Альберт Кантоф - Пенальти
— Ты считаешь, она захочет убираться в доме и стряпать для старого мужика и облезлого кота? Она заслуживает лучшей доли, старина. Совсем немного воды утечет, и она возненавидит нас: меня — за недостаток честолюбия, а тебя — за шерсть на всех подушках. А затем придет кто-нибудь ее возраста, и она оставит нас. И ты, и я будем от этого страдать…
Выгнув с мурлыканьем спину под рукой, пригладившей его шерсть, Були поднял к нему свою треугольную мордочку, на которой два глаза с золотистыми блестками, казалось, смотрели, слушали, понимали и сочувствовали одновременно. Хозяин вдруг осознал, что он непроизвольно играет сцену из фильма «Жена булочника», где увековечил свое имя знаменитый Ремю. Не осмеливаясь упрекнуть свою молодую и пышную супругу, которая сбежала с красивым цыганом, а потом вернулась домой, булочник клеймит в пекарне кошку, которая так же гуляет с каким-то наглым котом: «Ты ведешь себя совершенно разнузданно!»
Франсуа посмотрел на часы. Оставалось еще два часа до встречи в пивном баре. «Эсперанс». Этого было достаточно, чтобы заняться проблемой «номер один». Он набрал номер секретариата мэра-депутата Вильгранда.
— Если бы это были не вы, мой дорогой Франсуа, я отказался бы от встречи.
Широким жестом сеятеля Луи Жомгард повел рукой перед собой, показав на множество папок, разложенных на письменном столе его кабинета в мэрии.
— У меня так много дел… Подготовка к ближайшей сессии парламента… заседание генерального совета… Не говорю уж о тех бедах, которые обрушились на футбольный клуб… Политика — это действительно не служение в церкви…
В голосе народного избранника прозвучали фальшивые ноты. Он словно стремился отодвинуть момент, когда гость заговорит о цели своего визита.
— Садитесь, старина… Стакан вина?.. Кофе?.. У нас в коридоре есть экспресс-кофеварка.
Франсуа поблагодарил, отрицательно покачав головой. Жомгард откинулся на спинку кресла. На секунду в комнате воцарилась тишина. Шум улицы проник в открытое окно. Мэр-депутат сложил ладони у подбородка.
— Хорошо. Речь идет об интервью?
Гость повесил свой старый плащ на ручку предложенного ему кресла.
— Скорее, о разговоре мужчины с мужчиной, месье мэр.
— По поводу клуба?
— Если хотите.
Они вели себя, как вежливые дуэлянты, которые оценивающе приглядываются друг к другу, прежде чем пробить защиту противника решающим ударом, секрет которого приберегают до нужного момента.
— Согласен. Но предупреждаю: я могу уделить вам очень немного времени. Я принял вас между двумя запланированными встречами.
Его тон вдруг стал сухим, почти официальным, подчеркивающим дистанцию между ними. Несколькими фразами журналист коротко резюмировал то, что ему стало известно о связях покойного Карло Аволы с мафией и компрометирующих документах, позволивших ему манипулировать по своей воле Жан-Батистом де Лa Мориньером. Он не скрыл, что все эти факты (и другие, которые его коллега Доминик Патти установила в Сицилии) появятся в печати. Выслушав его с непроницаемым лицом, Жомгард поднялся и посмотрел в окно на игру воды в фонтане на площади.
— То, что вы мне рассказали, весьма прискорбно. Но вы должны признать, что за исключением этого бедного Ла Мориньера, мир праху его, который никогда не занимал в клубе решающего поста, никто в Вильгранде не может считаться пособником. И никто не может нести ответственность за преступную деятельность, которая, по вашим словам, выглядела внешне вполне респектабельно… — Депутат обернулся. — Тем не менее мы признательны вам, Франсуа, и большое спасибо за то, что благодаря вашему расследованию наш клуб не стал добычей этих преступников.
Он показал, что вопрос исчерпан.
Но гость сделал вид, что не заметил протянутой руки (в знак благодарности или на прощание?) и сказал:
— Но какой теперь будет судьба клуба? Поддержит ли мэрия снова кандидатуру Пьера Малитрана?
Собеседник резко оборвал его:
— Который все-таки был весьма неосторожен. Даже если я не ставлю его честность под сомнение.
Франсуа возразил:
— Какой у него оставался выход? Он хотел иметь профессиональную команду, отвечающую уровню первой лиги. Муниципальный совет отказал ему в субсидиях, которые позволили бы осуществить это желание. Поэтому у него не оставалось ничего другого, как использовать практику «черной» кассы.
