Юлия Терехова - Хроника смертельного лета
На его счастье, фотография лежала в ее комнате на самом видном месте – на столе, рядом с замысловатой швейной машинкой, лоскутами тканей, и коробками для рукоделия. Он представил себе, как она изучала его лицо. Доизучалась. Он с облегчением перевел дух и уже собирался покинуть квартиру, как вдруг услышал тихий стон, более похожий на вздох, который доносился из-за закрытой двери второй комнаты.
Он чуть помедлил. Кто бы там ни находился – если он не вышел до сих пор и не позвал – значит, он физически не в состоянии это сделать. И два трупа в одной квартире – это уже не несчастный случай. Ему крупно повезло, но оставаться здесь далее – опасно. Воду он выключил, а стирать отпечатки пальцев нет нужды – он всегда работал в перчатках… Здесь все чисто.
Олег Рыков жил на одном этаже с родителями. Он купил квартиру рядом с ними, когда стал прилично зарабатывать. Пока родители в добром здравии, и отец даже продолжает работать, но кто знает, как все сложится в будущем и всегда лучше быть рядом со стариками. Глинский приехал раньше оговоренного с Олегом срока, и тот еще не вернулся с работы. Тогда Виктор позвонил в квартиру напротив.
Когда замок щелкнул и дверь открылась, перед Глинским предстал высокий седой человек с явно обозначенным брюшком. Весь его внешний вид говорил, что с ним не все в порядке: глаза слезились, губы распухли и потрескались. Внимательно изучив удостоверение капитана, он кивнул.
– Проходите, пожалуйста. Меня зовут Лев Петрович. Я так понимаю, вы к Олегу по поводу того, м-м-м… прискорбного случая… Он скоро будет. Вот-вот должен прийти с работы.
– Да. Я хотел поговорить с вашим сыном. Но раз вы дома, уделите мне, пожалуйста, несколько минут. Я бы хотел задать вам ряд вопросов. – Ну что ж, если надо, давайте поговорим. Проходите в гостиную.
Все в доме Рыковых говорило о достатке. Дорогая мебель, роскошная техника. Жизнь в Штатах и дальнейшие «непыльные» должности в МИДе позволяли Рыкову-старшему обеспечивать семью достойно.
– Вы меня извините, Виктор Георгиевич, за внешний вид, но я что-то плохо себя чувствую. Конъюнктивит, так его разэдак. Аллергия. А на что – не знаю. Всю жизнь был как огурчик. Носился аки Фигаро. Даже голова никогда не болела. А тут даже пришлось взять больничный. Так что вы хотели узнать?
– Расскажите мне, пожалуйста, Лев Петрович, о вашем сыне и его друге Андрее Орлове.
– Что вам сказать? Олег – хороший мальчик. Особых хлопот нам с Мариной Михайловной никогда не доставлял. Учился в школе отлично, окончил с медалью, в институт поступил сам, без моей помощи и не куда-нибудь, а на физмат МГУ. Хотя я его прочил на дипломатическое поприще. Но он поступил как считал нужным. Может быть, и правильно сделал – чего жить родительским умом? А что касается Андрея… Они так давно дружат.
– А девушка у Олега есть?
– Со своими девушками Олег нас не знакомит. Я-то не против, как раз, наоборот, считаю, пора бы ему семьей обзавестись, но жена… Как бы вам получше объяснить. Олег ей тяжело достался: сначала лечилась, всякие женские дела, трудная беременность, тяжелые роды. Она над ребенком всю жизнь тряслась. На всех девушек Олега смотрит косо.
– А он как к этому относится?
– Спокойно. Мать он обожает, и чтобы ее не раздражать, барышень не показывает. У нас дача в Серебряном Бору. Олег ее оккупировал. Тем более сейчас, летом, частенько там ночует. А мы не возражаем. Марина дачу никогда не любила, а я на работе. Я стараюсь в личную жизнь сына не лезть – все же он уже не мальчик, а взрослый мужчина.
– Имя Полины Стрельниковой вам что-нибудь говорит?
– Нет. Это та бедняжка, которую убили?
–. Она самая. Я вижу, вы в курсе, Лев Петрович
– В курсе – громко сказано. Я знаю только то, что нам рассказывает Олег. А он не очень щедр на информацию подобного рода – наверно, не хочет нас с матерью нервировать.
– А про Андрея Орлова еще что-нибудь расскажете?
– Про Андрея? Да-да… Они с Олегом в школе вместе учились, когда мы жили в Вашингтоне. До сих пор дружат. Не знаю, право, что вы хотите узнать. Ваша задача – найти убийцу. Но при чем здесь мой сын?! Олег не мог совершить такое. Да, и Андрюша Орлов, и Антон Ланской – хорошие молодые люди. А Сережа Булгаков – это же восходящее светило в медицине! Нет, что ни говорите, не могу себе представить кого-то из них садистом-убийцей.
Виктор помялся – как бы помягче задать вопрос, который, по сути, к делу не относится, чтобы при этом не выглядеть глупо.
