Камилла Лэкберг - Вкус пепла
— Папа! Мама злая!
— Ну что такое стряслось? — спросил он безнадежным тоном, бросив на Агнес укоризненный взгляд.
Она мысленно обругала его. Даже не зная, что случилось, он заранее встал на сторону сыновей! Она не потрудилась ничего объяснить, а молча повернулась и ушла в дом убирать глину, которую мальчишки натащили в комнаты. За спиной она слышала приглушенные всхлипывания. Близнецы рыдали, уткнувшись в отцовскую куртку. Каков папенька, таковы и сынки!
~~~
Она позвонила в библиотеку, сказала, что больна, и отпросилась на весь понедельник. Тело девочки было найдено всего лишь неделю назад, а ей казалось, что с тех пор прошло несколько лет. Она слышала, как на кухне гремит посудой Кай, и знала, что это теперь только вопрос времени. Действительно, все случилось так, как она думала.
— Моника-а-а! Где у нас кофе?
Она прикрыла глаза и, набравшись терпения, ответила:
— В шкафчике над плитой стоит банка.
И добавила, не удержавшись:
— Там же, где она всегда стояла последние десять лет.
В ответ из кухни послышалось ворчание. Моника со вздохом встала и отправилась туда сама. Лучше уж пойти и помочь. Ну как взрослый человек может быть таким беспомощным? Как ему удавалось руководить большим предприятием с тридцатью служащими — это вообще выходило за рамки ее разумения.
— Дай я, — сказала она и выдала ему банку.
— Что это с тобой? — отозвался Кай все тем же раздраженным тоном.
Стараясь успокоиться, Моника набрала в грудь побольше воздуха и подала ему мерку. Он стал насыпать кофе. Не стоило ко всему прочему еще и затевать ссору с Каем.
— Ничего, — тихо ответила она. — Просто я немножко устала. И мне неприятно, что здесь была полиция и разговаривала с Морганом.
— Подумаешь, что в этом такого? — Кай уселся за стол в ожидании, когда ему подадут кофе. — Как-никак он же взрослый мужчина, хотя ты и не хочешь это признавать.
— Тебе ли не знать, как трудно такие вещи даются Моргану. Где ты только был все эти годы? Ты что, не участвовал в жизни этой семьи?
Раздражение снова закралось в нее, и она порывистыми движениями стала отрезать куски от сладкого рулета.
— Я так же участвовал в жизни этой семьи, как и ты. Благодарю покорно! Но в отличие от тебя я не согласен был цацкаться с Морганом и таскать его от одного мозгоправа к другому! Ну и что это дало? Теперь он сидит в своей берлоге целыми днями и с каждым годом все больше и больше чудит.
— Не цацкалась я с ним, — процедила Моника сквозь зубы. — Я старалась дать нашему сыну все лучшее, что может предложить медицина, учитывая, с чем ему приходится бороться. Если ты предпочел не замечать его, это твое дело. Если бы ты отдавал ему хоть половину того времени, что тратишь на тренировки…
Она почти швырнула ему тарелку через весь стол и встала перед ним, скрестив на груди руки.
— Ладно, ладно, — отмахнулся Кай, откусывая кусок рулета. Видимо, и он не стремился затевать с утра скандалы. — Какой прок снова начинать об этом? Я вполне готов согласиться с тобой: нет ничего приятного в том, что сюда повадилась ходить полиция. Лучше бы они тратили свою энергию на ту бабу.
Вспомнив свою излюбленную тему, он отвел в сторону уголок занавески и поглядел на дом Флоринов.
— Там вроде бы все спокойно. Интересно, зачем это они в пятницу понаехали сразу с несколькими машинами? И вошли туда с какими-то штуками и ящиками?
Моника нехотя сменила воинственную позу на мирную и села напротив него за кухонный стол. Даже взяла кусочек рулета, хотя знала, что ей это вредно: от сластей у нее уже отложился лишний жирок на бедрах. Но Кая это, по-видимому, не волновало, так с какой стати ей было себе отказывать в последней радости?
— Почем мне знать! Да и стоит ли над этим ломать голову! Главное, чтобы они Моргана оставили в покое.
Ощущение сосущей пустоты и холода в желудке никак не хотело уходить, а с каждым днем становилось все сильнее. Сладкое на некоторое время успокоило ее нервы, но она знала, что скоро снова накатит страх. В отчаянии Моника посмотрела на сидящего перед ней Кая и подумала, не рассказать ли ему все, но тотчас же осознала всю нелепость такого поступка. Тридцать лет вместе, и ничего общего! Он с аппетитом уплетал второй кусок рулета, не подозревая о том, как мучается в это время его жена.
— Разве тебе не надо на работу? — спросил Кай, перестав жевать.
