Марлон Джеймс - Краткая история семи убийств
– Чтобы сработало…
– Послушай, у тебя нет никаких указаний кого-либо устранять, ты меня понял?
– Я никого и не устраняю, Дифлорио. Контора никогда не подстрекала, не подстрекает и не будет ни подстрекать, ни тем более потворствовать терактам, совершенным отдельным лицом или группой лиц. Об этом не может быть и речи. Кроме того, как ты сказал, это не Чили.
Я хочу выразить одобрение, что он мыслит в верном ключе и что все эти вопросы на редкость деликатны, так что решать их нужно со всей аккуратностью, чтобы по возможности оставлять как можно меньше следов и сопутствующих потерь. Но тут Джонсон говорит:
– Ты прав, это не Чили. Через несколько дней это будет напоминать скорее Гватемалу, помяни мое слово.
– Что? Что ты такое сказал?
– Ты слышал.
– Боюсь, что ослышался.
– Не ослышался. А я боюсь, что этот уровень повыше тебя и Конторы. Так что не хрен меня грузить своими, блин, установками.
– Да ты…
– Да я.
– Бог ты мой. Да ты забываешь, что меня в свое время посылали в Гватемалу на несколько месяцев, следить за выборами. И как раз в это время их доморощенные психопаты с нашей экипировкой начали крошить все и вся прямо посередке. Как давно ты их обучаешь?
– Обучение не на мне. Но, по неподтвержденным данным, примерно с год.
– Значит, Кубинец. Он…
– А у тебя зажигание не такое позднее, как рассказывают.
– Сколько их?
– Да перестань, Дифлорио.
– Сколько, сукин ты сын?
– Я не из разведки, Дифлорио. Ну, а если все же прикинуть, то наберется более десятка, но меньше пары сотен – устраивает тебя такой разброс? Есть еще одна команда патриотов в Вирджинии. Дональда Кассерли припоминаешь?
– Как же, как же. Лига свободы Ямайки. Пробовал как-то поставить нас на деньги, для своей мелкой организации. А мы платить отказались, потому что он гребаный наркодилер. Так что там затевается? Второй Залив Свиней? И это когда до выборов меньше двух недель?
– Да уж, Дифлорио смотрит орлиным взором… Только не совсем в ту сторону. Это не Гватемала, потому что народ здесь поумней, и не Бразилия, потому что у людей нет желания править всей этой помойкой целиком.
– Тогда в чем цель, драть тебя в задницу?
– Не понимаю, о чем ты, Дифлорио. Если кучка людей пожелает, скажем, омочить ноги, допустим, сегодня, то это не мое дело – вмешиваться во внутренние дела.
– Срань святая. То есть, по-твоему, все намечено на сегодня?
– В такие тонкости, Барри, я не посвящен, но если б я был…
– Отзови их, Джонсон. Сейчас же, ради всего святого.
– Да я даже не знаю, кому звонить. Мой интеллектуальный уровень подсказывает, что дергаться уже по-любому поздно. Кроме того, это ведь политика федерального правительства США, направленная на…
– Засунь язык себе в жопу, Джонсон.
– Лучше я отвезу тебя домой к твоей красавице жене.
– Луис, послушай меня. Я не знаю, от АНБ ты, от «Моссада» или от кого еще, но заклинаю: сделай шаг назад и дай включиться в работу дипломатии.
– Кстати, в Эквадоре работа была сделана первоклассно.
– Заткни к херам рот и слушай меня. Мы уже, черт возьми, вложились. Нынешняя администрация это знает. Это знает директор ЦРУ. Я серьезно: с кем ты тут занимаешься трепотней? За год до этих выборов мы инвестировали свыше ста миллионов долларов. Сэл в «Нью-Йорк таймс», ЛПЯ, бог ты мой, Организация частного сектора Ямайки…
– Зачем ты меня всему этому поучаешь, Барри? Мы две стороны одной и той же монеты.
– Я – полный контраст тебе.
– Даже если эти две стороны никогда друг друга не видят.
– Мы так, блин, близки, сукин ты сын…
– Я не тот сукин сын, Дифлорио, перед которым тебе следует распинаться; для этого у тебя есть твой дружок Джорджи Буш. Кроме того, повторяю: уже слишком поздно. Иди домой, а то пропустишь сериал. А вечерком глянь новости. Думаю, будет интересно.
Алекс Пирс
«Полет шмеля» по Хоуп-роуд в компании Марка Лансинга отчего-то вызывает во мне нервозность. Видно, что мазафакеру жить насрать, во всяком случае здесь, на Ямайке. Из Нового Кингстона до Хоуп-роуд мы мчимся прямо по центру улицы, потому что левее Лэнсинга просто не сдвинуть. И при этом ему хватает то ли мозгов, то ли мудей медной обезьяны покрикивать на клаксонящих ямайцев, чтобы те шли в то или иное гендерное место. Я попросту вжимаюсь в сиденье, отчасти потому, что не хочу быть замеченным в обществе Марка Лэнсинга (хотя кто меня здесь узнает), а отчасти в надежде, что если кто-нибудь в нас шмальнет, то первая пуля достанется ему. На часах семь вечера. Рабочий день в Кингстоне подошел к концу, и дорога упакована бампер к бамперу, а клаксоны гудят так, будто весь город перед тем, как сесть в машины, переругался между собой. Где-то сзади неожиданно вырастает прерывистый вой сирены, и все на дороге раздаются в стороны, кроме, само собой, Лэнсинга.
