Дарья Калинина - Кража с обломом
— Вы чего тут? — наконец спросил он.
Мариша перестала благожелательно улыбаться и соврала:
— От доктора идем. Записку он нам передал.
— А почему через этот подъезд? — продолжал удивляться Юрка. — Вы же в другой заходили. Я специально сюда зашел, чтобы на вас не наткнуться, когда буду…
Тут он смешался и замолк.
— Записку читать будешь? — пришла я ему на помощь.
Он с благодарностью посмотрел на меня и схватил записку — вопрос о том, каким образом мы оказались в этом подъезде, был благополучно снят с повестки дня. Жорик, правда, пытался что-то выдать по этому поводу, но Юрка вежливо попросил его заткнуться и читать. Да побыстрее, а не мямлить, а то можно и не управиться до назначенного срока, особенно если тратить время на болтовню. Жорик обиделся и стал читать.
— Поедем все вместе, — предложил он. — Там дружка вашего и схватим.
— Ни в коем случае, — возмутился Юрка. — Мишка может и не прийти, а если мы будем тратить время на налаживание контактов с этим доктором, то Мишка еще испугается, почему это тот задерживается, и снова ударится в бега.
— Паяльник запихнуть ему в.., в одно место, — многозначительно пробурчал Жорик, — он и расколется очень даже быстро.
— А вдруг нет? — упорствовал Юрка.
— С головой у него по-прежнему плохо, — встряла в мужской разговор Мариша. — Нам его мама жаловалась. Так что он может любой фокус выкинуть.
Чего это вы с ним делали, что он совсем свихнулся?
— Ну, Мариша, ты меня не знаешь, что ли? Ничего мы с ним не делали. Это я на словах страшный, — принялся оправдываться Жорик. — Мы с ним побеседовали, и он нам все разъяснил, профессия у него такая — все по полочкам раскладывать.
Это уж потом, когда в квартиру к педику вломились эти с автоматами, вашему доктору стволом по башке досталось. Он перед окнами метаться начал, вот и налетел на неприятности, а зачем под ногами у камуфляжников путался?
— Значит, решено, — произнес Юрка, — едем малой силой.
— Ну значит, так, — нехотя согласился Жорик. — Но мне это не по душе. Доктор этот ваш липкий какой-то. Брюхом чую, подведет он нас. Что у таких типов на уме, одному черту известно.
Но его слова никто не принял всерьез. И почему, когда человек дело говорит, у остальных словно уши ватой закладывает? В машине, которая довезла нас до этой самой Соломенной Сторожки, кроме нас, сидел еще один парень, который изображал водителя-частника. У него это из рук вон плохо получалось, но издали должно было сойти. Жорик с Юркой вынуждены были укрыться где-то неподалеку. О том, должны ли они видеть нас, как-то не упоминалось. Поэтому в проезде Соломенной Сторожки мы оказались в полном одиночестве. Выглядел он, несмотря на романтичное название, самой обычной улицей — не центральной и не особо ухоженной. Зато воздух тут был свежий.
— Пошли поищем сторожку? — предложила Мариша. — Все равно гулять ведено.
Но всласть нагуляться нам не удалось, а о том, чтобы найти пресловутую сторожку, которую, наверное, к тому же снесли еще в позапрошлом веке, а то сама сгорела или сгнила, речи вообще не шло. Потому что буквально через несколько десятков шагов из-за угла серого кирпичного дома до нас донесся тихий свист.
— Кто там? — довольно глупо осведомилась я.
— Идите сюда! — приказал нам голос, в котором мы без труда признали голос нашего пострадавшего Григория.
Мы послушно сделали несколько шагов.
— Теперь стойте. Достаньте сигареты и закуривайте, чтобы было похоже, что вы просто дышите, — продолжал давать указания голос. — Когда я скомандую, вы сделаете три шага в мою сторону и окажетесь за углом дома. Во дворе вас ждет серая «восьмерка» с тонированными стеклами. Вы должны сесть в нее, я буду уже там. За вами никто не следил? — неожиданно спохватился он.
— Нет, — промямлила я. — А где Мишка?
— Мы к нему и поедем, он вас заждался, — странно хихикнув, пообещал голос. — Теперь пора!
Жду вас в машине.
Мы с Маришей оглянулись по сторонам, но никого больше из Мишкиных друзей поблизости не оказалось. Мы послушно сделали три шага, а потом еще три и еще, но уже значительно быстрее, чем первые.
Во дворе действительно стояла машина, подходящая под описание, в которую мы недолго думая и сели. В первый момент нам показалось, что мы все-таки машины перепутали. Наверное, во дворе стояла еще одна серая «восьмерка» с тонированными стеклами, которую мы не заметили. Потому что в этой сидели два амбала с такими явными признаками дегенерации, что прямо оторопь брала. По сравнению с ними любой из Мишкиных приятелей по интеллекту тянул на академика. Машина тронулась с места, а третий пассажир оборотил к нам довольную физиономию и захихикал. Машина была вроде та, но вот стоило ли в нее садиться, это еще большой вопрос. Потому что на лице Григория, когда он повернулся к нам, блуждала такая идиотская улыбка, что оторопь брала.