— Которую я совершенно не одобряю.
Казалось, можно было услышать звук схлестнувшихся клинков.
— Но с ее существованием вы тайно соглашались, месье мэр.
Луи Жомгард отпрянул назад.
— Я хотел бы знать, с чего вы это взяли?
Журналист вынул из кармана своего плаща миниатюрный магнитофон и положил перед собой на стопку папок, включив кассету. В комнату ворвалась атмосфера футбольного клуба, но лишенная его запахов пота и массажных кремов. Это был вечер победы над командой Сошо. В общем шуме легко можно было различить голос мэра-депутата.
«Впрочем, если бы возникли какие-то преходящие трудности, муниципальный совет единодушно поддержал бы команду-победительницу».
Затем раздался голос журналиста.
«А если бы речь зашла о крупной проблеме?»
Снова прозвучал голос Жомгарда.
«Этот вопрос не стоит в повестке дня. В противном случае, полагаю, я был бы первым, кого информировали бы о ней. Не так ли, месье президент?»
Ответил Пьер Малитран:
«Разве может быть иначе, месье мэр? Мы всегда действовали рука об руку».
Франсуа выключил магнитофон.
— Если бы я это опубликовал, вам было бы трудно отрицать свою вину.
Народный избранник снова сел на свое место.
— Никогда бы не подумал, что шантаж может входить в число ваших методов, Рошан.
Он уже не говорил «дорогой Франсуа».
— Обычно нет.
— Какую же пользу вы можете извлечь из такой публикации?
Журналист пожал плечами.
— Абсолютно никакую. И я вовсе не хотел бы пойти на это, потому что вы нужны Вильгранду. А эти фразы, если бы их напечатать, лили бы воду на мельницу ваших противников во время предстоящей избирательной кампании.
Глава мэрии сделал вид, что не услышал комплимента.
— Если я правильно вас понял… вы предлагаете мне сделку. Что же вы хотите получить для того, чтобы это несколько неосторожное заявление никуда не попало?
Франсуа глубоко вздохнул.
— Вы используете, весь ваш авторитет, который довольно значителен, для финансового спасения нашего клуба муниципалитетом и поддержите того, кто смог поднять его на европейский уровень.
Жомгард сощурился.
— Вы друг Пьера Малитрана?
— Вовсе нет. Но точно так же, как я считаю необходимым ваше присутствие в этом кабинете, господин мэр, я полагаю, что никто другой не способен лучше, чем он, вершить судьбу нашего спортивного клуба.
— В этом деле вы знаток, мой дорогой Франсуа.
Депутат немного расслабился. Тридцать лет общественной деятельности научили его вести переговоры и торговаться в случае необходимости. И Жомгард снова перешел к фамильярному тону в атмосфере, которая все еще оставалась напряженной. Он усмехнулся.
— Подумать только: я всегда считал вас таким благочинным с вашим немного рассеянным видом и вашим старым английским плащом. Сколько раз я говорил: Рошан — настоящий джентльмен. И вдруг вы вонзаете в меня шпагу, как заправский дуэлянт. Поздравляю.
Франсуа сам удивился своей смелости. Может быть, общение с Доминик так изменило его? «Тебе нужно сыграть наконец свой собственный матч. И вложить в него все, что у тебя есть. Даже если кто-то, не видя в футболе ничего, кроме одного из рядовых видов спорта, сочтет маловажным то дело, которое ты защищаешь. До сих пор ты всегда был только хроникером событий. А теперь, к твоему собственному удивлению, ты сам становишься их творцом».
— Мои претензии касаются не вас, а того, что вы представляете для Вильгранда.
Мэр-депутат хмыкнул.
— Очень тонкое различие, мой дорогой. У меня не два лица, как у Януса. Тот, кто нападает на мою работу, выступает и против меня самого.
— Прошу извинить меня. Но не оставалось иного выхода.
На этот раз Жомгард откровенно рассмеялся.
— Боже мой! Вы чемпион по казуистике. Вас, случайно, воспитывали не иезуиты? Я должен простить вам ваши придирки лишь потому, что вы почувствовали в себе призвание спасти спортивную ассоциацию Вильгранда! Спуститесь на землю, старина. Кожаный мяч — отнюдь не лекарство от всех наших бед.
Журналист не сдавался.
— Нет, не лекарство. Но для многих в этом городе и в других местах это средство хотя бы на время забыть о них, победа их команды служит им утешением при собственных неудачах или укрепляет их решимость бороться с трудностями жизни.
Взгляд депутата снова стал благожелательным.
— Вам нужно было бы стать не репортером, а адвокатом.
