Наталия Левитина - Неумышленное ограбление
— Очень даже укладывается, включи телевизор и посмотри пару ваших американских фильмов. Ван Дамм ногой по морде раз-два, челюсть у противника вылетает, кровь хлещет, в него десяток пуль всаживают из «магнума» — он вскакивает и дальше бежит как ни в чем не бывало, хватает автомат — давай сеять пулями. Трупы валятся направо и налево, стоны, всхлипы, рваные черно-красные дыры, кровь из носа и ушей, хруст костей, все лежат — он стоит. Победитель. И после этого кто-то будет ценить человеческую жизнь?
Эванжелина впала в глубокую задумчивость.
Вскоре после ее ухода звонок в прихожей вновь настойчиво затрезвонил. Это был Андрей с букетом роз и бутылкой «Шардонэ».
— Я видел твою подругу в роскошном «понтиаке». Значит, она сегодня ночует не у тебя? — с надеждой осведомился он с порога. — И следовательно, место на арабской кровати свободно? — Удивительная проницательность и способность прослеживать взаимосвязь событий и делать логические выводы. Жаль, что эти отличные качества изменили тебе в предыдущие пару недель.
Андрей отодвинул меня в сторону, как предмет, и направился к бару за фужерами. Антрекот поскакал следом.
— Отметим твою свободу от Эванжелины. Ты позволишь мне сегодня в конце-то концов остаться?
Я улыбнулась, и эта улыбка в такой же степени означала «да», как и «нет». Долгим междугородным сигналом запиликал телефон. Андрей в отчаянии бросил бутылку и замахал руками:
— Не бери! Это твой путешествующий Чайльд Гарольд! Он тебе теперь не нужен!
Но поздно. Я уже подняла трубку и услышала до боли родной голос:
— Ну, здравствуй, мой ребристый карпик. Я сейчас в Претории. Но через три часа вылетаю в Москву.
Антрекот с сочувствием посмотрел на помрачневшего Андрея и дружески подмигнул мне: «Ну что, солнце, если и была у тебя мысль сдать бастионы целомудрия, то кто же теперь об этом узнает?»
Часть четвертая
НЕУМЫШЛЕННОЕ ОГРАБЛЕНИЕ БАНКА
Наконец-то я разбогатела. Золотой дождь, пролившийся на меня, был столь же обилен, как и кратковременен. Я подставляла ему лицо, плечи, ладони, радовалась возможности удовлетворить весь спектр своих давних желаний, но беспечная привычка жить одним днем привела к тому, что золото быстро и бесследно утекло сквозь мои пальцы.
Одному лондонскому издательству явилась идея перевести книгу о «деле Тупольского» на английский язык. Англичане были, как у них это принято, пунктуальны и деловиты. И через три месяца после моего телефонного разговора с издателем, небрежно подмахнув присланный по факсу контракт, я открыла в одном из московских банков валютный счет — и это оказалось самым приятным занятием, которое мне когда-либо приходилось делать.
Издатель прислал пять авторских экземпляров книги. Она была тяжела, имела респектабельный вид, переливалась глянцем, светилась белизной страниц, а на последней странице обложки очаровывала английских читателей своим непобедимым жизнелюбием Танечка М., в прошлом — известная журналистка и борец с мафией, в настоящем — скромная, всеми забытая безработная, незамужняя подруга любимого мужчины, заботливая кормилица кота Антрекота. За последнее время мой социальный статус несколько изменился, но годы брали свое, мне стукнуло тридцать один, и все труднее было подвигнуть себя на какое-либо активное, полезное обществу действие.
Книга бодро расползалась по квартирам английских читателей, которых интересовали события из жизни русской мафии. Этот интерес подпитывался подозрениями, что и дождливому, туманному островку не удастся в будущем избежать участи других развитых стран, территорию которых эта самая вездесущая русская мафия уже успешно осваивала. А к моему гонорару прибавлялись волнующие сердце суммы с нулями — десятая часть прибыли от продаж.
Тут же, непонятно откуда, возникли новые потребности, ранее мне неведомые, но теперь настойчиво взывающие об удовлетворении. Потребности плодились, как маслята после дождя, я только успевала бегать в банк, где меня уже знали по имени-отчеству.
Не отставал и Антрекот. Настойчиво заглядывая мне в лицо, угрожая неминуемым разводом, он вытребовал себе специальный резиновый коврик для развития гибкости позвоночника, электронную миску фирмы «Панасоник», кожаное сиденье на унитаз (чтобы, видите ли, лапы не скользили!), а также, справедливо заметив, что деньги у меня всегда исчезают со сверхзвуковой скоростью, заставил создать неприкосновенный запас из двухсот банок консервированных сардин и упаковок «Кэт-Чау».
