Джон Гоуди - Пелхэм, час двадцать три
— Все исключительно ради тебя, мое сердечко, чтобы мое киска лучше пахла.
— …решение зайти в винную лавку, чтобы оставить заказ, хотя ты могла с таким же успехом сделать это вечером, выбор другой, чем обычно, дороги до метро…
— Так получилось, что я сегодня заходила в магазин и села в метро на Тридцать третьей улице.
— Ты мне испортила встречу, сучка.
— Понимаю и чувствую себя виноватой. Потому что получила величайшее удовольствие, которое мне только приходилось испытывать, если не считать того, что я каждый раз получала с тобой. Ты был лучше всех, мой милый.
— Ты мне испортила встречу.
— Все эта мерзкая подземка. Никогда в жизни больше не поеду в этом гребаном метро.
— Ты мне испортила встречу.
Да, вот так все и будет, — думала Анита, — и в конце концов я его потеряю. А подобные клиенты на дороге не валяются. Если она собирается открывать свой магазинчик, разбрасываться ни одним мужиком не стоит. Ладно, она может приползти к нему на коленях, полизать ему задницу, расцеловать его поганые ноги… Дерьмо, именно этим она и так постоянно занималась.
Теперь она мрачно смотрела, как главарь вскарабкался обратно в поезд.
Начальник полиции округа— Они торчат именно здесь, — сказал начальник округа, ткнув в ковер на полу лимузина. — Если земля разверзнется, мы приземлимся им прямо на крышу.
Комиссар кивнул.
Справа от них лежал Юнион сквер-парк, обманчиво привлекательный в затухающем свете дня. В квартале к югу слева находился Сен-Клейн, полуразвалившийся торговый центр, в котором давно уже продавали товары по сниженным ценам. Люди, обычно толпившиеся на тротуарах, стали собираться в кучки. Их привлекло множество съезжавшихся в этот район полицейских машин. На мостовых образовались пробки, и полицейские прилагали отчаянные усилия, чтобы направить машины в боковые улицы.
Водитель обернулся.
— Сэр, появилась возможность проехать. Мне двигаться дальше?
— Оставайся здесь, — велел начальник округа. — Здесь мы ближе всего к этим подонкам с самого начала операции.
Комиссар, смотревший в окно, заметил, как одного из полицейских на тротуаре сбил с ног неожиданный напор толпы. Он вскочил и в ответ толкнул в грудь какую-то женщину.
— Если бы улица разверзлась, — заметил комиссар, — это было бы не так плохо. И было бы совсем неплохо, если б весь город провалился в тартарары.
Пессимизм комиссара стал для начальника округа ещё одним сюрпризом. Он промолчал, взглянул на парк, и в его памяти всплыло приятное воспоминание.
— Люди, — вздохнул комиссар. — Уберите людей, и вы легко поймаете преступников.
Начальник округа отвел глаза от парка, чью каменную ограду стала закрывать собирающаяся толпа.
— Знаете, господин комиссар, что мне хотелось бы сделать? Проскользнуть через одну из решеток, закрывающих аварийные выходы, и перестрелять этих подонков ко всем чертям.
— Может быть, нам не придется этого делать? — устало спросил комиссар.
— Я просто так сказал. Просто это поправляет самочувствие.
Начальник округа поднял глаза на голые ветки деревьев парка и старое воспоминание всплыло окончательно.
— Когда я поступил в полицию, первое мое серьезное задание было именно здесь. В тысяча девятьсот тридцать третьем году. Или четвертом? В третьем или четвертом. Я тогда был конным патрульным, и меня поставили поддерживать порядок во время первомайского парада. Вы помните времена, когда эти парады были большим событием?
— Я не знал, что вы служили в конной полиции, — удивился комиссар.
— Настоящий казак. Мою лошадь звали Маргаритка. Прекрасная кобыла с белым пятном на лбу. Казак… Нас действительно тогда так называли.
— Теперь нас называют иначе, верно?
— Там почти каждый час случалась стычка, и нам пришлось немало погулять дубинками по головам. Маргаритка наступила кому-то на ноги. Но то были другие времена. Никто никого не пытался убивать. И если приходилось надавать по головам нескольким коммунистам, никто кроме них самих крика не поднимал. Во всяком случае, радикалы в те дни были гораздо мягче.
— А как насчет их голов?
— Их голов? — Начальник полиции округа помолчал. — Понимаю, что вы имеете в виду. Да, в те дни мы свободно пользовались нашими дубинками. Полицейская жестокость… Думаю, в этом что-то было. Казаки. Да, в этом явно что-то было.
— Может быть, — равнодушный голос комиссара не выдавал его чувства.
