Бернхард Шлинк - Правосудие Зельба
— Вчера утром. И все это время пытаюсь до тебя дозвониться. Где ты пропадал? — В ее голосе слышался упрек.
— Я не хотел быть здесь в сочельник. Решил куда-нибудь уехать, чтобы не сидеть в четырех стенах.
— Ты не хочешь с нами пообедать? У нас будет огузок. Он уже стоит на огне.
— Хочу… А кто еще будет?
— Я привезла Ману. Герд… я так рада, что увижу тебя! — Она чмокнула меня через трубку.
— Я тоже, — сказал я и ответил тем же.
Потом я долго лежал в постели, медленно возвращаясь в настоящее. В свой привычный мир, в котором судьба не гоняет сквозь дрейфующие льды никакие корабли и не заставляет плясать никаких марионеток, в котором не закладывают и не опечатывают никаких фундаментов и не творят историю.
Рядом с кроватью лежал рождественский выпуск «Зюддойче цайтунг». В нем приводилась статистика аварий в химической промышленности, связанных с высокотоксичными веществами, за прошедший год. Я отложил газету в сторону.
Мир не стал лучше после смерти Кортена. Чего я добился? Преодолел свое прошлое? Покончил с ним?
На обед я опоздал.
20
Ах, вот, оказывается, где собака зарыта!
В первый день рождественских праздников в новостях не было сообщения о смерти Кортена, на следующий день тоже. Время от времени мне становилось страшно. Когда раздавался звонок в дверь, я испуганно вздрагивал и ждал, что сейчас в квартиру ворвется полиция. Блаженствуя в объятиях Бригиты, я временами с тоской спрашивал себя, не последняя ли это наша ночь. Несколько раз я представлял себе сцену своей явки с повинной в кабинете Херцога. Или, может, лучше дать признательные показания Нэгельсбаху?
Но чаще я был исполнен фаталистического спокойствия и наслаждался всеми радостями жизни в эти предновогодние дни, включая и кофепитие со сливовым пирогом у Шмальца-младшего. Маленький Мануэль мне понравился. Он отважно пытался говорить по-немецки, без ревности воспринял мое утреннее присутствие в ванной и не терял надежды увидеть снег. Сначала мы проводили наши культурные мероприятия втроем — побывали в Долине сказок на Кёнигштуле[151] и в планетарии. Потом мы стали гулять с ним вдвоем. Он оказался таким же страстным любителем кино, как и я. Когда мы с ним вышли из кинотеатра после просмотра фильма «Свидетель»,[152] у нас обоих были мокрые от слез глаза. Во «Всплеске»[153] он не понял, почему русалка любит этого типа, хотя тот так дурно с ней обошелся. Я не стал объяснять ему, что так всегда и бывает. В «Розенгартене» он сразу раскусил нашу с Джованни игру и тоже включился в нее. После этого его уже было не заставить нормально произнести ни одного немецкого предложения. По дороге домой после катания на коньках он взял меня за руку и сказал:
— Ты всегда у нас, когда я приезжать еще раз?
Бригита с Хуаном решили, что Мануэль следующей осенью пойдет в мангеймскую гимназию. Может, я следующей осенью уже буду сидеть в тюрьме? А если нет — будем ли мы с Бригитой вместе?
— Пока не знаю, Мануэль. Во всяком случае, в кино мы будем ходить вместе.
Дни проходили, а Кортен все не становился героем газетных публикаций — ни в роли погибшего, ни в роли пропавшего без вести. Бывали моменты, когда мне хотелось, чтобы эта история обрела какой-нибудь конец. Но потом я опять благодарил судьбу за подаренное мне время. На третий день я позвонил Филиппу. Он стал сетовать на то, что в этом году до сих пор еще не видел моей елки.
— И где ты вообще был в последние дни?
Тут мне и пришла в голову мысль о новогодней вечеринке.
— Я собираюсь кое-что отпраздновать. Приходи ко мне тридцать первого, я устраиваю у себя праздник.
— Привести тебе что-нибудь этакое, тайваньское?
— Спасибо, не надо. Бригита вернулась.
— Ах, вот, оказывается, где собака зарыта! Но для себя-то я могу кого-нибудь привести на твой праздник?
Бригита, которая слышала мой телефонный разговор с Филиппом, спросила:
— Праздник? Что за праздник?
— Отпразднуем Новый год с твоими и моими друзьями. Кого бы ты хотела пригласить?
В субботу после обеда я зашел к Юдит. Она собирала чемоданы, чтобы завтра отправиться в Локарно. Тиберг хотел на новогоднем приеме в Асконе ввести ее в тессинское общество.
