Наталья Солнцева - Французский ангел в кармане
– Гридина – да. Но не меня! Ведь тот, кто взял вексель, скорее всего и есть убийца. Я хочу найти его!
– Зачем? Статистика раскрываемости на твою зарплату не влияет, а девушку этим не вернешь. Может, не стоит суетиться?
– Боже! Это невозможно! Виктор, я не могу оставить безнаказанной смерть Вики. Я же любил ее! Она… У нее мог родиться ребенок… мой ребенок! Ты понимаешь? Убили не только женщину, которую я любил, но и моего ребенка! И как это я, мужчина, оставлю эту гниду, этого бешеного шакала спокойно ходить по земле?! Что ты говоришь такое? Ты хочешь, чтобы мои предки перевернулись в своих гробах? Чтобы они навеки прокляли Георгия, лишенного чести, опозорившего славный род? Ты этого хочешь, да? Ты хочешь, чтобы моя мать выплакала все глаза от стыда, что родила такого недостойного сына, да? Чтобы мой отец не мог умереть спокойно, зная, что я покрыл позором его седую голову? А все мои родственники презрительно отворачивались бы при моем появлении? Чтобы мое имя было проклято и забыто навеки, да?
– Постой, Георгий, – мягко остановил его гневную тираду Виктор. – Во-первых, ни твои мать с отцом, ни родственники, а тем более предки в гробах никогда ни о чем таком не узнают. Сам подумай! Кто им об это расскажет? И зачем? О Вике из твоего ближайшего окружения знаем только я и Гридин. Но он не горец, и ему все равно, отомстишь ты или нет. Ему чем меньше шума – тем лучше. Он будет молчать, уверяю тебя!
– Нет, Виктор, ты не понимаешь! Пусть даже никто об этом не узнает, но я-то знаю! Я-то как смогу себя обмануть? Пока не прикончу шакала, я не успокоюсь! Георгий дал себе слово, и Георгий его исполнит! Если ты мне друг, то помоги! Только ты сможешь распутать этот клубок! Я хотел сам, не вдаваясь в подробности, найти гада, но он хитер. Хитер, как лиса! Я думал, это Дубровин, а теперь сомневаюсь.
– Правильно сомневаешься, – кивнул Гладышев. – Чутье мне подсказывает, что господин Дубровин тут ни при чем. Не стал бы он убивать. Он на это неспособен, несмотря на всю ту чертовщину, которая вокруг него творится. И способ странный – отравление. Женский способ убийства, я бы сказал. Это действительно сделал «шакал», как ты говоришь, подлый и трусливый. Но почему? Мотив?
– А вексель? – возразил Георгий.
– Раз вексель сожгли и прислали Гридину, значит, его не использовали. К тому же это показывает, что тот, у кого оказался вексель, хочет, чтобы дело уладилось мирным путем. Это как-то не вяжется с убийством.
– Да. Я после Мишиного звонка понял, что окончательно запутался. Слежка за Кириллом и этой его женщиной, Клавдией, ничего не дала.
– Они так увлечены чем-то, что даже и не заметили, что за ними ведется наблюдение. По-моему, они влюблены, очарованы друг другом настолько, что все вокруг, кроме красоты, перестало для них существовать.
– Да ты что? – удивился Георгий. – Правда? А я думал, он с этой… с блондинкой…
Гладышев отрицательно покачал головой и улыбнулся, немного застенчиво, смущаясь своих чувств.
– Завидую я этому Дубровину. Женщина хороша! Не то чтобы она была красавица, а… не знаю, как сказать. – Он вздохнул. – Я бы и сам влюбился в такую.
– Ты?
– Я! А что ты так удивляешься? Я, по-твоему, колода бесчувственная, «мент», да? – обиделся Гладышев. – Гожусь только на то, чтобы подсматривать, подслушивать и «бамбулей выписывать» кому надо! Спасибо, друг.
– Да я вовсе не…
– Знаю, знаю, – усмехнулся Виктор. – Ты думал, что я юный восторженный Ромео, или нет… принц из «Лебединого озера»!
– Ты преувеличиваешь, – возразил Георгий, и они оба рассмеялись.
Хохотали долго и от души, до слез. Потом снова пили коньяк, кофе, обсуждали детали дела. Георгий рассказал Гладышеву о Вике все, что знал сам. Потом они поговорили о Гридине и его фирме, о пропавших бумагах.
– Знаешь, что мне удалось узнать благодаря старым связям? – сказал Гладышев. – У Вики в квартире нашли крупную сумму денег в сумочке. Прямо в прихожей.
– Ну и что? Она по магазинам ходила, что-то хотела купить…
Гладышев отрицательно покачал головой.
– Очень большая сумма.
– Ну и что? – опять повторил Георгий. – Она хорошо зарабатывала, и я ей давал. Много давал, чтобы она ни в чем себе не отказывала.
– Все равно странно. Такую сумму носить с собой? И еще одно: деньги остались нетронутыми, как и все остальное в квартире. Значит, мотивом убийства было не ограбление.
