и помассировал ладонью левую сторону груди. — Как вы думаете, достаточная для криза почва?
— Более чем… — согласилась она. — А что за человек этот Аркадий?
Старик откинулся на спинку лавочки, поднял голову и долго вглядывался в перепутанную крону дерева, словно нащупывая в переплетении ветвей размытые контуры потускневших воспоминаний.
— Аркадий? Он гонщик.
— Гонщик? — искренне изумилась она.
— Ну, фигурально выражаясь. По натуре своей. Адский водитель… — Видя, что женщина не понимает, он добавил: — Был когда-то такой американский фильм, «Адские водители». О том, как гоняли шоферы больших грузовиков… Мы встретились в конце пятидесятых годов, в лагере. — Он помолчал. — Почему я там оказался — это история малоинтересная.
— Расскажите… Вам ведь надо выговориться.
Он рассказал.
— Видите, все достаточно тривиально… Сел. Сидел. Потом в бараке появилась парочка этих шоферюг. Очень впечатляющая парочка.
— Парочка?
— Да, Аркадий и ваш, насколько я понимаю, патрон, Игнатий Петрович. Они работали в одной автоколонне и друг друга не переваривали. Их даже, говорят, специально разводили в разные смены — выпускать их грузовики за ворота гаража вместе было рискованно. Но как-то им случилось сойтись на Минском шоссе. Они и помчались, борт в борт — прямо по осевой, — и никто не хотел уступить, притормозить. Даже когда из-за поворота появилась какая-то «Победа». Как потом выяснилось, семья возвращалась с дачи.
«Победа» — в дерево, а все, кто в ней был, на тот свет. Припаяли им по семь лет. В первую же ночь в бараке подрались… Это было в пятьдесят девятом. Потом еще пару раз сидели — уже порознь, каждый по своему делу. Приобрели опыт, обросли связями. Теперь они очень респектабельные люди, — он усмехнулся. — Аркадий, даром что еврей-полукровка, поклонник русского стиля. Без ума от Бабкиной. Не пропускает ни одного ее выступления. Тонкий ценитель высокого искусства…
Он помолчал.
— Мне кажется, они вот так всю жизнь жмут по Минке на своих грузовиках — с того самого дня. И никто не хочет, а теперь уже и не может притормозить.
— Почему вы мне об этом рассказали?
Он отвернулся и с минуту всматривался в могильный камень, как будто хотел, чтобы лежавшие под ним ответили на этот вопрос.
— Потому что теперь меня на этом свете и в самом деле ничего не держит.
Она пошла к выходу. У поворота к колумбарию остановилась, заставила себя вернуться:
— Простите меня. Когда-нибудь вы поймете, что я ни в чем не виновата… — Она помедлила. — Последний вопрос. Что было в рюкзачке?
— Ничего особенного, — сказал старик. — Банка с теннисными мячами, несколько сувенирчиков, кукла, блок дисков.
— Дисков?
— Да. Я недавно купил внучке компьютер — в основном для игр.
— Я понимаю, вам это может показаться диким… Но вы не могли бы мне дать этот рюкзачок на время? Я вам верну.
— Знаете… — Он поджал губы, тяжело поднялся с лавки, подошел к ограде и в упор взглянул на нее. — Я, между нами говоря, вами просто восхищаюсь. Точнее сказать, каким-то вашим типично кошачьим инстинктом самосохранения… Если бы в обеспечение этой странной просьбы вы еще и побожились — ну, например, «я верну, ей-богу», — я бы вас ударил. А так… Вы же дикое, бессмысленное существо, — он протянул руку и погладил ее по плечу — так, как гладят кошку, выгнувшую в ожидании ласки спину. — Что ж, забирайте. Он у меня в машине. Пойдемте. Проводите меня.
Выйдя за ограду, он приосанился, характерным щелчком сбил с плеча пушинку, демонстративно согнул руку в локте и посмотрел на нее, приглашая взять его под руку, а она, слегка присев — в этом движении виделся туманный намек на книксен, — откликнулась на приглашение.
Неожиданно мужчина остановился, оглянулся и, кивком указав спутнице на старый памятник, заметил:
— Вы бы хоть цветочков принесли… Похоже, вы с этой Сонечкой сестры. И по крови, и по духу.
