Владимир Гоник - Преисподняя
К утру в городе было полно войск. Перекрыв уличное движение, к центру двигались танки и бронетранспортеры; отряд погрузился на машины и в полном составе прибыл на Пресненскую набережную. В белом, похожем на корабль здании было суетно, в толчее и неразберихе носились озабоченные люди, и нельзя было ничего понять; кроме постовых милиционеров, охраны не было никакой, и вздумай кто-нибудь захватить сейчас здание, большого труда это не составило бы. Вероятно, такая же неразбериха наблюдалась сейчас у другой стороны, потому что время шло, а признаков нападения не было, даже телефоны работали исправно: ни городскую, ни международную связь никто не отключал.
Разместив людей, Першин решил осмотреть подземные этажи, подвалы и президентский бункер, который по всем документам проходил как объект N_100. Вниз вели обычные бетонные ступеньки. Вместе с техником-смотрителем Першин спустился в подвал и увидел массивную бронированную герметичную дверь с красным штурвалом.
Они в четыре руки повернули штурвал, за дверью открылся длинный темный бетонный коридор. Першин включил электрический фонарь и двинулся вперед, освещая дорогу; техник робко плелся сзади, и, судя по унынию, не прочь был улизнуть.
По обеим сторонам коридора тянулись двухэтажные нары, в техническом отсеке помещалась автономная электростанция и пульт управления системой жизнеобеспечения здания - электричеством, вентиляцией и водой.
В зале правительства Першин увидел голые стены, большой стол с телефонами, рядом располагался маленький кабинет президента, в котором кроме рабочего стола с креслом стояли стулья, кушетка с деревянными бортиками и обивкой из красного сукна и маленький столик с четырьмя телефонами: внутренний, городской и два аппарата закрытой правительственной связи - АТС-1 и АТС-2.
Першин внимательно осмотрел помещение, оно было построено из бетонных блоков и залито монолитным бетоном. Подземный переход связывал подвал со зданием приемной, которое стояло через дорогу на Нижне-Пресненской улице; в сторону города уходили коллекторы, под ними на разных уровнях тянулись дренажные стоки, куда можно было попасть через узкие люки с отвесными железными скобами.
Под сотым бункером проходил сухой коллектор неизвестного назначения, куда и зачем он идет, техник не знал. Першин отпустил его, тот поспешно убрался наверх, шум его шагов быстро исчез за спиной.
Ни один звук не долетал сюда, в могильной тишине трудно было поверить, что над головой по коридорам носятся люди, беспрерывно звонят телефоны, и в воздухе висит разноголосый гомон.
Прислушиваясь, Першин настороженно шел по длинным бетонным коридорам, перебирался с одного уровня на другой. Время от времени он находил в стенах закрытые наглухо стальные двери, ведущие неизвестно куда, вероятно, отсюда можно было попасть на окрестные улицы, в подвалы домов, в подземные коммуникации или еще куда-то. Сухой коллектор, расположенный под бункером президента, уходил далеко в сторону от здания - конца края не было. Першин услышал прокатившийся вдали гул и понял, что впереди есть выход в метро: коллектор сообщался с двумя станциями и с тоннелями, и таким образом пробраться в здание можно было с разных сторон.
После военного совета на пятом этаже было решено заминировать все подходы снизу. Отряд несколько часов ставил мины на дальних подступах в коллекторах и ходах сообщений, на подходе к бункеру оборудовали огневые позиции; Першин выставил боевое охранение, приказав смотреть в оба. Разумеется командос госбезопасности имели высокую выучку, но его отряд понимал толк в действиях под землей: все имели боевой опыт и хорошо знали маневр в тесном замкнутом пространстве; Першин полагал, что лучше, чем его отряд, в стране подразделений для подземных действий нет. Не считая, конечно, альбиносов.
Был второй Спас - яблочный, Преображение Господне. День выдался пасмурный, то хмурилось небо и веяло прохладой, то из облаков показывалось солнце, и воздух теплел; по давней примете яблочный Спас обещал каким быть январю.
Но мало кто в тот день замечал превратности погоды, Москву лихорадило, вместе с ней лихорадило весь мир.
Пока отряд готовился к отражению атаки, войска в городе перемещались с места на место, осыпаемые негодующим свистом, бранью и неизменным вопросом: "неужели вы будете в нас стрелять?" Правда, многие жители подкармливали солдат, которые целый день торчали в танках и боевых машинах пехоты без еды: командиры и политики о еде не подумали.
