Дмитрий Вересов - Отражение Ворона
– А в России? – не унимался Нил.
– А можно теперь я отвечу? – встрял вдруг профессор Делох.
– Валяйте, Георг, – кивнул Питер.
Было видно, что он уже устал говорить и теперь не прочь передохнуть. И потянулся к графину, но Баренцев упредил его движение, ловко наполнив ему рюмку «с горкой». А после того, как Питер закончил жевать, так же галантно предложил ему сигару и поднес огня.
– В России национальное самосознание всегда было увязано с понятием о крепком государстве, – начал профессор, – В России нельзя говорить о национализме – национализм замыкается на понятии о мелком крестьянском хозяйстве. Российское национальное самосознание воплощается в крепком государстве, где все народы – киргизы, татары, казахи, калмыки – служат России. И за эту службу возвышаются до уровня русского… Но, в принципе, укрепление государства в таком понятии не входит в систему интересов нынешней национальной элиты.
– А что входит? – с любопытством спросила вдруг Татьяна, все больше молчавшая в этот вечер и азартно наблюдавшая за тем, как перекидываются мячиками ее собеседники.
– Существует несколько параллельно протекающих процессов, – отвечал ей Делох. – Вот если посмотреть на Землю с Марса в телескоп глазами независимого и незаинтересованного стороннего наблюдателя, то станет видно, как постепенно в Европу в поисках сладкой красивой жизни из мусульманских стран мигрируют тысячи тысяч семей… В Европе местному населению это не нравится – оно брюзжит, ворчит, но ничего сделать не может, потому как по лени своей и по наивности уповает на власти – мол, это их забота. А властям-то на это наплевать! Властям…
– Истинным властям, то есть вашим иллюминатам, – подчеркнул Питер и повернулся к Татьяне, как бы с просьбой передать ему пепельницу. Хотя сидел он у самого камина и мог стряхивать пепел туда.
– Моим иллюминатам, конечно. – Она сказала это так, как повторяют бред выпившего лишку мужа, стягивая с него сапоги и укладывая спать. – Как же я забыла, ты же мне весь мир подарить обещал. Вот, уже начинаю его по частям получать.
Она тонко улыбнулась Нилу и Делоху, и Питер с неприятным удивлением обнаружил, что ее симпатии почему-то не на его стороне. А он так нравился себе весь вечер…
– Истинным властям необходимо только сохранить контроль за прибылями и потоками капиталов, – согласился профессор. – Их фетиш – это рост производства, рост прибылей. И это, в конце концов, приведет к закономерному концу – мягкой смене населения… и естественно – смене национальных элит. В результате, когда арабское население во Франции станет преобладать над галльским коренным – то и депутатов парламента там станет больше арабов. И президент, и премьер будут арабами. И по радио будут больше передавать арабской музыки. А Елисейские поля станут чем-то похожим на восточный базар. В Германии канцлером станет турок. А в Италии президентом – китаец. И все это очень быстро произойдет, гораздо быстрее, чем вы думаете. Белое европейское население становится заложником придуманной им системы «прав человека», и пришлые инородцы добьют коренное население их же оружием – то есть, придут к власти легально. Сперва через институт защиты прав национальных меньшинств, через представительство этих национальных меньшинств во власти, а потом – потом они автоматом превратятся в национальное большинство. И уж тогда – берегитесь! Тогда – пощады не ждите. Тогда с них в одну секунду слетит весь приобретенный в Европе лоск, и пробудится природная восточная кровожадность. Будет элементарная резня.
– Верно… А ситуация в России постепенно начинает напоминать ночь у потухающего костра, – подхватил мысль Питер, – когда волки все ближе и ближе подбираются, потому как костер все угасает. И когда он потухнет совсем – волки набросятся. Костер – это, условно говоря, те остатки оружия, которыми еще располагает Кремль. Потому как на самом деле американский ковбой – он только в кино. Я сколько раз наблюдал этих янки еще в Западном Берлине, когда еще была Стена… И я помню, как эти герои на своих базах устраивали на День благодарения всякие родео и прочие свои пляски и прыжки… Они напивались отвратительным своим пивом и с трех метров не могли набросить лассо на привязанного к колышку бычка… Так что не надо экстраполировать героику Джона Вейна и Голливуда на эту разномастную толпу чванливых жевателей чуингама. Они на самом деле трусоваты и всячески берегут себя… Для хорошей жизни. Ему скажешь резко и уверенно: «пошел отсюда» – и он отскочит. Поэтому пока они на Россию не набрасываются. Я повторяю – пока. Пока остается шанс получить по морде – они будут осторожничать. Они ждут югославского варианта, мол, у русских потеряна управляемость, и у них необходимо высадить войска. Поэтому надо ввести голубые каски и восстановить у них права человека… А пока – пока все те средних умственных способностей дядьки, что сидели поблизости от власти, в один день проснулись миллиардерами. Это те, которые в свое время такому сравнительно невинному явлению, как «Голос Америки», придавали значение вселенской идеологической беды. А теперь этот «Голос Америки» вещает здесь чуть ли не на волнах Гостелерадио… Это те же люди, которые буквально двадцать лет назад пытались держать народ в идеологической узде. Кто они, нынешние ваши властители?