— Вот мы и снова вместе, — слащаво произнес он. — Миша будет очень рад, он страшно беспокоился, доберусь ли я до вас. Теперь ему волноваться не из-за чего. И он наконец-то сможет предаться размышлениям о смысле жизни, а всякая жизнь — твоя собственная или дорогих тебе людей — значительно ценней каких-то там камешков.
— Ага, — кивнула Мариша и сделала попытку открыть окно.
Тут же ей на шею легла рука одного из парней.
— Окурок выкинуть, — пояснила Мариша. — Не терплю, когда в машине накурено.
Григорий кивнул, и амбал убрал руку. Мариша открыла окно пошире и выкинула свой окурок подальше. Григорий одобрительно кивнул:
— Я тоже ненавижу запах табака. А ты, Даша, выкинешь свою?
Я послушно передала свою сигарету Марише.
Как раз в это время мы выезжали из двора, куда заманил нас доктор, но видел ли кто-нибудь из компании Жорика мелькнувшую в окне Маришину руку и смог ли ее идентифицировать, точно сказать было невозможно. Во всяком случае, наперерез нам на дорогу никто не кинулся и перекрывать выезд серой «восьмерке» тоже никто не собирался.
Мариша кинула на меня красноречивый взгляд, долженствующий означать: «Ну и влипли же мы с тобой, подруга!» Я ничем не могла ей ответить — только еще более затравленным взглядом.
— А с чего ты решил, что брильянты у Мишки? — задала вслух животрепещущий вопрос Мариша.
— А где же им еще быть? — с логикой умалишенного уверенно ответил Григорий.
Тон его возражения не допускал, и мы примолкли. Мы ехали уже минут десять, атмосфера в салоне «восьмерки» продолжала оставаться гнетущей. На все наши вопросы Григорий отвечал односложно, а его подручные вообще молчали. Григорий же так здорово противоречил самому себе, что понять что-либо из его ответов оказывалось невозможным. Пойманный же на вранье, он вообще обиженно умолк на целую минуту, а когда она истекла, он велел одному из амбалов завязать нам глаза.
— Не хочу, чтобы вы видели, куда мы направляемся, — пояснил он нам, как будто мы и сами не догадались.
— Это обнадеживает, — прошептала мне Мариша на ухо. — Значит, можно усмотреть в этом надежду, что нас намерены отпустить.
Я в этом ничего обнадеживающего не усматривала и вообще уже дошла до такого состояния, что была согласна даже на умерщвление своей плоти.
Только чтобы побыстрее и безболезненнее. Повязка на глазах бодрости отчего-то не прибавляла, несмотря на все заверения Мариши. Я горько кляла себя за то, что впуталась в это дело и позволила своим чувствам в очередной раз взять верх над разумом. Ведь сколько раз убеждалась, что это к добру не приведет!
И вот снова влипла. Григорий со своими двумя амбалами-недоумками пугал меня ничуть не меньше, чем Жорик своими леденящими душу угрозами. Впрочем, когда мы прибыли на место, я быстренько пересмотрела свои чувства в пользу Жорика. По крайней мере он не пытался держать нас в заплесневевшем от старости и сырости подвале и не сковывал руки наручниками, а ноги.., не знаю, как это назвать, разве что наножниками. В общем, ноги у нас тоже были аккуратно заделаны в железо.
То, что в этом же подвале находился и Мишка, радости нам не прибавило. Разве что в первый момент, но потом мы пригляделись, и радость наша стремительно улетучилась. Выглядел Мишка жалко.
И это вовсе было не из-за цепи, которая была прилажена к ошейнику, который, в свою очередь, плотно обхватывал его горло, что в другое время, безусловно, выглядело бы весьма эротично, но сейчас думать про секс как-то в голову не приходило. Как бы то ни было, цепь Мишку не больно-то портила, а вот кровоподтеки, синяки вокруг глаз и мертвенная бледность, покрывавшие его тело в тех местах, где его удавалось разглядеть под слоем грязи, заставили нас затосковать.
— И долго ты тут?..
Это было первое, что спросила Мариша. Видимо, она сразу же начала прикидывать, сколько времени потребуется нам с ней, чтобы превратиться в Мишкино подобие. В сообразительности Марише было не отказать. Мишкин ответ заставил нас затосковать еще больше. Получалось, что всего около двух дней. За такой короткий срок результат потрясал. Больше всего нас потрясло, что начал Мишка не с жалоб, как любой нормальный мужик в его положении.
