Антон Леонтьев - Зеркальный лабиринт мести
И тут до него донесся выстрел. Затем еще один. И еще. Егор бросился в дом, гигантскими прыжками взлетел по лестнице на восьмой этаж и заметил приоткрытую темно-зеленую металлическую дверь.
Вынув пистолет, он осторожно вошел в коридор. Заглянул на кухню, потом в комнату…
В глаза бросился большой стол, на котором возвышались два монитора. На голой стене висел плакат с большими черными буквами:
«ПО ПЛОДАМ ИХ УЗНАЕТЕ ИХ»
Рядом, на другой стене, была еще одна надпись, начертанная готическими латинскими буквами, — явно какая-то цитата. А на полу, застеленном старым потертым ковром, лежал, распластавшись, Степан. Его голова превратилась в месиво.
Над ним склонился невзрачный рыхлый человек в черном с красными ромбами застиранном свитере, с проплешиной и рыжеватой бородкой. В руках у него был дымящийся пистолет. Человек сидел в инвалидном кресле.
Егор взял его на мушку. Услышав шорох, инвалид поднял свою круглую голову, обратил к нему лицо, увенчанное уродливыми очками, оскалил желтые зубы, а потом молниеносно дернул рукой, в которой было зажато оружие.
Прогремел выстрел.
Олег Петрович Ирдышин расхохотался и смачно плюнул генералу столичной полиции в лицо. Тот, побагровев, отступил на несколько шагов назад и прохрипел:
— Уведите его! Уведите немедленно!
Ирдышин позволил полицейским скрутить себя и вывести в холл. Что ж, он ничего не мог поделать с этими гадами, которые взяли его особняк штурмом. Еще бы, у них имелся ордер на обыск. Ведь этот урод Баранов послал какие-то там улики во все возможные инстанции. Улики, которые свидетельствовали о его, Олега Петровича, причастности к ряду преступлений. И к убийству первой жены. Причем на этот раз это были не голословные заявления, а кое-что гораздо более существенное.
Эти идиоты, конечно же, пошли на поводу у Баранова и заявились с обыском. Ну и пусть обыскивают! Потому что отведенные ему Барановым три часа уже давно миновали. И — надо же такому случиться! — ничего не произошло. Ни через три, ни через четыре, ни даже через шесть часов!
Все, сдулся Баранов! Запалу не хватило, баранья кишка оказалась слишком тонкой…
Теперь все было позади. Олег Петрович не сомневался: Баранова или поймали, о чем ему еще не говорят, или с ним произошло что-то другое. Ведь жизнь у маньяков всегда полна опасностей.
И это значит, что попытка ликвидировать его самого и его семью не удалась. Ну, кое-кого Баранов уничтожил, но ведь он, Олег Петрович Ирдышин, цел и невредим!
И намерен жить еще долго и приятно.
Правда, тут влезли эти наглые менты. Так что не оставалось ничего иного, как харкнуть в рожу их генералу. Пойдет ему только на пользу!
— Нашли что-нибудь? — саркастически осведомился Ирдышин у снующих мимо сотрудников. — Думаете, если я в чем-нибудь виноват, то храню улики своих давних преступлений в подвале на пятой полке? Открою секрет: не на пятой, а на шестой! И не в подвале, а в гараже!
Он явно издевался. Его вывели во двор. Вот раскрылись ворота, и оттуда, сопровождаемый вспышками прорвавшихся таки на территорию поселка журналюг, появилось авто его адвоката Светлого. Тот немедленно кинулся к своему клиенту и вступил в перепалку с подоспевшим генералом.
— Вам еще раз в рожу плюнуть? — с издевкой спросил у генерала Ирдышин. — Могу и на ногу пописать! И не только пописать!
Жизнь была хороша, и пережитые совсем недавно ужасы казались такими далекими. Да, он потерял детей, да, он потерял Жанну, но все это можно наверстать. Женится снова, заведет новых детей — тех, которые будут лучше, чем его прежние!
— Нет, вы понимаете, какого рода скандалом вам это грозит? — слышался грозный голос адвоката Светлого. — Думаете, вас после этого на должности оставят? Мой клиент — жертва, а вы делаете из него преступника! Это ни в какие ворота не лезет!
— Не лезет! — подтвердил Ирдышин и показал генералу язык. — Ни в ворота, ни в кашалота! Пушкинская рифма, так ведь?
