Наталия Левитина - Любовница отменяется, или Тренчкот
Если только к психотерапевту.
Пусть назначит препарат, угнетающий речевой центр мозга.
– Ну, видите ли…
– Этот же… Цинкамин! – напомнила Алла.
– Нуклеоцинкамин, – поправила я. – Нет, не надо вам к врачу. Вы действительно совсем мало контактировали. Ничего не будет.
Алла громко вздохнула – с явным облегчением.
– Ой, ну, спасибо, успокоили… Я уж в больницу собралась ложиться на обследование.
– Получается, теперь надо искать эту Ольгу, – расстроилась я.
– Как только ее увижу – обязательно передам ваш телефон, – пообещала добрая Аллочка.
– Ну да. А за это время бедняжка покроется багровыми струпьями, и у нее выпадут волосы.
– Правда?!
– Ну конечно. С титаном шутки плохи. А если я съезжу в вашу студию? Где она находится? Наверняка у руководства записаны телефоны всех родителей? – Конечно, мы же заполняли договор! Там все записано, и телефоны, и адреса! Только я не знаю Олиной фамилии. – Хотя бы скажите, как зовут ее дочку.
– Не знаю. Они не из нашей группы. Моей Ариадне пять, а им, наверное, поменьше. Ну, года три.
– Ладно, соображу. Возьму телефоны всех мам с именем Ольга. А там разберусь.
– Но я точно не пострадаю? Струпья, тотальное облысение?
– Нет, Аллочка, клянусь. У вас все будет хорошо.
А вот у меня – не очень.
Но вместо студии «Топ-топ-модель» я поехала к Нонне. Голос предпринимательницы звучал глухо:
– Давай ко мне. Прямо сейчас, – сказала она. – Сможешь?
По интонации я догадалась – сегодня мы вряд ли отправимся на мужской стриптиз или станем мерить наряды, подобранные для Нонны Глебом. У подруги случилось что-то серьезное. Когда человек с репутацией бронепоезда разговаривает таким тоном – дела плохи.
Преодолев заслон из консьержа и охранника, дежуривших в роскошном подъезде Нонниного дома, по мраморной лестнице я поднялась наверх.
– Она там, – шепотом сказала мне Надюша, кивая в сторону столовой.
На столе перед Нонной красовался набор алкоголика – водка и стаканы. Маленькие стаканчики, конечно, были не просты, обработаны в технике тиффани, с серебряными и золотыми краями. Я бы сильно удивилась, если б в доме бизнес-леди обнаружилась настоящая граненая тара.
Подруга метнула на меня взгляд, полный боли. Она плеснула в стакан из запотевшей бутылки и кивнула.
«Придется пить», – поняла я и сморщилась. Пить страшно не хотелось. Но ситуация диктовала правила.
– Роман проиграл «Колибри», – сумрачно сообщила Нонна. – Пей.
– Как? – нахмурилась я. – Не понимаю.
– Проиграл в карты.
– Да ну, брось. Как можно проиграть в карты «Колибри»?
Нонна усмехнулась. Ее усмешка вынесла приговор моему знанию жизни – надо полагать, к тридцати годам я так и не уяснила суть человеческих отношений.
И я не одинока!
– Нонна, тут какое-то недоразумение! Постой грустить! Все выяснится! Нет, ну скажи, как можно проиграть в карты магазин?!
– Двадцать.
– Что – двадцать?!
– Двадцать магазинов. Он проиграл всю сеть… Все мои двадцать «Колибри»!
– В карты?! Двадцать магазинов?!
– Угу.
Второй стакан я наполнила собственноручно. Потому что иначе поверить в слова Нонны, а тем более осознать масштаб трагедии, было невозможно.
– Роман проиграл в карты двадцать магазинов «Колибри». Всю твою сеть. Двадцать магазинов, – упрямо бубнила я, словно многократное повторение разъясняло суть дела.
Роман Алексеевич? В карты? Наш изумительный Роман, итальянский красавец, граф, джентльмен, чемпион по шахматам, метрдотель, кафельщик, директор по логистике, а затем – и финансовый директор… Он еще и в карты играет?!
Нет, я все равно ничего не понимаю!
– Роман пропал на двое суток, – горько произнесла Нонна. – Исчез. Испарился.
– И ты мне не сказала?
– Я решила, он просто меня бросил. Вдруг. Внезапно… – Нонна с трудом выдавливала из себя слова. – А он двое суток играл… Большая игра – двери на замке, у входа – вооруженная охрана. Крупные ставки, солидные игроки… И теперь все кончено. «Колибри» мне больше не принадлежат. Мои любимые магазинчики…
Нонна вздрогнула от судорожного всхлипа, но ее глаза оставались сухими.
– Но и Роману они тоже не принадлежат! Каким образом он проиграл чужую собственность?
