Ольга Тарасевич - Смертельный аромат № 5
– Это опять он, – сказал он, посмотрев на определившийся номер. – Не буду отвечать на звонок. Мне нечего ему сказать.
– Петь, неудобно. Здесь больные, им покой нужен. Хочешь, я с ним сама поговорю?
Петр едва заметно кивнул.
«В коридор. Через динамик все слышно. Вдруг банкир опять потребует денег, Петенька разволнуется. Нельзя. Только-только на поправку пошел. Не скажу ему ничего, если новости плохие. А почему ушла? Больным не мешать», – думала Наташа, выходя из палаты.
Банкир говорил менее эмоционально, чем во время предыдущего разговора. Но суть осталась прежней. Вернуть долги. Срочно. Газеты не унимаются, и есть опасения, что журналисты вот-вот пронюхают, кто финансировал Легкова. С учетом сложившихся обстоятельств это не то сотрудничество, которое стоит афишировать.
– Да, я понимаю. Но Петя находится в больнице, – без особой надежды сказала Наталья. – Может, вы согласитесь немного подождать?
– То, что он находится в больнице, – его проблемы. Ждать не буду. Петр о моей репутации не заботился. С какой стати я должен входить в его положение? – ледяным тоном сказал банкир и отключился.
Пока ее не было, Петр уснул. Мужчины на соседней кровати играли в карты, переговаривались. И это ему мешало, Петя хмурился, бормотал сквозь сон что-то неразборчивое.
«Как же Петенька ослабел. Лицо бледное, – поправляя одеяло, думала Наташа. – И кушает плохо. Я, когда в холодильник пакет с отварной курицей ставила, видела: телятина, которую накануне привозила, почти нетронутая».
Вот тогда, глядя на осунувшееся лицо Петра, Наташа решилась…
Она не была уверена, что точно знает убийцу Арины.
Но даже если ошибется. Чем рискует? Будут сплетничать, зубоскалить. Говорить: «Посмотрите, какая шантажистка выискалась».
А если не ошибется, то убийца обязательно заплатит. Кто же за решетку хочет? Никто. Значит, найдет деньги и заплатит.
И тогда она перестанет глотать слезы, глядя на бледное любимое лицо на больничной подушке…
3
Дмитрий Платов, потягивая виски, внимательно изучал сидящих за барной стойкой девушек. Лучше всех, пожалуй, хорошенькая блондиночка в изрезанных голубых джинсах. Но по лицу видно: сразу не даст. Такая лапочка, почти без косметики. Глазки ясные, как звездочки. На улыбку его скромно не отвечает, потупилась. Точно не даст – еще и пьет апельсиновый сок. А вот скучающая брюнетка… Вполне может быть. Мини, декольте, вызывающе красные губы. Да неужели?! Сама идет к столику. Ножки, как у модели. Отлично!
– Потанцуем? – брюнетка улыбнулась. – Ты ведь один, правда?
Дмитрий кивнул, повел девушку на танцпол, склонился над ее ушком.
– Как тебя зовут?
– Таня.
– Мое любимое имя. После клуба поедем к тебе или ко мне?
– Какой ты быстрый, – девушка кокетливо стрельнула глазками. – А что в тебе такого особенного, чтобы приглашать тебя в гости или ехать к тебе?
– Узнаешь. И поверь, больше не будешь задавать таких вопросов…
После танца Дмитрий проводил Таню за свой столик, заказал ей кампари.
«А малышка очень даже ничего, – думал он, изучая ее декольте. – То, что надо для того, чтобы отвлечься, забыться».
– Дима, привет! Можно с тобой поговорить?
Он с изумлением протер глаза.
– Ирка? Откуда ты здесь взялась?! Ты шпионишь за мной, что ли?
– Кто это? – нервно поинтересовалась Таня, отставляя бокал. – Ты женат?
– Нет. Лапочка, пойди потанцуй, это моя коллега. Мы переговорим пару минут.
Девушка недовольно хмыкнула:
– Коллега? Коллеги так не выглядят! Адью, детка. А танцуешь ты отвратительно!
Дмитрий оторопело проводил глазами покачивающуюся аппетитную попку и с раздражением повернулся к Ирине Сухановой.
– Достала ты меня! Что тебе все время от меня нужно? Ты мне…
Он запнулся. Какие все-таки у нее глазищи, с ума сойти можно. На пол-лица. И что-то есть в них такое, отчего все мысли испаряются. Умственный ступор наступает, иначе не скажешь.
– Дим, прости, я тебе вечер, кажется, испортила?
– Ну, как тебе сказать…
– Прости. Проезжала мимо. Поняла, что ты здесь. Я подождала, пока вы закончите танцевать… Дим, мне страшно. Что происходит? Ты что-нибудь понимаешь?
Дмитрий глотнул виски и пожал плечами.
