Артур Конан Дойль - Самые знаменитые расследования Шерлока Холмса
Рассказ нашего клиента, казалось, произвел на Шерлока Холмса необычайное впечатление. Он встал и начал расхаживать по комнате в необоримом возбуждении.
– Беда никогда не приходит одна, – сказал Фелпс с улыбкой, но было заметно, что ночное происшествие сильно его потрясло.
– Да, свою долю вы получили сполна, – ответил Холмс. – По силам ли вам будет обойти дом вместе со мной?
– О да! Я не прочь погреться на солнце. Джозеф пойдет с нами.
– Как и я, – сказала мисс Гаррисон.
– Боюсь, что нет, – возразил Холмс, покачав головой. – Я хочу, чтобы вы остались сидеть, где сидите сейчас.
Барышня с недовольным видом снова села. Однако ее брат к нам присоединился, и мы вышли из дома вместе. Мы прошли по газону к клумбе под окном молодого дипломата. Как он и упомянул, на ней были следы, но безнадежно нечеткие. Холмс тотчас нагнулся над ними, а затем выпрямился, пожимая плечами.
– Не думаю, чтобы кто-нибудь мог извлечь из них хоть что-то полезное, – сказал он. – Давайте обойдем дом и поглядим, почему грабитель выбрал именно эту комнату. Я бы предположил, что ему больше по вкусу должны были бы прийтись окна гостиной или столовой, ведь они больше.
– Но они видны с дороги, – высказал мнение мистер Джозеф Гаррисон.
– А, да, конечно. Но вот дверь, которая могла его прельстить. Куда она ведет?
– Боковой вход для лавочников. На ночь она, конечно, запирается.
– Когда-либо раньше что-нибудь подобное случалось?
– Никогда, – сказал наш клиент.
– Вы храните в доме серебряные сервизы или еще что-нибудь столь же ценное, что могло бы соблазнить грабителя?
– Ничего сколько-нибудь дорогого.
Холмс неторопливо пошел вокруг дома, заложив руки в карманы с рассеянным видом, крайне для него необычным.
– Кстати, – спросил он у Джозефа Гаррисона, – насколько я понял, вы нашли место, где этот молодчик перелез через забор? Давайте поглядим.
Толстяк отвел нас к забору, где верхушка доски треснула. Небольшой обломок свисал вниз. Холмс отломил его и критически оглядел.
– Вы полагаете, он отломался в эту ночь? Выглядит он так, будто провисел тут давным-давно.
– Ну, может быть.
– И на той стороне нет никаких следов, которые свидетельствовали бы, что туда кто-то спрыгнул. Нет, думаю, ничего полезного мы здесь не почерпнем. Вернемся в спальню и обсудим положение.
Перси Фелпс шел очень медленно, опираясь на руку будущего шурина. Холмс быстро пересек газон, и мы оказались у открытого окна спальни много раньше, чем они.
– Мисс Гаррисон, – сказал Холмс с величайшей настойчивостью, – вы должны до конца дня оставаться там, где вы сейчас. Пусть ничто до конца дня не помешает вам оставаться там, где вы сейчас. Это крайне важно.
– Разумеется, если вы считаете это нужным, мистер Холмс, – удивленно сказала девушка.
– Когда вы пойдете спать, заприте дверь этой комнаты снаружи и держите ключ при себе. Обещаете?
– Но Перси?
– Поедет с нами в Лондон.
– А я должна оставаться здесь?
– Ради его же блага. Вы поможете его спасению. Быстрей! Обещайте!
Она быстро кивнула в знак согласия, как раз когда подошли остальные двое.
– Ну, почему ты сидишь тут и куксишься, Энни! – вскричал ее брат. – Лучше пойди погуляй на солнышке.
– Нет, благодарю тебя, Джозеф. У меня немного разболелась голова, а в этой комнате такая приятная прохлада!
– Что вы намерены предпринять теперь, мистер Холмс? – спросил наш клиент.
– Ну, занявшись этим побочным происшествием, мы не должны забывать о нашей главной цели. И расследованию бы очень помогло, если бы вы поехали с нами в Лондон.
– Немедленно?
– Ну, как будет удобно вам. Скажем, через час.
– Я чувствую себя достаточно сильным, если я действительно могу быть чем-то полезным.
– Очень и очень.
– Возможно, вы хотите, чтобы я и переночевал там?
– Именно это я и намеревался вам предложить.
– Значит, если мой ночной друг повторит свой визит, ему придется смириться с тем, что птичка упорхнула. Мы все в ваших руках, мистер Холмс, и вы должны точно указать нам, чего вы от нас хотите. Может быть, вы предпочтете, чтобы с нами поехал и Джозеф присматривать за мной?
– О нет! Мой друг Ватсон, как вам известно, врач, и он о вас позаботится. Мы перекусим тут, с вашего разрешения, а затем отправимся втроем в Лондон.