– Как это? А вексель? А бумаги? Они же пропали из квартиры?
– Во-первых, никто не знает, откуда они пропали, да и пропали ли вообще. Это все из области предположений.
– Ну, ты совсем загнул! Как же не пропали, раз их нет?
– Вот именно. То, что их нет, еще не говорит о том, что они пропали!
– А о чем это говорит? – бестолково спросил Георгий. Он был не силен в логическом мышлении.
– Просто – что бумаг и векселя не нашли. Может быть, Вика сама отдала или продала их кому-нибудь! Откуда у нее такая сумма денег в сумочке?
– Зачем же ей такие неприятности самой себе устраивать? – удивился Георгий. – Не пойму я что-то…
– То, что мы с тобой чего-то не понимаем, говорит только о нашей способности сопоставлять факты, которая, очевидно, оставляет желать лучшего.
– Ага…
– Похоже, что больше всего в этой истории, не считая тебя, конечно, пострадал Михаил Маркович, – сказал Гладышев. – Это наводит на размышления. То, что ты встречался с Викой, вы оба скрывали. А то, что она работает бухгалтером в «Инвест-сервисе», знали все. Может, покопаться в окружении Гридина?
– Зачем? Ты что, думаешь, это Гридин?..
– Не торопись. Гридину это меньше всего нужно, но…
– Что?
– Знаешь, я давно заметил: если у человека начинаются неприятности, то стоит выяснить, что изменилось в его окружении. Появились ли новые люди? Или, наоборот, ушли? Я тут достал список сотрудников фирмы. Посмотри! Может, кого знаешь?
– Ну, ты даешь, Витюша! Ты что же, выходит, знал, о чем я с тобой говорить собираюсь?
– Скажем так: не знал, но догадывался. И соответственно подготовился, чтобы время не терять понапрасну. Очень я этого не люблю.
– Ладно, давай список.
Георгий углубился в изучение имен и фамилий сотрудников «Инвест-сервиса», в то время как Гладышев пил коньяк и рассеянно размышлял. Как оказалось, Георгий почти никого из служащих Гридина не знал, кроме юрисконсульта, работающего сразу на несколько фирм.
– Я с ним когда-то советовался по поводу одного дела. Толковый мужик. Можем поговорить. Я думаю, предлог найдется: скажу, что снова хочу с ним проконсультироваться за соответствующую плату. Думаю, он не откажет. Пригласим его в ресторан вместе. Он тебя не знает. Там, между делом, и заведем разговор о Гридине незаметно так, как бы невзначай…
– Можно и так сделать, а можно и по-другому. Все способы хороши. Ужин в ресторане с юрисконсультом не помешает, и я своими методами попытаюсь разузнать, кто из сотрудников недавно уволился, кто, наоборот, появился, ну и прочее…
– Ты думаешь, это что-то даст?
– Что-то… обязательно. А потом думать будем. Разгадка, она всегда тут! – Виктор постучал себя пальцем по лбу. – И в других местах ее искать – напрасный труд! Главное – не запутать самого себя.
Герда начала нервничать час назад. Она скулила, скребла лапами дверь, бегала из коридора в комнату, из комнаты в коридор, ложилась, вставала, подбегала к Лукьяну Макаровичу, смотрела пристально, требовательно.
– Чего ей надо? – недоумевал старик. – Вроде недавно гуляла. Опять, что ли, вести ее?
Герда – немецкая овчарка, которую дети оставили на попечение Лукьяна Макаровича. Они уехали на горнолыжный курорт, а собаку привели к старику, дали денег на корм, записали телефон ветеринара, чтобы вызывать в случае чего, и уехали. Герда была огромная, сильная, холеная, молодая, но смирная овчарка. Деду велели ее выводить без намордника, потому что она «и мухи не обидит». Это оказалось чистой правдой. Лукьян Макарович не знал с ней никаких хлопот, напротив, ему даже было веселее с Гердой. Она по утрам приносила ему в зубах тапочки, радостно виляла хвостом, когда он собирался с ней на прогулку, по вечерам лежала в ногах старика и смотрела вместе с ним телевизор.
Такое нервное поведение овчарки удивило Лукьяна Макаровича. Может, съела что-то? Или на улице схватила какую-нибудь гадость? Вообще-то собака была приучена на улице ничего не подбирать и у чужих из рук тоже. Но… всякое бывает.
– Живая тварь – мало ли что? Живот болит! – гадал старик. – Не позвонить ли ветеринару?
Потом Лукьян Макарович решил все-таки вывести Герду, погулять с ней, а уж если это не поможет, тогда, конечно, придется вызывать собачьего доктора.
На улице Герда повела себя еще более странно. Она буквально взбесилась: подпрыгивала, натягивала поводок, крутилась, рычала, роняя слюну и страшно оскаливая мокрые клыки.
– Да что с тобой случилось, девочка моя? – ласково успокаивал собаку Лукьян Макарович. – Все хорошо. Смотри, какой снежок падает!
