Майкл Гилберт - Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть
Стоя напротив Брука, он наконец взял себя в руки и сказал севшим до хрипоты голосом:
- Что означают ваши слова, синьор Брук?
- Садитесь, Мило, не мучайте себя. Я только хотел сказать, что человеку, корпевшему всю жизнь, чтобы обеспечить семью, нечего бояться…
- Вы сказали, кто работает честно. Вот что вы сказали.
- Я так думаю.
- Да, - вдруг сказал Мило и сел. Потом протянул руку, торопливо схватил бутылку, наполнил оба стакана и свой поднес к губам.
Брук пожалел, что несведущ в медицине. Можно ли дать ему напиться? Но когда Мило заговорил, голос его звучал ясно и рука, державшая стакан, не дрожала.
- Синьор Брук, - сказал он, - я хотел бы довериться вам. Вы - человек, который в таких вещах разбирается. Посоветуйте, что мне делать?
- Разумеется, - ответил Брук, - сделаю все, что смогу.
- Тина мне говорила, - простите, ради Бога, - что вы можете понять других, потому что сами пережили несчастье.
- «Он - как человек, собравшийся прыгнуть с вышки, - подумал Брук, - но которому не хватает отваги, и ищет любую зацепку, чтобы оттянуть решение «.
Стояла полная тишина. Звук, которой её вдруг нарушил, был настолько мимолетен, что Брук не был уверен, не показалось ли ему. Ведь дул ветер, могло хлопнуть окно, или долететь шум мышиной возни, или проснуться сверчок где-то в щели.
Только он знал, что это было что-то другое, и ещё знал, что сегодня не будет исповеди, ради которой Мило собрался с духом и уже готов был произнести первое слово.
В комнате над ними Диндони проклинал свою неловкость. Лежал плашмя во тьме возле щели в полу, где были раздвинуты две доски, лежал там уже почти полчаса, и перевернулся на бок, когда затекшую ногу свела судорога. При этом у него из кармана выпала зажигалка, упав на доски пола.
Теперь Диндони услышал, как переменился голос Мило.
- Но я не могу обременять вас проблемами, синьор Брук. Не для того я просил вас тащиться в такую даль. Хотя знать ваше мнение как специалиста об этой статуэтке.
Великолепный зверь, не так ли? Шестой век до нашей эры. О таких вещах не знаю почти ничего, но глаз у меня наметанный…
Диндони выругался ещё раз и поднялся на ноги. Все тело у него затекло, к тому же он был взбешен. Это же надо, в последний момент! Отряхнув одежду, он осторожно выскользнул тем же путем, которым пришел. Через пять минут уже стучался в двери кафе. Женский голос ответил:
- Кто там? Убирайтесь, у нас закрыто.
- Мария? Это Диндо.
- Уже поздно. Думала, ты не придешь. Что случилось?
- Кто у тебя?
- Те двое.
- Что делают?
- Пьют. Что, по твоему, они могут делать? Помогать мыть посуду?
- Если кафе закрыто, им нечего здесь делать.
- Говорю тебе, они допивают. Потом пойдут себе.
- Не приди я, Бог знает, когда бы они ушли.
- У тебя не только нога, но и мысли набекрень, - отрезала Мария. - Если считаешь, что им нечего здесь делать - выгони!
- Точно, - сказал здоровяк, просунув голову сквозь штору. - Иди сюда и выгони нас! Тренировка тебе не повредит.
- Я никого не собираюсь выгонять, - оправдывался Диндони.
- Что, теперь мы тебе хороши? Иди сюда и выпей с нами. Налей ему, Мария! Что-то он бледно выглядит, видно дела идут худо. Поставил не на ту лошадь, что ли? Я прав, Дино?
Они отправились в заднюю комнату. Второй тип сидел у окна и читал газеты. Подняв на вошедших взгляд, снова углубился в чтение.
На столе стояли три стакана, как заметил Диндони. Проследив за его взглядом, здоровяк сказал: - Да, так и есть. Мы все причастились. Вот что мне нравится во Флоренции, люди всегда готовы поделиться с ближним. Я прав?
Второй заметил:
- Ты слишком много говоришь.
- Разговоры идут на пользу, - возразил здоровяк. - Облегчают сотрудничество.
Помогают людям договориться. Как твои успехи сегодня вечером?
- Никак, - недовольно сказал Диндони.
- Не встретились?
- Встретились.
- Их не было слышно?
- Я слышал каждое слово.
- Так что случилось?
- Проклятый старик, видно, сообразил, что я там. Только заикнулся, как передумал.
И ничего не сказал.
- Он тебя обнаружил?
- Откуда. Говорю тебе, это его врожденная осторожность.
