Анатолий Безуглов - Прокурор
Суд должен был рассмотреть дело старушки, которая пустила в свой собственный домик чужого парня. Прописала. Он стал ее опекуном. А затем, как говорится, сел на голову. Дошло до того, что выжил больного пожилого человека из ее же дома.
Разумеется, участие прокурора, поддерживающего иск незаслуженно обиженного старого человека, было не обязательно. Суд, без сомнения, иск о выселении наглеца удовлетворит. Но, во-первых, Захар Петрович дал старушке слово, что выступит на суде, а во-вторых, он не хотел ограничивать судебное разбирательство только юридическим актом. Несправедливость должна быть наказана общественностью, и поэтому его участие в процессе придаст нужную весомость...
Дома Захар Петрович сказал только, что вызвали в Рдянск, стараясь не выдать своего волнения.
Судебное заседание началось в девять. К одиннадцати все было кончено. Так, как и прочил прокурор, - иск старушки удовлетворили.
Были газетчики, и главное, много народу, что на подобных процессах встречается редко.
Захар Петрович, не заходя домой, поехал в Рдянск.
Еще накануне, когда позвонил Авдеев, Измайлов подумал, как ему добираться. Утренним поездом он, естественно, не мог. Рабочим, что уходил во второй половине дня, тоже - приехал бы лишь вечером. Май лежал в больнице, и Захар Петрович остался как бы без машины... Можно, конечно, попросить машину у Никулина, он не откажет. Но этот вариант Измайлову не нравился.
И Захар Петрович решил поехать на своем служебном "Москвиче" сам. За рулем. Водительские права он имел. А чтобы не терять навык, иногда подменял Мая, когда они отправлялись в долгие поездки.
Выехав из города, Измайлов с тревогой прислушивался к работе двигателя - не дай бог подведет. "Москвич" вопреки всему резво тянул по шоссе, и Захар Петрович, выйдя на трассу, поддал газу, влившись в поток мчащихся к югу автомобилей с номерами далеких городов - Москвы, Ленинграда, Владимира. Люди неслись к морю, к солнцу в предвкушении отдыха и неги. Долгое время впереди маячил нарядный заграничный лимузин с иностранным номером. Через заднее стекло на Захара Петровича не то удивленно, не то с жалостью смотрел кокетливо подстриженный королевский пудель серо-голубоватой масти. Потом машина ушла вперед и исчезла из виду.
Глядя на эту массу людей, направляющихся на отдых, Измайлов вспомнил о том, что Галина отказалась от затеи навестить родных в Хановее. Приступ радикулита у мужа испугал ее, и она ни за что не хотела оставлять его одного.
Удивительно, но Володька был доволен, что озадачило родителей, которые знали страсть сына к разного рода поездкам и путешествиям.
На днях Галина сказала, что их сына часто видят с самсоновской дочкой. Катаются на мопеде. Наверное, эти встречи и были причиной того, что сын с радостью остался в Зорянске.
"Что ж, - решил Захар Петрович, - такая у них пришла пора. Пора свиданий и вздохов".
Думая о сыне, Измайлов пытался представить, как поведет себя Володя, если вдруг отец перестанет быть прокурором.
"Поживем - увидим, - вздохнул Захар Петрович. - Испытание может оказаться серьезным. Если человек - выйдет из него с честью. А если слабак..."
А что он сам будет делать, если придется распрощаться с должностью? Ведь зашибиться можно крепко. По пословице: высоко летать - низко падать.
А главное - больно!
Впервые в жизни Захар Петрович пожалел о том, что, может быть, зря не пошел дальше по своей первой дорожке. Был бы сейчас лесником, бродил по рощам и борам, наблюдал таинственную жизнь деревьев, трав и животных. Не исключено, стал бы даже ученым и занимался проблемами, далекими от человеческих дрязг. Вон Авдеев, и тот признавался ему, что сам бы охотно подался на стезю природоведа.
А может, кокетничал? Впрочем, на Владимира Харитоновича это было непохоже. Просто многим, видимо, кажется: то, что они не сделали когда-то, заманчивее того, чем они занимаются теперь...
Перед самым Рдянском Измайлов посмотрел на часы - он, кажется, побил рекорд Мая, классного водителя. Несколько раз прокурору срочно надо было быть в областном центре, и Соколов выкладывался на полную катушку.
"И мы, значит, кое-что можем, - с удовольствием подумал Захар Петрович, от чего у него поднялось настроение. - Рано я хороню себя. Надо принять бой". - Он вспомнил слова Межерицкого, когда тот вез Захара Петровича, беспомощного, скрученного радикулитом, с садового участка: если тебя загонят в угол, не сдавайся, иди напролом; прорвешься - сам черт не брат...
- ...Садись, - предложил Авдеев, когда Измайлов появился в его кабинете. - Будет мужской разговор.