Ему было приятно безнаказанно унижать людей. Так же, как Баранов безнаказанно унижал его самого. Ничего, если этот псих еще жив, он доберется до него, и тогда…
Он вдруг подумал о том, что сделал со своей женой Мариной, когда узнал, что у нее был любовник. Конечно, у него самого тоже были любовницы, и даже вторая семья. Но он — одно дело, а Марина, тихая, забитая Марина…
Баранов был прав: он убил ее. Причем убил в подвале своей клиники. Марину, а потом и ее хахаля. Их смерть была ужасна, Марина молила о пощаде, но напрасно. Его рука с зажатым скальпелем не дрогнула. Ибо за преступления надо платить.
Интересно, выходит, что ему самому тоже надо платить за все совершенные им самим преступления?
— Вы понимаете, что там, за воротами, ждут представители ведущих СМИ? — продолжал стращать генерала адвокат Светлый. — И что они наверняка фиксируют на камеры то, что сейчас происходит около виллы моего клиента?
Олег Петрович бочком отошел в сторону. Надо бы встать в позу покрасивее и погероичнее. Да, вся эта история даст новый толчок его бизнесу, он завоюет и те рынки, о которых раньше мечтать не мог. Он…
— Добрый вечер, Олег Петрович! — услышал он знакомый тихий голос, обернулся — и обнаружил невесть откуда взявшуюся Нинель Львовну.
Старая, верная, туповатая Нинель! Он хоть и вышвырнул ее из особняка, как шавку, но она тотчас прибежала обратно, чтобы лизать ему ноги. Ну конечно, у нее же есть электронный ключ от всех дверей и ворот особняка…
— Что-то видок у тебя не самый лучший! — прокомментировал не совсем по-джентльменски хирург и вдруг заметил, что дело не в том, что Нинель, обычно всегда такая опрятная и аккуратная, выглядит растрепанной и странно одетой.
Ее взгляд… Это был взгляд, как у сумасшедшей. Но почему как?
— Срок миновал! — тихо произнесла никем не замеченная Нинель. И ее рука вынырнула из кармана плаща. В ней был зажат пистолет.
Олег Петрович сначала не понял, что к чему. А потом до него стало доходить. Неужели Нинель, эта верная шавка, оказалась…
— Твой час пробил! — прокричала она, вытаскивая вторую руку из другого кармана — в ней был зажат листок с какой-то надписью. Она подняла его высоко над головой.
— Сдохни, монстр!
Олег Петрович Ирдышин дико завопил, бросился прочь, но выстрелы поразили его в спину. Сначала в легкие. Затем в позвоночник, наконец, в бедро.
Окружавшие их полицейские отреагировали с опозданием, но все же отреагировали. Раздалась беспорядочная пальба, послышался дикий истерический крик адвоката Светлого и матюги генерала.
А несколькими секундами позже во дворе особняка Ирдышина лежало два тела: его собственное и Нинель Львовны.
Нинель Львовна была изрешечена пулями и умерла с улыбкой на устах. А доктор Ирдышин все еще тужился, не желая расставаться с жизнью. Он что-то хотел сказать тем, кто пытался его реанимировать, но умер двумя минутами позже, еще до прибытия «Скорой».
Генерал истошно орал на подчиненных. Те пытались оттеснить от забора снимавших все происходящее журналистов. А адвокат Светлый, хоть и истерично верещавший, но исключительно от испуга, ибо ни одна пуля его не задела, поднял с гравия тот самый листок, который держала в руке убийца Нинель.
На этом листке, испачканном кровью и задетом пулями, красовалось только одно слово:
«СЕЙЧАС»
Спустя четыре дня
Лиза влетела в палату и, бросившись к кровати, поцеловала лежавшего на ней Егора в лоб. А потом в губы. А потом в висок. В один глаз и в другой.
Егор спал, но от таких телячьих нежностей, конечно, проснулся.
— Ты не даешь пациенту прийти в себя и выздороветь! — произнес он с напускной суровостью, а Лиза, хохоча, чмокнула его в нос.
Молодой человек, коварно воспользовавшись тем, что она не ожидала нападения, привлек ее к себе, и Лиза упала на кровать. Все еще хохоча, она поцеловала его снова. Егор ответил тем же, и последующие несколько минут Вселенной вокруг них попросту не существовало.
Дверь дрогнула, показалась рука, в которой был зажат букет желтых хризантем. Но Лиза и Егор ничего не замечали. Поэтому когда в палату вошли Злата и Пашка, они все еще миловались.
— Не будем мешать, — тактично сказала Злата, и Пашка согласился:
— Действительно, не будем!
И тотчас впился губами в губы Златы.
Последующие несколько минут Вселенной вокруг не существовало и для Златы с Пашкой.
Привлеченные посторонним шумом, Егор и Лиза прервали лобызания и заметили Пашку и Злату, стоящих посреди палаты.
Егор кашлянул, Злата отпрянула от своего любимого, который был готов тотчас продолжить прерванное.