– Да, – вставил Нил, – в семьдесят восьмом году меня, аспиранта, отсекали от общения с американцами, а теперь, посмотрите, сами американцам отдали базы в Средней Азии. Кто они такие? Папа слесарь, жизненный выбор – либо в хоккей играть, либо в КГБ идти. С вашим рабфаком, из которого вышли эти нынешние, я имел счастье учиться, я их видел. Им самое главное было – вылезти из того дерьма, в котором они родились. А замашки у них остались те же самые – пить водку, ругаться матом и в баньках париться. Они таких людей, как я, мелко терроризировали. А когда рухнула держава – где они были, эти КГБ? Никто из них не заступился. А теперь вот руководят на самом высоком уровне…
– Все правильно, дорогой Нил, все так! Кстати, о заговорах… Они существуют? Я имею в виду мировые заговоры типа масонских, – хитро улыбнувшись, спросил Питера профессор Делох.
– Из самой структуры мирозданья логически вытекает необходимость заговоров, – ответил Питер, – и странно было бы предполагать, что их не существует. Если есть система ресурсов и общность людей – всегда будут образовываться группы, тайной целью которых является перераспределение этих ресурсов. А при достижении какой-то стабильности будут возникать заговоры с целью эту стабильность либо сохранить, либо нарушить. И чем дальше, тем секретнее деятельность этих заговорщиков. Ведь заговор корпораций – это не концерт ансамбля «Рамштайн», о котором афиши на всех углах…
Мужчины все говорили и говорили… Их рюмки наполнялись то прохладной и тягучей смородиновой, то сладковатой простой. Пустели мисочки с икрой, зато наполнялись пепельницы. Сигарный дым слоился, утекая в ракетную дюзу над камином.
А Татьяна блаженствовала… Ей мнились дожди, смывающие листья, прилипшие к оконному стеклу, такой же, затухающий к ночи, камин. Очаг, собирающий вокруг себя всю семью…
На антикварных часах, что высились у стены, была уже половина четвертого утра. «И скоро уже юный Нил проснется», – думала Татьяна.
– А не пора ли нам всем идти спать? – вдруг спросила она.
И почему-то подумала при этом, что так и не выбрала для себя до конца… с кем из них? С Нилом или с Питером – хотелось бы ей заснуть, чтобы и вместе проснуться? Так и дошла она до одинокой своей вдовьей спаленки.
Одна. А ее мужчины, каждый засыпая в своей комнате – и Питер, и Нил, – тоже думали о ней.
И волны Средиземного моря бились о берег острова.
Леди Морвен стояла на вертолетной площадке, и воздушные вихри, поднимаемые несущим винтом старого доброго «хью», картинно, как в рекламном клипе доброго модного шампуня, развевали ее волосы.
Голова пилота в гарнитуре, надетой поверх форменной кепи, нетерпеливо выглядывала из форточки.
– Ну, мальчики, ведите себя здесь паиньками, не ссорьтесь, скоро прилечу, привезу гостинцев, – поправляя разметавшиеся волосы, говорила Татьяна дежурные слова прощанья.
Мальчики – Нил, Питер и юный Нил-Нил – выглядели натужно приветливыми. Им тоже было грустно прощаться.
Только улетавший с Татьяной профессор Делох смотрелся неподдельно веселым. За неделю пребывания в Занаду он вдоволь наговорился, и теперь его вновь ждали его кафедра в университете и коллекция старых книг и икон в домике на Оксфорд-роуд. Home, sweet home!
– А может, задержишься еще на пару дней? – без надежды на положительный ответ спросил Нил.
– Нет, дорогой, не могу, дела в офисе накопились, поеду с врагами воевать, – бодро ответила Татьяна и еще раз улыбнулась, обводя прощальным взглядом своих любимых мужчин.