Те, кто двигал войска, надеялись напугать людей, однако население не испугалось, а напротив, высыпало на улицы, преисполненное негодования и отваги; политики и военные, затеявшие переворот, не могли взять в толк, что происходит, растерянно недоумевали и, судя по всему, не знали, что делать.
Все три дня отряд провел на позициях под зданием. Першин время от времени по одному отпускал личный состав на поверхность дышать свежим воздухом. В первый день обстановка вокруг здания напоминала народную стройку: люди тащили со всех окрестностей арматуру, трубы, решетки и доски, парни приволокли телефонную будку, парковые скамейки и выломанные заборы, в воздухе повсюду висели азартные крики, веселый гомон и смех. Было пасмурно, но тепло, с разных сторон к зданию тянулся народ.
Поднявшись наверх, Ключников с любопытством бродил среди снующих людей и вдруг почувствовал, как у него замерло сердце: он увидел Аню. Она была в куртке и джинсах, словно собралась на загородную прогулку, он смотрел, как деловито она тащила длинную доску, конец которой волочился по асфальту.
Разумеется, не могло быть иначе, Аня оказалась здесь одной из первых. На строительстве баррикад работали многие из ее знакомых, они не сговаривались между собой, пришли сами и встретились тут случайно. Подойти к ним Ключников не рискнул.
В редкие отлучки с позиции Бирс поднимался на одиннадцатый этаж, где работали журналисты. Его тянуло в привычную редакционную суету, полную новостей, вранья, досужих разговоров, сплетен, слухов, из которых время от времени рождалась сенсация.
В коридорах и комнатах было тесно от операторов телевидения, их аппаратуры, знаменитых обозревателей, фотографов, корреспондентов, радиокомментаторов и огромного числа случайных людей, которые теснились повсюду, наполняя помещения шумным гомоном и клубами дыма.
Антон встретил здесь множество знакомых, все кидались к нему с расспросами - слухи о нем ходили самые невероятные, но он отшучивался, отнекивался, отмалчивался, сожалея, что не может включиться в работу по-настоящему и уповая, что приобретает бесценный материал на будущее.
В одну из отлучек Бирс вышел на улицу, чтобы осмотреться и понять настроение людей. Он бродил в толпе, поражаясь выражению лиц, которые были как бы освещены изнутри странным и непостижимым светом: решимостью и надеждой. Трудно было поверить, что это те самые люди, которых он изо дня в день встречал повсюду.
Неожиданно Антон замер и едва не открыл рот: вместе с оравой разбитных московских парней металлическую решетку тащил Стэн Хартман. Вид у него был сосредоточенный, как у всякого, кто занят серьезным и важным делом.
Бирс дождался, пока они уложат решетку в баррикаду, и окликнул американца.
- А, это вы, - признал его Стэн, оттирая руки от ржавчины. - О Джуди что-нибудь известно?
- Ничего нового. Что вы здесь делаете?
- Работаю, как видите.
- Вам бы лучше остаться в стороне, - посоветовал Бирс.
- Почему?
- Это наше дело.
- Сидеть сложа руки? Из меня плохой зритель.
- Как бы вас не обвинили... Вмешиваетесь во внутренние дела. Внесут в черный список.
- Наплевать!
- Вот уж не думал встретить вас здесь.
- А вы что поделываете?
Бирс не успел ответить, кто-то позвал его, он обернулся: к нему направлялась Аня:
- Рада вас видеть, Антон. А где Джуди?
- Ее нет, - Бирс не хотел распространяться о том, что произошло.
- Она уехала? - поинтересовалась Аня, на которой работа и бессонная ночь никак не сказывались: выглядела она прекрасно.
Бирс перехватил внимательный взгляд Хартмана. "Ишь, навострился, подумал Антон, - сразу стойку сделал".
- Аня, позвольте представить вам: мистер Хартман, банкир из Голливуда. Ви-ай-пи, Ю-Эс-Эй [очень важная персона, Соединенные Штаты Америки (англ. аббревиатура)], - церемонно сказал Бирс.
- Неужели?! Здесь?! Так просто?! С нами?! - высыпала ворох вопросов Аня.
- Вы знаете Джуди? - плотный, внимательный взгляд Хартмана был прикован к Ане.
- Конечно, - живо ответила Аня. - А вы ее тоже знаете?
- Тоже, - подтвердил Хартман. - Она, в некотором роде, моя невеста.
- Как?! - сделала большие глаза и таращилась то на одного, то на другого Аня.
- Бросила меня ради мистера Бирса, - объяснил Хартман с предельной откровенностью.
Антон прекрасно понимал, что Хартман никогда бы не признался, будто кто-то бросил его, да еще ради кого-то, но он увидел красивую девушку, и это был запев новой игры.