– Лев Петрович, хочу спросить еще про одного человека. Может быть, вам мой вопрос покажется неуместным.
– Про кого? – вяло поинтересовался Рыков-старший.
– Про Анастасию Журавлеву…
Рыков-старший поднес носовой платок к лицу. Через несколько мгновений он сказал:
– Хозяин из меня никудышный. Сижу, разговорами вас развлекаю, а даже чаю не предложил. Или, может, кофе? Или что-нибудь покрепче? А, Виктор Георгиевич?
– Спасибо. Я бы от чашки кофе не отказался.
Рыков удалился на кухню. Пока руки его автоматически занимались кофеваркой, мысли были заняты совсем другим. «Вот, черт, догадываюсь, кто все выболтал этому капитану. Не иначе, как Орлов постарался. Ну да ладно, еще посмотрим…» Но когда Лев Рыков вспоминал Анастасию, окружающий мир переставал для него существовать…
Глинский тем временем рассматривал семейные фотографии Рыковых. А вот и вся веселая компания: молодые, красивые, довольные жизнью, на одной из них Катрин улыбалась Андрею Орлову – тот, кто делал этот снимок явно ловил именно эту улыбку. Кого там нет на снимке, кто фотограф? Видимо, сам Олег. Однако на снимке нет и Ланского.
Лев Петрович вкатил сервировочный столик. По комнате разлился будоражащий аромат кофе. Глинский, пересилив смущение, вцепился зубами в бутерброд с колбасой. «Когда же я сегодня ел?! Или не ел? Или все же ел, но не сегодня?».
– Виктор Георгиевич, вот вы у меня спросили про Настю. Я не знаю, почему вас интересует моя жизнь. Догадываюсь, кто в министерстве вам об этом рассказал. Как говорили древние, аudiator et altera pars mei. Пусть будет выслушана и другая сторона. Анастасия для меня – это счастье и несчастье всей моей жизни. Я встретил ее на работе, такую молодую и красивую. Наш легкий флирт перерос в бурный роман, а затем, совершенно неожиданно для себя, я понял, что не могу жить без этой женщины. Я был женат, сыну только исполнилось семь лет. Но тогда я собирался плюнуть на все и просто стать счастливым. Только, как оказалось, это невозможно. Жена обо всем узнала. Обстановка в семье накалилась. Я готовил документы на развод, когда мне предложили долгосрочную командировку в Штаты. Жизнь дает такой шанс только однажды. В общем, пришлось выбирать: карьера или любимая женщина. Ну и выбрал. Что теперь говорить?!
– Вы с Журавлевой поддерживаете отношения?
– Нет, – Рыков грустно покачал головой. – Настя родила девочку. Я узнал об этом, приехав в Москву в один из отпусков. Я хотел увидеться с ней, но она не пожелала. Ее можно понять. Могу предположить, как ей было трудно – и морально, и материально. Но если б не ее упорное нежелание иметь со мной дело, я бы охотно стал помогать ей и деньгами, и в воспитании ребенка. А так что получилось? Я всего несколько раз видел дочь – издалека. Я даже не говорил с ней ни разу. А потом Анастасия вышла замуж, и ее супруг удочерил мою девочку, – в голосе Рыкова явственно слышалась тоска. – Она обо мне и не знает ничего – более чем уверен.
– А Олег знает, что у него есть сестра?
– Я ему, во всяком случае, ничего не говорил. Зачем травмировать мальчика? Есть вещи, о которых лучше ничего не знать. Например, о том, что твой отец – человек… скажем так – не особо нравственный.
– А ваша жена знает про внебрачного ребенка? – задал Виктор самый неприятный вопрос.
– Не знаю, – Рыкова передернуло. – Мы не говорили с ней на эту тему, но всегда найдется какая-нибудь кумушка-доброжелательница…
Было очевидно, что воспоминания давались Рыкову-старшему нелегко. Перед Глинским сидел немолодой человек, совесть которого была обременена сознанием совершенной подлости по отношению к собственным детям. Внезапно он поднял голову.
– Да, кстати, Виктор Георгиевич, я тут вспомнил один случай. Возможно, вам будет интересно. Мой сын с Андреем Орловым учились, как вы знаете, в одном классе, когда мы жили в Вашингтоне. Но после того, как вернулись, они продолжали дружить. Вокруг них образовалась целая компания. У Андрея тогда была девушка, и он ее бросил, завел себе другую. Так она пыталась отравиться сильнодействующим снотворным. Еле откачали. Меня поразило тогда, насколько равнодушно это воспринял Андрей, словно его не касалось то, что она с собой сделала. Бросил – и все, забыл… Вам не кажется это ненормальным?..
Виктор слушал его и не мог отвести глаз от последнего бутерброда на тарелке. Тот соблазнительно подмигивал ему кусочками сала, вкрапленными в розовую колбаску, и зазывно помахивал веточкой укропа. Чтобы отвлечься от заигрывания с бутербродом, Виктор встал и, сунув руки в карманы, подошел к окну.