Мы купили новую квартиру, сделали ремонт, я самозабвенно разоряла два месяца прилавки магазинов модной одежды, съездила в Италию, собралась в Лас-Вегас, но тут деньги почему-то кончились.
Серж получил специальную премию Датского телевидения за серию репортажей из Чечни, купил новую «семерку» фиолетового цвета, а на оставшиеся деньги три месяца лечил в Америке пулевое ранение. Вернулся из Штатов со шрамом на ноге, который каждый раз вводил меня в замешательство непривычностью тактильных ощущений — ведь каждый сантиметр кожи Сергея за шесть лет совместной жизни я изучила досконально. Появилась у него и привычка улетать мыслями далеко-далеко, наверное, туда, где рвались снаряды и умирали под бомбами люди. Сергей не рассказывал мне о войне, но то, что я видела по телевизору и читала в газетах и что было для меня, конечно, ужасом, но ужасом территориально отстраненным, для него стало болью и реальностью, задевшей его и многократно усиленной объективом его видеокамеры… Если мужчине суждено пройти через голод, нужду, войну и любовь, пусть лучше бы он в двойной концентрации испытал любой другой компонент этого ряда, но забыл про все увиденное и избавился от этого мучительного выражения глаз…
Эванжелина снова вышла замуж. Теперь счастливчиком, сорвавшим сей ароматный спелый плод, был зеленоглазый мальчик Максим, эффектно появившийся на нашем горизонте полтора года назад, когда мы с Эванжелиной были вовлечены в поиски исчезнувшей Дарьи Лозинской.
Несколько месяцев я пыталась бороться с новой любовью подруги, но мое поражение было таким же сокрушительным, как разгром тевтонских рыцарей на конькобежной дорожке Чудского озера. В этой борьбе я нашла преданного союзника. Отец Максима, Андрей Палыч Зубов (бизнесмен, 51 год, женат), считал тридцатидвухлетнюю Эванжелину откровенным мезальянсом, хотя и очень внешне привлекательным. А я расценивала его двадцатишестилетнего Максима как временное нестойкое увлечение моей влюбчивой подруги. Несмотря на то что и Андрей Палыч, и я — каждый из нас выступал против самого дорогого человека противоположной стороны, однако цель у нас была единой — разлучить этих двух легкомысленных красавцев. Наши совместные усилия сливались в один могучий, напряженный вектор с острой стрелой на конце, и этой стрелой мы пытались вторгнуться в замкнутое пространство между Эванжелиной и Максимом и отделить их друг от друга. Но безрезультатно. Они так срослись, переплелись руками, ногами, душами, что разъединить их можно было только сорвав кожу.
Вероника Львовна, роскошная пятидесятилетняя фиолетовоглазая и фиолетововолосая мамаша Максима (хотела бы я так выглядеть в пятьдесят лет, если, конечно, доживу!), успокаивала мужа:
— Эндрю, мальчик, пусть дети женятся. Не понравится — разойдутся…
— А что мы будем делать с наследником, — вопрошал расстроенный Эндрю, — неужели я позволю наследнику рода Зубовых уехать неизвестно куда с этой белобрысой красоткой (Эванжелиной), если они вдруг решат развестись?
— Ну, не знаю, не знаю, — царственно пожимала плечами Вероника Львовна и уезжала в Ниццу, чтобы оставить объемные вмятины на золотистом песочке.
— Эванжелина, — бубнила я нудным голосом, — посмотри на него. Он красив, как греческий бог, и младше тебя на шесть лет. Через год он влюбится в новую девочку. Максимум — через два. Как ты будешь с ним жить?
Эванжелина молча светилась от счастья.
— Таня, детка, — обращалась ко мне Вероника Львовна, задумчиво разглядывая бриллиант на мизинце и подставляя сверкающий камень солнечному лучу, — не воспринимайте жизнь так напряженно-серьезно. Жизнь — это праздник! — и уезжала в Мадрид смотреть бои быков.
Через полгода после знакомства Максима и Эванжелины мы с Андреем Палычем отправились в ресторан, где в мрачном безмолвии распили две бутылки мартини, признав свое полнейшее поражение в битве за раздельное проживание наших бессовестных любимцев.
— Ладно, — махнул рукой Андрей Палыч, — если изменить ничего нельзя, надо принять реальное положение вещей. Если Максим не может жить без вашей белокурой валькирии — пусть женится. Он слишком дорог мне, чтобы я потерял его из-за различного представления о том, какую женщину надо брать в жены…
— Да, — эхом отвечала я, — если Эванжелина не может жить без вашего зеленоглазого демона — пусть выходит за него. Я не собираюсь терять единственную подругу из-за того, что она не понимает: выходить замуж за избалованного мальчишку — безумие…