Все было устроено как он предложил, хотя мисс Гаррисон нашла предлог, чтобы не покинуть комнату, согласно с просьбой Холмса. В чем заключалась цель этого маневра моего друга, я не понимал, если только она не сводилась к тому, чтобы удалить барышню от Фелпса, который, радуясь вновь обретенному здоровью и возможности действовать, подкреплял с нами силы в столовой. Однако Холмс приготовил для нас совсем уж неожиданный сюрприз: дойдя с нами до вокзала и усадив нас в купе, он не моргнув глазом объявил, что вовсе не намерен уезжать из Уокинга.
– Прежде чем уехать, я хочу прояснить одну-две небольшие частности, – сказал он. – Ваше отсутствие, мистер Фелпс, в некоторых отношениях поможет мне. Ватсон, вы меня очень обяжете, если в Лондоне сразу отвезете нашего друга на Бейкер-стрит и останетесь с ним, пока я снова вас не увижу. К счастью, вы старые школьные друзья и вам будет о чем поговорить. Мистер Фелпс может воспользоваться комнатой для гостей, а я присоединюсь к вам перед завтраком, так как есть поезд, который доставит меня на Ватерлоо в восемь.
– Но как же наши расследования в Лондоне? – обескураженно спросил Фелпс.
– Мы займемся ими завтра. А пока, полагаю, я принесу больше пользы, оставшись здесь.
– Пожалуйста, передайте всем в «Шиповнике», что я надеюсь вернуться домой завтра вечером! – крикнул Фелпс, потому что поезд уже тронулся.
– Не думаю, что я загляну в «Шиповник», – ответил Холмс и ободряюще помахал рукой нам вслед.
Всю дорогу мы с Фелпсом обсуждали этот неожиданный поворот событий, но так и не нашли удовлетворительного объяснения.
– Полагаю, он рассчитывает отыскать что-нибудь, касающееся вчерашней попытки грабежа, если действительно это был грабитель. Что до меня, я не верю, что это был обычный взломщик.
– Так что думаете вы сами?
– Право, вы можете отнести это на счет моих расстроенных нервов, однако я думаю, что вокруг меня плетется какая-то сложная политическая интрига и по какой-то непостижимой для меня причине заговорщики покушаются на мою жизнь. Это смахивает на нелепую фантазию, но взвесьте факты! Зачем вор попытался бы залезть в спальню, где ему заведомо нечем было поживиться? И почему у него в руке был длинный нож?
– А вы уверены, что не ломик взломщика?
– Нет-нет, это был нож. Я совершенно ясно увидел, как блеснуло лезвие.
– Но почему вас преследуют с такой свирепостью? С какой стати?
– В том-то и вопрос.
– Ну, если Холмс разделяет вашу точку зрения, это объясняет его действия, не так ли? Предположим, ваша теория верна. В таком случае, если он сумеет схватить того, кто покушался на вашу жизнь вчера ночью, он далеко продвинется к разоблачению того, кто похитил военно-морской договор. Нелепо предположить, что у вас есть два врага: один похищает договор, за который вы несете ответственность, а другой угрожает вашей жизни.
– Но мистер Холмс сказал, что в «Шиповник» не вернется.
– Я знаком с ним порядочное время, – сказал я, – и пока еще ни разу не видел, чтобы он что-то делал без весомой причины.
Затем наш разговор перешел на другие темы.
Однако для меня день этот был тяжким. Фелпс, все еще слабый после долгой болезни и выпавших на его долю испытаний, был брюзглив и нервен. Тщетно я пытался заинтересовать его Афганистаном, Индией, общественными вопросами, ну, словом, чем угодно, лишь бы отвлечь от тягостных мыслей, он непременно возвращался к своему похищенному договору. Прикидывал, строил догадки, размышлял вслух о том, чем занялся Холмс, какие шаги предпринимает лорд Холдхерст, какие новости мы услышим утром. К концу вечера его возбуждение стало просто болезненным.
– Вы неколебимо верите в Холмса? – спросил он.
– Я был свидетелем его поразительных достижений.
– Но ему никогда еще не доводилось проливать свет на столь темное дело?
– Вовсе нет. Я видел, как он раскрывал дела, имея в распоряжении даже еще меньше каких-либо улик, чем сейчас.
– Но не тогда, когда речь шла о столь важных интересах.
– Не скажите. Мне твердо известно, что он действовал по поручению трех королевских домов Европы.
– Но вы его хорошо знаете, Ватсон? Он такой непроницаемый, что я просто не знаю, как его воспринимать. По-вашему, у него есть надежда? По-вашему, он рассчитывает на успех?
– Он ничего не говорил.
– Это дурной признак!
– Как раз наоборот. По моему опыту, когда он сбивается со следа, то обычно так и говорит. Вот когда у него есть улики, но он не до конца убежден в их достоверности, вот тогда он хранит молчание. Но, мой милый, давая волю нервам, мы делу не поможем, а потому ложитесь-ка спать, чтобы завтра на свежую голову услышать ожидающие нас новости.