— Герд, я рада тебя видеть, но я сейчас в жутком цейтноте. У тебя что-нибудь важное или это может подождать до конца января? — Она указала рукой на открытые и упакованные чемоданы, две большие картонные коробки и разбросанную по всей комнате одежду. Я узнал блузку, в которой она была, когда вела меня из приемной Кортена в кабинет Фирнера. Одной пуговицы на ней по-прежнему не хватало.
— Теперь я могу тебе наконец рассказать всю правду о смерти Мишке.
Она села на чемодан и прикурила сигарету.
— Да?
Она выслушала меня не перебивая. Когда я закончил, она спросила:
— И что теперь будет с Кортеном?
Я опасался этого вопроса и долго думал, не лучше ли дождаться официальных известий о смерти Кортена, прежде чем пойти к Юдит. Но нельзя же было ставить свои действия в зависимость от убийства Кортена, а без него у меня не было оснований скрывать, чем кончилось расследование.
— Я попробую припереть Кортена фактами. Он в начале января возвращается из Бретани.
— Ах, Герд, неужели ты надеешься, что он испугается твоих фактов и тут же во всем признается?
Я не ответил. Мне не хотелось дискуссии о дальнейшей участи Кортена.
Юдит достала из пачки еще одну сигарету и вертела ее между пальцами. У нее был расстроенный и подавленный вид, словно она ужасно устала от этой затянувшейся истории, связанной с гибелью Мишке, вся изнервничалась и мечтала о том, чтобы все это наконец осталось позади.
— Я поговорю с Тибергом. Ты ничего не имеешь против?
Ночью мне снилось, что меня допрашивает Херцог:
— Почему вы сразу не пришли в полицию?
— А что могла сделать полиция?
— О, у нас сегодня имеется много очень эффективных средств. Идемте, я покажу вам их.
Мы пошли по длинным коридорам, по бесконечным лестницам и наконец пришли в помещение наподобие тех, что я видел в средневековых замках — со щипцами, масками, цепями, плетьми, ремнями и иглами. В камине пылал адский огонь. Херцог показал на дыбу-ложе.
— Вот здесь мы бы уж как-нибудь заставили Кортена говорить. Почему же вы не доверились нам? Теперь вам придется самому ложиться на эту штуковину.
Я не стал сопротивляться, и меня привязали к дыбе. Когда я почувствовал, что не могу пошевелиться, меня охватил панический страх. Похоже, я закричал, прежде чем проснулся. Бригита включила ночник и с тревогой склонилась надо мной:
— Все хорошо, Герд, все в порядке. Никто тебе ничего не сделает.
Я выпутался из простыни, которая меня сковывала.
— Черт, ну и сон!..
— Расскажи, что тебе приснилось, и тебе станет легче.
Но я не захотел рассказывать, и она надулась.
— Я ведь вижу, Герд, с тобой все эти дни что-то происходит. Иногда ты как будто улетаешь куда-то.
Я ласково прижался к ней.
— Это пройдет, Бригита. К тебе это не имеет никакого отношения. Потерпи немного, раз уж связалась со стариком.
Только в Новый год в прессе появились сообщения о смерти Кортена. Отдыхая в своем французском имении в Бретани, в сочельник, во время утренней прогулки по отвесному берегу моря, он сорвался с утеса и разбился о скалы. Материалы, собранные редакциями газет, радио и телевидения к семидесятилетнему юбилею Кортена, теперь были включены в некрологи и восхваления. С Кортеном закончилась целая эпоха — эпоха великих людей послевоенного возрождения Германии. Похороны состоятся в начале января, в траурных церемониях примут участие федеральный президент, федеральный канцлер и федеральный министр экономики, а также кабинет министров земли Рейнланд-Пфальц в полном составе. Более полезного события для карьеры его сына и не придумаешь. Мне как шурину тоже пришлют приглашение, но не пойду. И выражать соболезнования его жене Хельге я тоже не стану.
Я не завидовал его славе. И не простил его. Убийца не обязан прощать свою жертву.
21
Мне очень жаль, господин Зельб
Бабс, Рёзхен и Георг пришли в семь. Мы с Бригитой только что закончили праздничные приготовления, зажгли свечи на елке и сидели с Мануэлем на тахте.
— Вот, значит, она какая! — Бабс с благосклонным любопытством оглядела Бригиту и поцеловала ее в щеку.
— Дядя Герд, а у тебя губа не дура! — сказала Рёзхен. — И елка улетная!
Я вручил им подарки.
— Ну Герд! — с упреком воскликнула Бабс. — Мы же договорились: в этому году — никаких подарков! — И достала свой пакет. — Это от нас троих.
Бабс с Рёзхен связали мне темно-красный пуловер, а Георг прикрепил к нему маленькую электрическую гирлянду из восьми лампочек, расположенных в виде сердечка. Когда я надел пуловер, лампочки замигали в такт сердцу.
