Дарья Калинина - Кража с обломом
— За ночь Мишку найдем, — пообещал нам Жорик. — Сообщим, что он больше не кролик, он и появится.
— А раньше чего ждали? — ляпнула я и тут же прикусила себе язык, — нашла о чем спрашивать!
— Раньше другое дело, — проронил Жорик, устраиваясь за рулем своего «Мерседеса», который уже дожидался на стоянке.
Скажет мне кто-нибудь, откуда он тут взялся, если уезжал Жорик с Ленинградского вокзала? Ребята отвезли нас на какую-то подозрительную квартиру, которая была подозрительна тем, что на окнах стояли крепкие решетки, двери были бронированные, а стены явно укреплены чем-то изнутри, потому что не могут быть нормальные стены такой ненормальной толщины.
Итак, наша ценность в глазах местной братвы несказанно увеличилась. Нам привезли фрукты и копчености, сигареты и коньяк, зубные щетки и носовые платки, но о том, чтобы прогуляться перед сном, не могло быть и речи.
— Начать надо с Иннокентия, — заявила Мариша. — Если, конечно, доктора дома не застанете.
Хотя в том состоянии, в котором он пребывал вчера, гулять не рекомендуется. Но кто его знает, может быть, у него жажда деятельности. И придется вам взять нас с собой, потому что вам мама ничего не скажет, а нам наверняка.
Вся компания, которая теперь состояла уже из пятерых человек, а остальные были на подходе, сосредоточенно молчала, обдумывая ее слова.
— Одной бы вполне хватило, — подал голос Юрка.
— Одной никак нельзя, это будет выглядеть подозрительно. А знаешь, какая мама у доктора, ей в каждую бочку нос сунуть надо. Она не успокоится, пока всю правду о том, где вторая, не вытянет, — объяснила я ему, безбожно привирая, но это ведь для пользы дела!
— Ладно, — решил Жорик. — Но следить мы за вами будем пуще глаз своих. Вы и сами не представляете, на сколько сейчас тянете. Только мое доброе сердце спасло вас. Другие бы давно вас на кожаные полосочки порезали и в унитаз спустили.
Я поежилась и подумала, что трупы у Мариши в квартире — это, в общем-то, совсем и не страшно. Подумаешь, трупы. Не наши с Маришей, и ладно. Мешать особо не мешали, и чего мы суматоху подняли?
Мама Григория была дома, а вот мальчика ее что-то видно не было. Она и сама волновалась, потому что он из дома ушел сегодня утром, но это вовсе не значит, что дома он ночевал.
— Пришел в девять утра, — жаловалась нам мама. — Весь бледный и растрепанный. Позавтракать отказался, сказал только, что если придете вы, то чтобы я вам передала записку. И ушел. Выглядел как-то странно, да к тому же в ушах земля, в волосах какая-то паутина, а про костюм лучше и не заикаться. И куда ушел, тоже не сказал. Что с ним такое?
Может быть, он заболел? Раньше он всегда сообщал мне, куда и с кем он идет, когда вернется и что будет делать. У него, наверное, лихорадка.
— Наверно, где-нибудь за городом обретаются, — предположила Мариша. — Вы не беспокойтесь, сейчас ночи теплые, даже на голой земле спать можно.
Не было похоже, что ее слова утешили Гришину маму. Она как-то затравленно взглянула на нас с Маришей, сунула записку и захлопнула дверь.
— А что я сказала? — не удивилась Мариша.
— Читай, что в записке, — поторопила я ее шепотом. — Сейчас Жорик припрется и сам будет читать.
Вняв голосу разума, Мариша быстро развернула закапанный свечным воском листок бумаги, который выглядел так, словно совсем недавно плотно общался с живой природой. Какие-то травянистые разводы и подтеки украшали его. Письмо было коротким и гласило: "Девочки, мы с Мишкой остались в Москве.
Подробности при встрече. Приходите одни к десяти часам в проезд Соломенной Сторожки. Мы будем вас там ждать".
— Зачем он врет, что они остались в Москве, если мама говорит, что ночевал за городом? — удивилась я.
— Просто он не делает разницы между самой Москвой и ее пригородом. И потом, они могут ночевать в каком-нибудь подвале.
— Ты можешь себе представить Мишку, который согласился бы спать в подвале вместе с бомжами? — усомнилась я. — К тому же это опасно. Те же бомжи сразу разболтают, что в таком-то подвале ночуют два или даже три, если Иннокентий вместе с ними, типа, явно приличные, что само по себе странно и подозрительно.
— Он пишет, что будет нас ждать одних, — между тем тараторила Мариша. — А как нам отвязаться от наших конвоиров? Совсем не обязательно посвящать во все наши дела. Пускай Мишка сам с ними разбирается. Только надо до него добраться, и побыстрей.