– Марк, посторонись.
– Да пошли они нах, пусть сами сторонятся.
– Марк, не вдаваясь в нюансы истории, скажу: кому-то из ямайцев доставит редкостное удовольствие начистить рыло белому.
– Пусть только попробуют…
– Шевели жопой, Лэнсинг!
– Ч-ш-ш… Ладно, ладно. Не напрягайся, брат.
Впечатление такое, будто я еду в одной машине с Грегом Брэди[112], штырь ему в забрало. Возможно, что он для Марка ролевая модель. Нашел, блин, кому подражать. Что бы этот парень ни вытворял, шумиха от него, как в чудильнике.
Мимо проносится «Скорая», и тут – в долю секунды, никак не больше, – Марк бросает машину вбок и рвет за ней следом. Мне нравится фиксировать хронометраж, когда я по-настоящему теряю дар речи, и это не для красного словца. Но при этом Лэнсинг еще и лыбится, как кретин, охваченный какой-то обворожительной идеей. Вдохновленные его примером, сзади на скорости пристраиваются еще четыре машины. Тем временем мы приближаемся к огромным воротам Певца. То есть я их пока не вижу, но знаю, что его дом отсюда всего в одном квартале. Лэнсинг делает с трассы такой резкий вираж вправо, что сквозь скрежет шин из проносящейся мимо машины доносится:
– Ипать тебя некому!
– Тебя есть кому, братан.
Мы находимся у ворот Певца. Уже стемнело, но впереди различается дерево, почти блокируя переднюю дверь. Верхний этаж отсюда смотрится так, словно покоится на его кроне. Лэнсинг два раза клаксонит и собирается сделать это в третий раз, но я кладу поверх клаксона руку. Лэнсинг с насупленным видом вылезает из машины и подходит к створке ворот, чтобы привлечь к себе внимание охранника. Тот со двора даже не выходит. Я даже не уверен, что он с Лэнсингом разговаривает, пока не слышу, как тот яростно наезжает, что, дескать, должен запарковаться внутри: «То есть как это, твою мать, снаружи? Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь? Да я тут главный по сегодняшним съемкам! Да ты жопой своей заплатишь, если я не запаркуюсь внутри!» Охранник говорит на порядок тише – ощущение такое, что вообще помалкивает.
– Коз-злы, блин, – возвращаясь, презрительно бросает Лэнсинг. – Не пускают, видите ли, машины, если ты не родня или не музыкант группы. Мазафакеры.
Он подъезжает к многоэтажке напротив дома Певца и ставит машину на чье-то явно чужое, пронумерованное место. Вылезая вместе с ним из машины, я на это даже не указываю. Камеру он с собой не берет. Забавно наблюдать, как Лэнсинг топает к дому с раздутыми ноздрями, будто собираясь устроить с кем-то разборку. Ямайцы народ такой невозмутимый, что могут в этом соперничать даже с выходцами из Миннесоты. На всем пути Лэнсинга к воротам они, должно быть, только посмеиваются.
– Ну что, морда, доволен? – кидает он охраннику. Лично я охранника не узнаю, для меня они все на одно лицо. Он оглядывает визитера с головы до ног, после чего открывает створку ворот.
– Тебе нельзя, вход только для одного, – говорит он мне, и я отступаю.
– Подожди здесь, Пирс. Я там наведу порядок у большого парня.
– Спасибо, Марк. Мероприятие – просто блеск.
– Да ладно тебе. Подожди с минуту.
Он направляется к передней двери, после чего поворачивает налево и исчезает. Куда делся, непонятно. Охранник смотрит на меня, я на него. Я прикуриваю «ротмансину» и протягиваю пачку ему. Он вынимает одну и возвращает пачку мне. За умащивание ни один из нас это не воспринимает. Но, по крайней мере, он не возражает, когда я прислоняюсь к воротам. Слышно, как после перерыва вступает группа, в особенности гитара. Черт бы меня побрал за стереотипы, но я бы вначале ввел ритм-секцию. Я слышал, что новые музыканты группы подталкивают Певца ближе к року. Вообще-то для него это отход от корней, но кто я такой, чтобы судить? Белый, имеющий основание указывать черным на их истоки? Я вас умоляю…
От ворот ничего толком не видать. Под навесом видавший виды пикап Певца. Деревья, взлохмаченная трава, западная оконечность дома и охранники (во всяком случае, так думаю я), примерно десяток, с ленцой ходят по подворью. Впервые я обращаю внимание на соседние с домом строения. Там, где припарковался Лэнсинг, располагается квартирный комплекс, а по обе стороны от ворот тянутся таунхаусы. Вверх-вниз по Хоуп-роуд курсируют автомобили. Я даже не подумал, с какого вопроса начать разговор с Певцом. «Что ты думаешь о предсказании насчет столкновения двух семерок в цифре 1977?» «Как тебе новый альбом Банни Уэйлера?[113]»