- Давно бы так. А то тянете за душу...
- Погоди. Не знаешь ведь, о чем. Не догадываешься...
- Да уж не о хоккее, - съязвил Захар Петрович.
- Эх, Измайлов, Измайлов, - покачал головой помощник облпрокурора. Намылил мне шею Зарубив за то, что ты не явился с утра.
"Так, - безрадостно отметил Измайлов. - Даже это хотят использовать. Свой принцип, мол, перед начальством выставляю... Ладно, терять мне уже нечего".
- С людьми имею дело, а не с деревяшками, - огрызнулся он.
Владимир Харитонович проглотил этот выпад. И, помолчав, спросил:
- Ты мне все рассказал о ваших отношениях с Мариной Белоус?
- Все! - выпалил Измайлов, злясь, что Авдеев, вероятно, снова будет задавать вопросы, на которые ему уже тошно отвечать.
- Так у вас с ней ничего не было?..
- Я уже тысячу раз говорил!
- От прямого ответа ушел.
- Ну, не было! Ничего не было!
- И в Дубровске ничего не было? - испытующе посмотрел на Измайлова Авдеев.
Захар Петрович вздохнул и отрицательно покачал головой.
- А вот Федор Белоус утверждает, что первая дочь у Марины Антоновны от тебя, - сказал Авдеев.
- Чушь! - воскликнул Измайлов. - Чушь и ложь!
- Я тоже сначала так подумал, - спокойно продолжал Владимир Харитонович. - Но Марина Антоновна подтвердила это... И случился грех перед твоим отъездом в армию. Вспомни.
Последние слова, как пули, пробили отверстия в памяти.
...Их последний вечер с Мариной в том маленьком зеленом городке, где осталась юность... Высокие березы над головой... Осеннее звездное небо, трава, на которой они, подстелив его пиджак, сидели обнявшись, мокрая от росы... И все это сквозь туман какой-то бесшабашной легкости, которую вливает в человека любовь. А может, еще и алкоголь...
- Постой, постой... - Захар Петрович сжал лоб обеими руками. - Что она тебе сказала?
И Авдеев поведал то, что услышал вчера от Марины Антоновны.
- Не может быть! - невольно вырвалось у него, когда Авдеев замолчал. Измайлов встал, прошелся по кабинету. - Понимаешь, девчонки устроили мне проводы. В последний день. Принесли спирт из больницы. До этого я в рот не брал даже вина. А тут... Иду, мол, в армию, пора стать настоящим мужчиной... Ты меня слушаешь? - Захару Петровичу показалось, что Авдеев думает о своем: тот что-то чертил на листке бумаги.
- Конечно, слушаю! Говори.
- Потом мы очутились в роще. Обнимались.
- Признаюсь, Захар, словам Белоус я поверил бы не очень-то, но...
И Владимир Харитонович протянул Измайлову фотографию, которую с трудом выпросил у Марины Антоновны.
Захар Петрович посмотрел на снимок, затем, вопросительно, на собеседника.
- Ее первая дочь... Альбина, - прокомментировал Авдеев.
- Господи! - вырвалось у Измайлова. - Вылитый Володька!
Он так же, как в свое время Авдеев, был поражен сходством. Мысли у него путались. Он опять вскочил со стула.
- Ты веришь, что я не знал? - спросил Измайлов. - Веришь?
- Почему я не должен верить? - пожал плечами Авдеев.
- Почему же она не сообщила мне тогда? Я бы женился на ней, даю честное слово!
- Она написала тебе. До востребования. Но письмо пришло обратно.
Измайлов задумался.
- Да, да, - проговорил он растерянно. - Помню: я попросил ее писать в Ковров. Но пробыл там всего две недели, потом нас отправили в Орел... Хорошо, а почему она не отвечала на мои письма?
- Откуда я могу знать? Она об этом ничего не говорила, - ответил Авдеев.
- Ну а в поезде? Когда мы в прошлом месяце ехали в Рдянск? В конце концов, у себя на квартире? Почему она не сказала мне о дочери? - словно сам с собой рассуждал Захар Петрович. - Ведь не кто-нибудь, а дочь! И внук! Это же... Это же... - Он задохнулся, не находя слов.
Наступило долгое молчание. Нарушил его Авдеев:
- Вот так, Захар.
- Послушай, - глухо откликнулся Измайлов, - как же теперь, а?
Владимир Харитонович опять пожал плечами.
- Это уж что сердце подскажет. Сам знаешь, юридически доказать никто ничего не сможет...
- При чем тут какие-то доказательства! - воскликнул Измайлов. - Жить двадцать пять лет и не знать, что у тебя есть дочь... Может, я ей нужен!.. Дай мне адрес общежития. Я должен найти Альбину!
- А может, лучше, чтобы дочь не знала?
- Вот об этом я и хочу поговорить с Мариной. Прошу.
