Эллен Полл - Сокращенный вариант
Мюррей ударил себя по голове обеими руками сразу.
— Вот городские придурки, — сказал он с отвращением.
— В самом деле. Но будь добр, держи руль хотя бы одной рукой, — вставила Джульет, потом продолжила: — Ты не знаешь, а можно на них ездить в темноте? К тому времени, когда он вернулся, наверное, уже была ночь.
— И уезжать ему, надо думать, пришлось еще до рассвета. Единственное, что нам следует сделать, это заехать в «Полар».
«Ягуар» мчался вперед. Было трудно уговорить Харда придержать для них такой же красный «ягуар», как и в первый раз. Но то, что не было под силу шарму, оказалось под силу пятидесятидолларовой хрустящей банкноте. Джульет надеялась, что Синди решит, будто машина действительно принадлежит Мюррею. Она не решилась подсказать ему, как он должен быть одет, но он сам выбрал то, что следовало, добавив к своим обычным джинсам ярко-синий свитер с высоким воротом, достаточно плотно облегавший мускулистый торс. Если бы они не были «при исполнении», она сама с радостью набросилась бы на Мюррея.
Деку — имя было написано на бейджиле — Джульет дала бы не более четырнадцати лет. Но юный менеджер хорошо разбирался в снегоходах и с превеликой радостью согласился показать мистеру и… мм… миссис Лэндис, на что эти машины способны. О да, разумеется, у них есть фары. И конечно же, можно проехать сотню миль на одной заправке, более того. Какой им хотелось бы приобрести — новый или подержанный? Потому что «Полар» на этой неделе получила нечто совершенно особенное — «Поларис Инди-440», профессиональный, с экспериментальным вентилятором, так что если они пожелают совершить пробную поездку…
Джульет уже собиралась сообщить, что они очень торопятся, когда Мюррей сказал, что они сделают это с превеликим удовольствием.
Она посмотрела на него. Было уже более десяти тридцати, а Том Гидди сегодня работал только до пяти. Джульет выяснила это, когда снова позвонила Синди насчет ключей и притворилась, что собирается попросить Тома помочь ей упаковать и погрузить книги миссис Кэффри, после того как просмотрит их, не преминув сообщить, что ее друг Мюррей сегодня тоже приедет.
Но сейчас Мюррей лишь подмигнул и вручил Деку свое водительское удостоверение. Дек взял его, проводил их из здания, усадил в снегоход, быстро рассказал о системе управления машиной — Джульет ничего не поняла, — показал, где находится испытательный участок (покрытое снегом поле за демонстрационным залом, уже испещренное многочисленными следами, оставленными другими снегоходами), и пожелал приятной прогулки.
— Зачем нам это нужно? — Джульет получила возможность прокричать это на ухо Мюррею, когда взревел двигатель, а Дек махнул им на прощание рукой со ступенек.
— Чтобы совершить приятную прогулку, — прокричал он в ответ.
Они двигались медленно, покачиваясь, пока Мюррей не освоился с управлением. Потом быстрее, потом очень быстро. Джульет, не охотница быстрой езды, ухватилась за рукоятку для пассажира, а ногами зажала бедра Лэндиса. Она была вынуждена признать, что поездка получилась захватывающая. Оглушительная, но захватывающая. Их тела дрожали вместе с двигателем, их обтекал встречный поток воздуха, и даже она ощущала, как легко управлять этой машиной. От черной кожаной куртки Мюррея, поношенной ровно настолько, чтобы прельстить Синди Гидди, шел сугубо мужской запах. Все, что происходило, было сугубо мужским — скорость, шум, мощная тяга, движение вперед. Это, впрочем, не означало, что Джульет ничего хорошего в этом не находила. Совсем наоборот.
О, совсем наоборот.
И все же она была уверена: снегоход изобрела не женщина.
А потом все кончилось. Когда Джульет сопровождала своего мужчину в демонстрационный зал «Полар», она обнаружила, что у нее дрожат ноги.
Полчаса спустя, когда Синди Гидди, нарядившаяся в джемпер с огромным V-образным вырезом до пупа, открыла им дверь, Джульет пришлось призвать на помощь все силы, чтобы не рассмеяться.
Свитер был отделан мехом под марабу. Еще на ней была красная виниловая мини-юбка, красные крупно-клетчатые колготки и черные туфли на огромных шпильках. Синди даже не стала смотреть на Джульет, — как только открылась дверь, она во все глаза уставилась на Мюррея. Сильно пахло «травкой», и Джульет невольно скосила глаза, проверяя, нет ли у Синди между пальцев сигареты с марихуаной. Сигареты не оказалось. Обручального кольца, впрочем, тоже. Пробормотав что-то насчет исторической ценности некоторых театральных афиш миссис Кэффри, Джульет взяла ключ, который был рассеянно вручен ей, и повернулась, правда, не так быстро, чтобы не заметить краем глаза, как Мюррей с серьезным видом пообещал Синди непременно и скоро вернуться к ней. Ради проформы он вошел с Джульет в холодный наполненный жалобным кошачьим мяуканьем соседский дом и пробыл там примерно с четверть часа.