- Думаешь? - Здоровяк задумчиво оглядел Диндони. - Тогда придется придумать что-то другое. Раз он боится говорить в собственной мастерской, где же он будет откровенен?
- Пожалуй, в кухне.
- А можешь ты подслушать, о чем говорят в кухне?
- Нет. Окна там закрыты и зимой, и летом. Или ты предлагаешь мне влезть под стол?
Или, как сверчок, в камин?
- Я предлагаю шевелить мозгами, - сказал здоровяк, - и воспользоваться достижениями цивилизации. Думаю, что в кухне найдется местечко - открыв папку, извлек из неё шарообразный черный металлический предмет - где можно припрятать эту вещичку.
Диндони с любопытством пригляделся.
- Тебе нужно будет минут на десять остаться дома одному. Провод тонкий, церного цвета, как видишь. Можно проложить его вдоль плинтуса или в щель в полу, просунуть в вентиляцию и даже под раму запертого окна.
Он приступил к дальнейшим инструкциям, которые Диндони слушал с возрастающим интересом.
5. Четверг: Обед у британского консула.
Если имя человека может влиять на своего хозяина, как утверждают, то несомненно, представители семейства Уэйлов с каждым поколением становились все более китообразными: тела их становились все больше и глаже, глаза все меньше а кожа толще. И сэр Джеральд далеко обошел всех предыдущих Уэйлов. В нижнем белье весил сто двадцать пять килограммов, двигался величественно, как дирижабль, и как и он, требовал большого свободного пространства, чтобы развернуться, - по крайней мере, так утверждали злые языки. Эти качества с детских лет предназначили его для министерства иностранных дел.
Поскольку жены его уже не было в живых, хозяйство вела старшая дочь Тесси, отличная хозяйка и потомок своих предков до мозга костей, кое в чем помогала младшая дочь Элизабет, которая была совершенно иной и своими светлыми волосами, голубыми глазами и мальчишеской фигуркой напоминала отпрыска совсем другой семьи.
- Это у неё от Трауэров, - пояснял сэр Джеральд, - семьи моей тети. И добавлял, что Трауэры - из графства Шропшир, словно это все объясняло.
Синьор Трентануово, мэр Флоренции, согласно кивал. Он совершенно ничего не знал о Шропшире, но достаточно было, что так говорит сэр Джеральд. По его мнению, сэр Джеральд был дипломатом милостью Божьей, чего нельзя сказать о нескольких его предшественниках. Те английские консулы были никчемными, потрепанными и скупыми модниками, торопливо миновавшими Флоренцию как заурядный железнодорожный полустанок на пути к станции назначения. Но сэр Джеральд явно осел здесь надолго, собираясь, вероятно, остаться и после завершения своих консульских функций, влившись в любопытное собрание бывших консулов в Тоскане.
Общество собралось в большой гостиной. Элизабет наливала отцу и мэру уже по второму аперитиву. Тэсси сидела на краешке дивана, занимая мисс Плант, Тома Проктора, юриста из Англии, и американца Харфилда Мосса, о котором говорили, что он сказачно богат и весьма интересуется римскими и этрусскими древностями.
Сэр Джеральд взглянул на часы и сказал:
- Надеюсь, Брук о нас не забыл. Иначе за столом останется пустое место.
- Обещал прийти, - оправдывалась Элизабет. - Я ему напомнила ещё запиской.
Последнее время он такой рассеянный…
- Позвони домой. Не можем же мы заставлять мисс Плант ждать без конца, она уже съела целую тарелку соленых сушек. Нет, никуда не ходи и не звони. Кажется, это он.
Вошедший Брук, ужасно извиняясь, бормотал что-то о навязчивом заказчике, явившемся в последнюю минуту. Элизабет это казалось неубедительным и она правильно догадалась, что, совершенно забыв о ней, он как обычно отправился домой на обед, откуда его завернула только Тина.
Его представили всем. Мисс Плант подала ему руку для поцелуя. Харфильд Мосс заявил, что он рад и горд возможностью познакомиться с автором «Пяти столетий этрусской терракоты», а мэр, взиравший на Брука с нескрываемым интересом, вдруг подошел к нему, схватил за руку и начал трясти её, восклицая «Капитан Роберто!»
Брук уставился на мэра, наморщив лоб, потом, наконец, улыбнулся («Господи Боже, он улыбнулся!» - сказала себе Элизабет) и воскликнул: - Марко! Черт возьми! Как здорово, что мы встретились! Ты растолстел и просто пышешь здоровьем!
- Ну да, ну да, - ответил мэр, - Молодость ушла, и юношеская фигура - следом.
Когда мы виделись последний раз, я был худ и голоден. И счастлив. Не затронут цинизмом зрелого возраста. Искатель приключений с мечом в руке…
- Полагаю, это было во время войны? - спросил сэр Джеральд.