– Мне Ник сказал, что это ты принес минералку, разливал девочкам воду – моим, своим. Наверное, глупо у тебя спрашивать… Да нет, я все равно не верю, что это ты убил Арину, Катю, Весту. Не верю, что статью эту поганую заказал.
– Свету, между прочим, тоже кто-то убил! Слушай, давай не будем об этом. У меня тоже голова кругом идет. Выпьешь что-нибудь?
Ирина отрицательно покачала головой:
– За рулем. Трезвая старая женщина…
Неожиданно для самого себя Дмитрий предложил:
– Отвезешь меня домой? Подожди, я только рассчитаюсь.
Откуда эта суетливость? И страх: а вдруг она передумает?
Дальнейшее вообще не вписывалось ни в какие рамки. Если в особняке на Рублевке появлялась женщина, то лишь с одной целью…
Но просто целоваться в булькающей джакузи. Обнявшись, лежать на постели. Смотреть, как она спит…
«Я спятил, – подумал Дмитрий, вставая с кровати. – Что я делаю? И самое ужасное, мне это нравится!»
Закурив сигарету, он включил ноутбук, планируя просмотреть почту. Пара клиентов обещали подумать над сотрудничеством с агентством «Russia». А Дмитрию срочно требовалось заняться чем-то иным, нежели поглаживание рыжих вьющихся волос спящей Ирины.
«В вашем ящике три непрочитанных сообщения».
Дмитрий просмотрел колонку отправителей и присвистнул. Наталья Захарова. А ей-то что понадобилось?
Кликнув на письмо, он остолбенел.
«Я все знаю. За молчание мне надо 200 тысяч долларов».
«Что она знает?» – с тревогой подумал Дмитрий, удаляя письмо из ящика.
Удалить его из папки «удаленные» он не успел, ответил на звонок сотового телефона.
– Я вижу, ты прочитал письмо. Мне пришло подтверждение.
Озабоченно поглядывая на зашевелившуюся Ирину, Платов пробормотал:
– Наташа, нам надо встретиться. Ты с кем-нибудь уже разговаривала об этом? А где ты сейчас находишься?.. А, знаю этот район. Там, кажется, роддом рядом.
4
Он давил на газ, и внутри все кипело от возмущения. Подумать только: Наташа Захарова вздумала его шантажировать. Она! Его! В голове не укладывается. Хотя она могла обо всем догадаться намного раньше…
Из кустов, с истошным свистом, размахивая жезлом, выскочил сотрудник ГИБДД. Пришлось притормозить, сдать назад, подъезжая к нему, уже протягивающему радар.
– Превышаем! Какой русский не любит быстрой езды. Штраф на месте платить будем?
Он мысленно выругался.
– Давайте без штрафа. Так договоримся. Виноват. Жена рожает.
– Все торопятся. Если здесь роддом рядом – это не значит, что можно на спидометр не смотреть. Ладно, так и быть, – мужчина ловко выхватил зажатую в пальцах купюру и взял под козырек. – Счастливой дороги, гражданин водитель!
Он снова завел двигатель. В голове мелькнуло: «Может, не надо? Вдруг вспомнит? Меня или машину…»
Но нет. Откладывать нельзя. И потом, у него же будет алиби. Никто ни о чем не догадается.
Открыв дверь, Наталья Захарова недоуменно воскликнула:
– Ты? Все-таки ты? Ничего не понимаю. Но зачем?!
Он не ответил на ее вопрос. Ни к чему терять время.
– Ты требуешь большую сумму. У меня сразу столько не будет. Даже если сниму все со счетов. Здесь только незначительная часть. Но я обещаю: в течение недели вопрос будет решен. Тебя это устраивает?
– Устраивает.
– Пересчитай деньги, – он ногой пододвинул стоящую на полу сумку.
– Пройди в комнату, – растерянно пробормотала Наташа. – Что же мы в прихожей стоим.
– Хорошо. Только быстро. Сама понимаешь, как все это напрягает.
Она опустилась в кресло, поставила на колени сумку и снова спросила:
– Ты… Но зачем? Как так можно?!
– Прекрати истерику, – он осмотрелся по сторонам, заметил плавающих по монитору компьютера рыбок. Хорошо, что компьютер включен… – Пересчитай деньги, и я пошел.
Она склонилась над сумкой, достала пачку денег.
– Здесь совсем мало.
– Я говорил. Еще часть принесу завтра, остальное – в течение недели. Ты будешь пересчитывать или нет?!
Все произошло так, как он и планировал. Беззащитная белая шея. Темный ремень. Наташа не успела даже вскрикнуть, только предсмертный хрип вырвался из ее груди…
5
Ну и денек… Тимофей Аркадьевич Ковалев сделал глоток сладкого горячего чая с мятой и вздохнул. Не для него этот калейдоскоп событий. Ноет сердце, покалывает. И вдох, и выдох приходится делать осторожно, чтобы не разбудить пока слабую боль.