Джульет взяла с собой оставшиеся тома мемуаров Гарриет Вильсон, чтобы убить время. Пока Мюррей находился в ванной комнате, она включила электрический камин, потом вернулась в переднюю, чтобы перевести указатель температуры на автомате пожарной сигнализации на большее значение. Услышав, как в дверь, которая отделяла второй этаж, скребутся маленькие лапки, она, легко ступая, прошла на кухню и приготовила чай. Когда Мюррей вернулся, предложила чашечку и ему. Но он отказался и стоял, наблюдая, как Джульет старательно моет кружку — миссис Кэффри в самом деле была плохой хозяйкой. Потом прошел в гостиную, мурлыкая что-то из Брюса Спрингстина; Джульет узнала песенку под названием «Мужская работа».
Войдя вслед за ним в гостиную с дымящимся чаем, она обнаружила, что Мюррей лениво рассматривает игрушечных медвежат и старые куклы в заваленном всякой всячиной гамаке. Джульет села на потертую темно-красную тахту и постаралась устроиться как можно удобнее. К ней тотчас же присоединились кошки. Одна из них спокойно направилась прямо к мемуарам Гарриет, сначала повертелась, а потом улеглась на них, свернувшись в клубочек. Вторая устроилась на подушечке за головой Джульет.
— Что ты собираешься сказать ей? — спросила она.
— Сказать ей?
— Я имею в виду, почему ты пришел к ней, а не остался здесь со мной?
— Понимаешь, мне почему-то кажется, что она не станет слишком допытываться, — ответил он. — Должен признать, что ты была права относительно состояния ума миссис Гидди. Ее взгляд был очень-очень манящим, тебе не кажется?
Джульет оглядела его. Мюррей был чертовски хорош.
— Не уверена, что мне хотелось бы использовать тебя в качестве секретного оружия, — призналась она. — Только не забывай, что ее манящий взгляд действует мне на нервы. Я тебя никому не уступлю. И я стою на этом.
Мюррей наклонился и поцеловал ее в лоб.
— И стоять будешь.
Джульет подняла глаза. То, что он сказал сейчас, понравилось ей больше, чем все, что он говорил до сих пор. Но как показало будущее, увидеть его снова она смогла не скоро.
ГЛАВА 18
МЮРРЕЙ ВЕДЕТ ТАЙНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ
Странная штука этот секс, размышлял Мюррей. Что-то похожее на стиль причесок. Каждое поколение взрослело и достигало совершеннолетия с определенным стилем, с определенными понятиями о сексе (или о прическах), которые казались нормальными, и стоило их усвоить, отвязаться от этих представлений было уже невозможно.
Незадолго до его времени существовали хорошие девочки и плохие девочки. Плохие девочки, конечно же, «делали это», а хорошие девочки не делали. Даже в его время секс все еще называли «это», хотя он сам и его друзья говорили «заниматься этим», а не «делать это». И он до сих пор помнил, как думал об «этом», думал, думал и думал с болезненным любопытством, которое накладывало свой отпечаток почти на все остальное.
Но теперь не было ни «хороших», ни «плохих» девочек. Были просто девочки и мальчики, и (по крайней мере ко времени окончания средней школы) почти все они «занимались этим». Они занимались этим либо с пылким романтизмом невинности, либо в духе приключения из области нежных чувств. Одни были беспечными, и в этом было нечто от равнодушия, другие страховались. Все это стало для Лэндиса «культурой секса» Тогда и навсегда. Так что даже теперь, даже после ленивого отвращения к любовным свиданиям, после торжества бисексуализма, после современной привычки подростков почти бессознательно «подцепить кого-нибудь», особенно на вечеринках, секс для него оставался связью с одной женщиной, а «занятие этим» было возможно исключительно с обоюдного согласия. Подобно тому, как он продолжал коротко подстригать свои курчавые волосы и держать их слегка в беспорядке, другие прически ему не нравились. Молодежные стрижки и «ёжики» он никогда не принимал и сам не стал бы бриться наголо и носить напудренный парик.
Разумеется, именно Синди Гидди со своим ореолом коротких белокурых волос и явной готовностью затащить его к себе в постель сразу же после того, как он ступил на порог ее дома, пробудила все эти мысли. Не то чтобы он находил как ее прическу, так и готовность отдаться непривлекательными. Стрижка была не в его вкусе, но следовало признать, что ей шла. Что же касается откровенного предложения своего тела, оно было… ну, оно было в самом деле пьянящим.