А каменная Соня еще долго глядела вслед этой странной паре, удалявшейся по тенистой аллее столь церемонно и торжественно, словно в ушах у них звучал не острый вороний крик, а звуки полонеза.
Минут через двадцать Бася, уже в одиночестве, опять показалась в конце аллеи с перекинутым через плечо теннисным рюкзачком. Она шла неторопливо, вздернув подбородок и целясь взглядом в пустоту — именно туда, где в давние времена парили золотые Сонины руки…
В глазах Баси можно было прочесть: она знала — та, в честь кого здесь теперь высилось каменное изваяние, в один из прошлых лихих дней налетела грудью на шальную пулю. Она приняла свинец в сердце, под которым уже носила ребенка, и потому на ее могиле друзья воздвигли поразительно роскошный памятник, запечатлевший женщину, держащую высоко над головой младенца, и поставили четыре каменные пальмы, охранявшие покой матери и ребенка.
Но шли годы, пальмы повалились — осталась всего одна. Потом ветреной январской ночью кто-то отбил статуе руки, но, убоявшись небесной кары, оставил ребенка на гранитной плите. Впрочем, через некоторое время какой-то грязный, с бельмом на левом глазу оборванец мраморного ребенка украл.
Бася приблизилась к памятнику и спросила:
— Адские водители, говоришь? И что нам теперь, сестра, делать?
Однако та, к кому Бася обращалась, не смогла ничего произнести, потому губы ее давно сделались камнем и сама она стояла памятником широко известной личности по имени Соня Золотая Ручка, покорно принимая послания восторженных обожателей, — наподобие того, что несколько дней назад оставили на камне симпатичные молодые люди: «Любим. Помним, Уважаем. Братва».
Глава 5
«Я ПОЖАЛОВАЛ ВАМ ВОЛЮ — ТАК ПРЕБЫВАЙТЕ ЖЕ, ПОДОБНО СТЕПНЫМ ЗВЕРЯМ, КАК ВЫ ТОГО ЖЕЛАЛИ»
1. В банковских сейфах не хранят старых газет
Отправляясь на кладбище, она предупредила Б. О., что на обратном пути заедет в мастерскую: участие в допросах, поджогах, посещение роскошных ресторанов и гонки на автомобиле по ночному городу — все это, конечно, увлекательно, но отвечать за организацию народного гулянья под условным пока названием «Рискнуть и победить» придется все-таки ей. А День города уже не за горами.
Он ждал ее на лавочке под пышным каштаном, она опустилась рядом, с наслаждением закурила сигарету и не спеша рассказала о встрече с ювелиром.
— А ты где был?
— Да так… — рассеянно отозвался Б. О., наблюдая за копошением штукатуров на лесах, окольцевавших церковную колокольню. — Я ездил к Джою. По делам.
— Господи, — сокрушенно выдохнула она. — Каким делам? Мы опять будем поджигать кабаки? Или поджаривать кому-то пятки? — Бросила сигарету, ввинтила ее носком туфельки в асфальт. — А кто такой этот Джой?
— Хороший человек. В каком-то смысле мы родственные души, он тоже узкий специалист. Он тебе понравится. — Б. О., взглянув на часы, поднялся с лавочки. — Пойдем навестим твою газовую камеру.
В мастерской Бася отвела Б. О. в клетушку, где он уже однажды был во время первого визита сюда, а сама исчезла в каминной комнате. Минуту спустя оттуда начали долетать отголоски полемики на повышенных тонах: кто-то орал на Басю, но и она в долгу не оставалась.
Он прикрыл дверь, дернул молнию рюкзачка, высыпал на стол его содержимое: запечатанная банка данлоповских мячей, несколько рекламных буклетов, маленькая деревянная настенная тарелочка с тщательно выгравированными на ней контурами Тауэра, кукла в прозрачном пластмассовом пенале, блок лазерных дисков, по-видимому с играми, судя по характерному попугайскому дизайну, в котором была исполнена коробка. Б. О. сдернул с жестяной банки крышку, на стол выкатились три мячика. Он подбросил один — тот пружинисто подпрыгнул на полу и вернулся в его распахнутую ладонь. Проверил два остальных. Обычные теннисные мячи. Осторожно подцепив бритвой узкую клеящую ленточку, запечатывавшую блок, он открыл упаковку. Ничего примечательного: десять новеньких лазерных дисков в целлофановом пакете.