Меня ее вера в Мишку ничуть не убеждала. Мне казалось, что Мишке, наоборот, доверять такое тонкое дело, как передача уже найденных к тому времени брильянтов, совсем не нужно. Мало того, что он наверняка опять все напутает, так ему еще и все лавры достанутся. Поэтому я настаивала на том, чтобы поехать нам в этот самый проезд вместе со всеми бандитами, кто захочет, а после того, как появится Мишка, сложить с себя все полномочия.
Но Мариша, как всегда, действовала быстрей, чем я успевала изложить свои тщательно обдуманные соображения. Вот и в этот раз я обнаружила, что Мариши уже нет рядом, а только слышен топот ее ног где-то далеко вверху. Я поспешила за ней, все еще не теряя надежды успеть сообщить ей, почему не стоит именно сейчас ссориться с Жориком и его компашкой, но догнала я Маришу только на самом верху, где она сосредоточенно дергала замок на двери, которая вела на чердак.
— Странные люди, — возмущалась она при этом. — Зачем запирать помещение, если в нем так удобно сушить белье? Не хотят белье, не надо. Отдали бы его молодежи для посиделок.
— Представляю себе эти посиделки, — усмехнулась я. — После них, наверное, шприцы и презервативы тачками придется вывозить. Вот дворник во избежание лишней работы и запер.
— Это ничего не значит, подумаешь, заперто, — сказала Мариша и полезла к себе в сумку, а меня забил холодный озноб.
Конечно, самые худшие мои предположения не замедлили подтвердиться. Мариша извлекла из сумки отвертку и принялась колдовать над дверью.
— Как удачно получилось, что я захватила ее месяц назад, когда ездила к тетке менять розетку, да так и забыла про нее. Теперь, видишь, пригодилась, — щебетала она, ловко выкручивая винтики один за другим.
Я уныло смотрела на кучу железок, которые, казалось, так надежно держали замок в двери, а теперь бесполезной кучкой были свалены возле моих ног. С замком Марише удалось справиться в рекордно быстрый срок, во всяком случае, моим знакомым мужчинам на эту же операцию потребовалось бы вдвое больше времени, да они еще и извели бы всех жалобами на чудовищные условия работы и нервную обстановку. Как и следовало ожидать, после того, как замок отвалился, дверь открылась, и мы смогли войти на чердак.
Выглядел он вполне прилично. Конечно, не апартаменты в трехзвездочном отеле, но для чердака очень даже мило. Никаких полуразложившихся трупов, залежей строительного и другого мусора и плохо освещенных углов, где и черту легко сломать ногу. Чердак хорошо освещался дневным светом через огромные окна, некоторые из них были даже со стеклами.
Подразумевалось, что чердак тянется на весь дом, а стало быть, можно будет выйти через любой подъезд.
На практике все оказалось далеко не так. Дворник постарался на славу, и местная шантрапа успела привести в негодность всего один замок. И именно на той двери, которая вела в подъезд, расположенный рядом с тем, где нас ждали Жорик и одни из парней.
Кроме того, на улице стояла машина, в которой сидел Юрка. И троица жаждущих поучаствовать в заключительном этапе поисков. Не говоря уж о том, что еще двое отправились прогуляться — именно тогда, когда мы входили в дом. Куда направилась эта парочка, мы не знали, вполне возможно, что они уселись на лавочке как раз напротив того подъезда, из которого предстояло появиться нам.
— Говорила же, что это чистое безумие, — скандальным голосом начала я. — Обратно теперь идти, да?
— Вот еще глупости! — рассердилась Мариша. — Рискнем.
И мы слезли с чердака и отправились рисковать.
Долго нам стараться не пришлось, потому что, спустившись на первый этаж, мы наткнулись на Юрку.
Тот явно зашел сюда не ради нас, но и не просто так, а, как выяснилось, по срочной физической надобности, которую он и удовлетворял в свое удовольствие, насвистывая при этом веселенький мотивчик.
Он так увлекся пением, что шагов наших не услышал, вот нам и пришлось притормозить у него за спиной, не зная, как поступить дальше. Неудобно человека беспокоить, особенно когда он так занят. Мы и не беспокоили, стояли себе и смотрели, пока он заканчивал свои дела. На счастье, мотивчик попался коротенький, Юрка быстро его досвистел, застегнул брюки и повернулся. Мы заранее изобразили на своих лицах понимающие улыбки, мол, все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо, но было похоже на то, что улыбки пропали втуне. Увидав нас, он издал сдавленный стон и замер на месте. Говорить он не мог, все его силы ушли на то, чтобы устоять на ногах и привести в порядок мысли.
