Наталья Солнцева - Следы богов
«Священный Урей! – догадалась Лена. – Значит, женщина – египтянка знатного рода. Может быть, царица?»
Лицо красавицы дрогнуло.
– Ты не знаешь, кто перед тобой? – спросила она низким мелодичным голосом. – Я Клеопатра, единовластная правительница Египта. Разве ты не призывала меня?
– Я?! – ужаснулась Лена и тут же вспомнила записку, которую она написала и послушно положила у портрета по совету госпожи Шамис. – Да… но…
– Что тебе нужно? – спросила Клеопатра. – Говори. Великий Ра подплывает на своей ладье к краю земли. Я должна уйти до его появления…
Лене вдруг показалось неимоверно глупым желание покорить Широкова. Как она об этом скажет? Перед блистающей таинственной Клеопатрой ее стремление утратило смысл, показалось жалким и недостойным внимания.
– Тебе нужен мужчина, – уловила ее мысли царица и засмеялась. – Тысячелетия ничего не изменили в природе женщин. И не изменят. Люди! Они относились ко мне по-разному: поклонялись, боготворили и люто ненавидели. Их всех объединяло одно – зависть! Ядовитая, как жало скорпиона, и мучительная, как смерть от этого же яда. Женщины ненавидели меня из-за любви мужчин, а мужчины – из-за неспособности повелевать мною. И те и другие готовы были пресмыкаться в прахе у моих ног и уничтожить меня, топтать, рвать на мелкие кусочки. Несчастные, пожираемые изнутри собственным огнем! Интересно… как меня сейчас называют? Все еще «александрийской куртизанкой» и «египетской блудницей»?
Клеопатра повела рукой в воздухе, и вокруг нее развернулась пестрая картина древнего города. Белоснежные храмы, синее небо и заросли жасмина… По вымощенной каменными плитами площади к храму Венеры устремляются сотни паломников. В глубине святилища, среди застывших мраморных колонн возвышается на постаменте золотая статуя Клеопатры.
– Это Рим времен Гая Юлия Цезаря, – едва слышно прошептала царица. – Смотри, какие божественные почести воздают эти лицемеры «нильской сирене». Они даже не боятся оскорбить своих Богов! Людское двуличие ужасает…
Она глубоко вздохнула и склонила набок рыжеволосую голову.
– Антоний приказал чеканить золотые монеты с моим профилем, а его легионеры выбили на своих щитах имя Клеопатры! Где теперь эти монеты и эти грозные щиты? Где прекрасные статуи и роскошные дворцы? Власть призрачна. Иллюзорное величие меркнет, подобно закату в преддверии ночи, – с горечью вымолвила царица. – Скоротечное время сметает с земли великие империи и храмы могущественных Богов. Равнодушные пески заметают некогда богатые и многолюдные города, усыпальницы грозных владык преданы забвению. Только память о любви остается и золотым оттиском горит в вечности…
Клеопатра опустила унизанную браслетами руку, и картина Рима исчезла.
– Открой мне свой секрет! – горячо взмолилась Лена, холодея от собственной дерзости.
Женщина-фараон улыбнулась, ее выпуклые глаза блеснули.
– Аромат лотоса сродни песне арфы: ни то ни другое невозможно передать словами.
– Я постараюсь понять, – торопливо сказала Лена, боясь, что царица растает так же, как храм Венеры секунду назад.
Клеопатра подняла руки и скрестила их на груди. Ногти на ее пальцах были покрыты золотыми пластинками.
– Хорошо, – сказала она. – Но ты услышишь не то, что ожидаешь.
Я не знала жалости к проигравшим. И когда сама проиграла – облачилась в царские одежды и покинула этот мир. Золотая барка Осириса унесла меня прочь…
Я не блистала красотой, но всегда была «неподражаемой», особенной и выбирала самого лучшего мужчину из всех. Сначала Цезаря, потом храброго Марка Антония…
Я не боялась искушать судьбу, изобретая события жизни, превращая ее в театр утонченных удовольствий вместо того, чтобы томиться в ожидании.