– Юля! Он – финансовый директор. Он полгода – пока я наслаждалась ролью любимой женщины – фактически управлял сетью. У него право подписи любых документов. У него генеральная доверенность на ведение дел! Я сама наделила его этими полномочиями. Дура, какая дура!
Очевидно, Ноннины магазины стали нательным крестом – тем, что игрок снимает с шеи и ставит на кон в порыве отчаяния, уже не в силах отыграться. Роман Алексеевич бросил в пасть удачливых партнеров лакомый кусок. И разорил любимую женщину…
Любимую?
– И что? Он подписал какие-то бумаги?
– Конечно! Моя сеть, моя драгоценная сеточка ушла за двадцатую часть стоимости. Я подсчитала… Приблизительно… Юля, наверняка все было подстроено. За Романом следили. А я и не знала, что он игрок. Он полгода держался, не прикасался к картам. Мы-то с тобой недоумевали – каким образом человек с его внешностью, интеллектом и образованием очутился в ресторане «Шанхай». Почему он работает метрдотелем, если способен свернуть горы? Вот, все объяснилось… Он игрок. И на какую бы вершину ни поднимался, всегда обязательно летел вниз, в пропасть. Заработанное спускал в карты, налаженные отношения – разрушал, репутацию – гробил… Приехав в наш город, решил начать с чистого листа… Добился невероятного успеха, сделал карьеру. Но без карт не продержался и года.
– Подожди. Но тебя-то он любит? Или его интересовали только деньги?
– Любит. Учитывая, какую боль он мне причинил, – горько усмехнулась Нонна. – А деньги… Как выяснилось, все это время Рома поджаривался на медленном огне. Через его руки ежедневно проходили громадные суммы. Для истинного игрока – это мука. Есть деньги – надо играть. Доверив Роме пост, я словно искушала его, подталкивала к обрыву. Он с головой окунулся в работу, он вкалывал как ненормальный…
– Да, я видела. Но списывала его рвение на исключительность натуры. Согласись, Роман Алексеевич – уникальный человек…
– И мужик классный. Но как выяснилось, все его достоинства уравновешены одной, но ужасной страстью. Он игрок. По сути – больной человек… Вот, он сорвался. Как дорого мне это обошлось!
Нонна уронила голову на руки и замерла.
– А сейчас… Где он? Сбежал? – Я дотронулась до плеча подруги.
– Да нет, – из укрытия пробормотала Нонна.
Следующие шесть стаканчиков мы выпили молча. У меня уже все плыло перед глазами.
– Так где же Роман? – повторила я вопрос.
– Там лежит, в спальне…
– Лежит?! – похолодела я, вмиг представив Настасью Филипповну, убитую купцом… как же его звали… В сериале «Идиот» эту роль исполнял актер Машков… А, Свидригайлов! Точно.
У меня сложные отношения с Достоевским.
И со Львом Толстым – тоже.
Зато я урегулировала мои отношения с Никитой.
Это самое главное!
– Ты убила Романа, – потрясенно прошептала я. Перед глазами мельтешили яркие огни, голову застилал туман. – Он там лежит мертвый…
Нонна подняла голову.
– Убила? Ну да. И оставила в спальне. Как Рогожин Настасью Филипповну.
Рогожин?
Точно, Рогожин.
Удивляюсь Нонниной эрудиции! Конечно же, Настасью Филипповну убил не Свидригайлов, а Рогожин.
Впрочем, какая разница?!
Похоже, мы с Нонной будем сидеть в одной камере.
Отлично!
Надо договориться, кто возьмет фен, а кто электрочайник…
– Нонна, ты такая обр… образованная. Читаешь Достоевского, – влюбленно сказала я подруге. Мне очень захотелось расцеловать ее, прижать к сердцу. Посмотрите, как мужественно она держится! Как скупа на эмоции! Почерневшее лицо матери, потерявшей ребенка… Да, «Колибри» были ее драгоценным ребенком…
Волевым усилием я сдержала слезы. Но они, подлые, тут же просочились через нос. Я шмыгнула.
– Читаешь. Ты умница! Ты – ге-ро-ниня. Гео… блин… героиня!
– Брось, – буркнула Нонна. – Ничего я не читаю, алфавит еще учу. Просто сериал смотрела. Давай-ка по одной.
– Угу, – кивнула я. – Хрошая уодка. Ни-и горькая, легкая.
Отличная, однако, вещь! После двух бутылок даже труп в спальне не представлялся особенной катастрофой. А у нас в спальне труп? Труп?! Серьезно?! Вот е-мое… Это ж так негламурно!.. А на фига Роман Нонночкины магазины проиграл?!!
По лицу внезапно потекли слезы. Через секунду я уже сотрясалась от рыданий, как Помпея в момент извержения вулкана.
– Юля! – изумленно уставилась на меня подруга.
– Романа жаль… – проныла я, едва ворочая языком. – Он был такой хор… оший… И кр… крсивый… И «Колибри» жаль… У меня ж там ско… скотинная… черт!.. дисконтная карточка!.. И тебя жаль…