Очень типично для него! Ей полагалось выйти час назад, а он только сейчас обратил внимание, что она дома.
— Я отпросилась по болезни. Плохо себя чувствую.
— А с виду ты здорова, — заметил он критически. — Разве что немного бледная. Впрочем, ты же знаешь: я за то, чтобы ты совсем отказалась от этой работы. Это же безумие — тянуть лямку, когда тебе не нужно зарабатывать. У нас достаточно средств.
И тут в ней всколыхнулась страшная злость. Она резко встала из-за стола.
— Я не желаю больше об этом слышать. Я двадцать лет просидела дома и только и делала, что гладила твои рубашки и готовила обеды для тебя и твоих деловых партнеров. Неужели я до сих пор не заслужила права на собственную жизнь!
Она схватила со стола тарелку с рулетом, пошла к мусорному ведру и демонстративно выбросила недоеденные остатки на дно к пищевым отходам и кофейной гуще. А затем удалилась, оставив изумленного Кая с разинутым ртом. Она не в силах была терпеть его вид ни минутой дольше.
Поставив коляску позади «Скобяных товаров», Мия на всякий случай еще раз убедилась, что Лиам спит. Ей надо было только на минутку заскочить в лавку, чтобы купить кое-какие мелочи, поэтому не хотелось тащиться туда с коляской. На улице дул ветер, но сильнее всего — с фасада, который смотрел в сторону моря. На задах, за горой Веддерберг, было защищенное от непогоды место, и она решила, что на пять минут спокойно может оставить там ребенка.
Когда она вошла, на двери звякнул колокольчик. Лавка была набита всем, что только можно вообразить, в основном из области инструментов для домашнего мастера и разных мореходных принадлежностей. Ей пришлось сначала свериться по записке, которую дал ей с собой Маркус, чтобы сообразить, что искать. Он собирался доделать на выходных полки в детской комнате, если только она приготовит все нужное.
Мия была рада, что скоро все будет наконец сделано. Не успела она оглянуться, как промелькнуло несколько месяцев, и хотя Лиаму уже исполнилось полгода, детская по-прежнему больше походила на временное пристанище, чем на уютную, ухоженную комнатку, о какой она давно мечтала. Трудность состояла в том, что это зависело от ее парня. Сама она не умела орудовать молотком, а он был мастер на все руки, требовалось только как-то его раскачать. К сожалению, это всегда получалось со скрипом.
Иногда ее начинали одолевать сомнения. Неужели так будет всю оставшуюся жизнь? Сначала, когда они только познакомились, ей очень нравилась его философия: живи так, как тебе приятно, и никогда не делай того, что скучно. Она клюнула на его стиль жизни, и около года они вели беззаботное, чудесное существование, в котором было много праздников и веселых безумств. Но если ей это надоело и взрослая жизнь с ее требованиями все чаще напоминала о себе, особенно когда родился Лиам, то Маркус продолжал жить в своем отгороженном мирке. И тут вдруг она поняла, что на руках у нее фактически не один ребенок, а два, считая Маркуса. Если бы не деньги, которые она получала по уходу за новорожденным, им вообще пришлось бы голодать. У парня был хорошо подвешен язык, и он всегда умел устроиться на работу. Беда заключалась в другом: на какое бы место он ни поступал, оно никогда не оправдывало его ожиданий. Он хотел, чтобы все всегда было клево, и потому, проработав недельку-другую, как правило, увольнялся, потом долго тянул резину и жил за ее счет, прежде чем, пустив в ход свое обаяние, устроиться на новую работу. Днем он подолгу спал и почти не помогал ей ни по хозяйству, ни нянчить Лиама, зато потом просиживал ночь напролет за компьютерными играми.
По правде сказать, ей это порядком уже надоело. Ей было двадцать лет, но чувствовала она себя на все сорок. Постоянно Мия ловила себя на том, что пилит его и ворчит, а порой с ужасом замечала, что в точности повторяет свою мать.
Бредя между стеллажами, она вздохнула и еще раз проглядела записку. Гвозди и кое-что из других нужных вещей она нашла без труда, но, чтобы отыскать винты, пришлось обращаться за помощью. Купив наконец все необходимое и подойдя к кассе, за которой сидела Берит, она взглянула на часы. Пока она собирала все по списку, незаметно пролетела четверть часа! Ее прошиб пот. Только бы Лиам не проснулся! Мия стрелой помчалась с пакетами к выходу и, едва отворив дверь, услышала то, чего так боялась: истошный крик мальчика. Но сейчас он кричал не так, как обычно, когда был недоволен. Крик, полный панического ужаса, гулким эхом отдавался от каменистого склона. Материнский инстинкт подсказал ей: случилось что-то плохое! Бросив коробки, Мия со всех ног ринулась к коляске.