— Маргаритка, — повторил начальник округа. — Коммунисты ненавидели лошадей не меньше, чем полицейских. На своих тайных собраниях они обычно кричали: «Подрезать казакам сухожилия!» И обсуждали, как поднырнуть с ножом под брюхо лошади и перерезать сухожилия. Но я никогда не слышал, чтобы такое случалось.
— Что, черт возьми, происходит? — не выдержал комиссар. — Они сидят внизу, мы — наверху, и все это похоже на перемирие.
— Именно там, — продолжал начальник округа, — на Семнадцатой улице, вот с того балкона коммунисты произносили свои речи. Но схватка могла произойти в любом месте — и на площади, и в парке. Это было сорок лет назад. Как вы думаете, сколько из тех коммунистов до сих пор ими остаются? Ни единого. Все стали бизнесменами, эксплуататорами народных масс, живут в пригородах и не станут перерезать сухожилия лошади, даже если вы огреете их по голове.
— Теперь радикалами стали их дети, — заметил комиссар.
— И куда более жесткими. Они вполне могли бы подрезать лошадь. Или привязать бомбу к её хвосту.
Захрипел динамик.
— Центр управления вызывает начальника полиции. Ответьте, сэр.
— Говорите, говорите, — откликнулся начальник полиции.
— Сэр, террористам передали, что путь свободен.
— Отлично, спасибо. Сообщите, как только они тронутся. — Начальник полиции выключил радио и взглянул на комиссара. — Будем ждать или начнем?
— Давайте начинать, — решил комиссар. — На этот раз мы их опередим.
Глава 20
— Центр управления вызывает Пелхэм Час Двадцать Три.
Райдер нажал кнопку рации.
— Пелхэм Час Двадцать Три слушает. Говорите.
— Путь свободен. Повторяю, путь свободен.
Лонгмен прижался к нему, глотая воздух, маска буквально втягивалась ему в рот. Райдер подумал: он плохо кончит. Что бы ни произошло, как бы хорошо все не закончилось, со временем Лонгмен сломается.
— Путь свободен на всем маршруте до Саут-Ферри? — уточнил он.
— Да.
— Вы знаете, что будет, если лжете?
— Я хотел бы вам кое-что сказать. Вы не успеете пожить, чтобы истратить эти деньги. Я в этом совершенно уверен. Вы меня слышите?
— Сейчас мы тронемся, — сказал Райдер. — Конец связи.
— Попомните мои слова…
Райдер выключил рацию.
— Начали, — повернулся он к Лонгмену. — Я хочу, чтобы поезд тронулся через тридцать секунд.
Он открыл задвижку двери и чуть подтолкнул Лонгмена. Выходя, тот споткнулся. Райдер бросил последний взгляд на созданное ими хитроумное устройство, потом последовал за Лонгменом и вышел из кабины. Дверь за ним закрылась, замок защелкнулся.
Том БерриШнур экстренного торможения свисал из окантованного металлом отверстия в потолке вагона сразу за кабиной машиниста. Он был похож на скакалку с красной деревянной ручкой, свисавшую примерно на шесть дюймов. Том Берри видел, как низкорослый бандит поднял тонкие ножницы, засунул их на пару дюймов в отверстие и обрезал шнур. Деревянная ручка упала и покатилась по полу. Краем глаза Берри заметил, как коренастый бандит обрезал второй шнур в другом конце вагона. Потом поймал его на лету и спрятал в карман.
Низкорослый бандит махнул рукой, плотный его понял и кивнул, потом открыл заднюю дверь, пригнулся, спрыгнул на рельсы и исчез из виду. Второй, держа пассажиров на мушке, как-то неловко проскользнул мимо прикрывавшего его главаря и распахнул переднюю дверь. Перед тем как соскочить на рельсы, он присел. Главарь решительно кивнул бандиту, стоявшему в центре вагона, тот начал было поворачиваться, помедлил и послал воздушный поцелуй девице в шикарной шляпке. Затем весело зашагал в дальний конец вагона. Там он открыл дверь, слегка согнул колени и спрыгнул вниз.
Главарь взглянул на пассажиров, и Берри подумал, что тот собирается дать им последнее напутствие, сказать, как хорошо они себя вели…
— Всем оставаться на местах, — сказал главарь. — Не пытайтесь вставать. Сидите смирно.
Он нащупал ручку за спиной и распахнул переднюю дверь. Потом шагнул на подножку, и Берри подумал: вот оно, самое время, как только он повернется спиной, выхватывай пистолет и стреляй…
Главарь спрыгнул и исчез из виду. Прежде чем дверь захлопнулась, Берри краем глаза успел заметить на рельсах низкорослого бандита. Тот держал в руках что-то вроде куска трубы, и тут Берри осенило: он понял, что сейчас должно произойти с поездом, как бандиты собираются избавиться от погони. Да, такое пресса явно назовет блестящим и талантливо организованным побегом.