Я назначала смерть ценой ночи своей любви, и находились мужчины, которых такое условие не пугало.
Я всегда без страха смотрела в лицо смерти. Я играла с ней, приручала и лелеяла ее, как домашнего зверька; каждый день кормила ее с рук своими чувствами, своими мыслями. Я изучила облик смерти до мельчайших деталей, слилась с ней и впитала ее, как раскаленная земля впитывает дождевую влагу. Я сделала смерть своей тайной возлюбленной, и она меня не подвела. О, смерть! Мы с ней блестяще сыграли последний акт драмы под названием «Жизнь». Именно смерть придавала гипнотическое мерцание моему «золотому» образу, заставляя неистово желать моей любви, дабы погрузиться в гибельную истому, пронизанную дыханием вечности…
Клеопатра опустила скрещенные руки и развела их в стороны, приняв позу богини Исиды.
– Я загадывала загадки, на которые не было ответа, – прошептала она. – Ибо Любовь есть постижение непостижимого…
Золотое сияние окутало фигуру царицы и растаяло во мраке ночи.
Лена встала с постели, на негнущихся ногах сделала пару шагов вперед и протянула руки туда, где только что стояла ослепительная Клеопатра.
Ничего…
Пустота, наполненная слабым, неуловимым запахом сандалового дерева и заморских благовоний.
Или это ей пригрезилось со сна?
– Я спала или не спала? – вслух спросила Лена. – Конечно, спала! Не хватало еще перепутать сны с реальностью…
В десять утра ей позвонил Широков.
– Как вы себя чувствуете? – осведомился он. – Как нога?
– Лучше, – ответила Лена, проклиная себя за нерешительность. – Театр утонченных удовольствий! – хихикнула она, вспомнив приснившуюся царицу.
– Что? – не понял Широков.
– Жизнь – это театр утонченных удовольствий! – охотно объяснила госпожа Слуцкая. – Выходите из машины – в вас стреляют, я подворачиваю ногу, а погибает охранник.
– Не вижу ничего смешного, – холодно заметил Павел.
– Кто сказал, что удовольствия обязательно должны быть смешными? – возразила она.
Широков шумно вздохнул.
– Завтрашний день туманен, – улыбнулась Лена. – Никто не знает расклада игральных костей.
«Пережитый стресс сказался на ее психике, – подумал бизнесмен. – Надеюсь, это пройдет».
Вслух он вежливо пожелал соседке скорейшего выздоровления, попрощался и положил трубку.
– Позвонил-таки! Позвонил, позвонил! – засмеялась она и поковыляла на кухню готовить завтрак.
После еды она решила заняться своей красотой. Сделать маску по рецепту египетской царицы. Достала листочек с записями госпожи Шамис и добросовестно принялась за изготовление «средства Клеопатры».
«Пшеничное тесто замесить на ослином молоке… добавить порошок из нильских улиток, смешать с бобовым отваром…»
– Где же я возьму ослиное молоко? – возмутилась Лена. – Ну, ладно, в крайнем случае его можно заменить коровьим. А как быть с нильскими улитками? Ох-хо-хо… Непростое это дело.
Проще всего было с бобовым отваром, но… если заменить все ингредиенты, средство не получится таким, как задумано, и не возымеет должного эффекта.
Лена позвонила Розе Абрамовне.
– Где ваша матушка брала ослиное молоко и нильские улитки?
Пожилая дама задумалась.
– Не знаю, – после долгой паузы призналась она. – Про это в дневнике маменьки ничего не сказано. Покупала, наверное.
– Где? В Елисеевском или на рынке? Может, ей прямо из Египта все это присылали?
– Ну-у… – госпожа Шамис задумалась. – При папенькиных-то доходах вполне вероятно. Могли выписывать из Египта. Или из Парижа.
– А мне что делать прикажете? – возмутилась Слуцкая. – Мой папенька имеет в собственности только квартиру, дачу и военную пенсию. Это далеко не ломбарды и ювелирные магазины.
– Из всякого положения есть выход, – не сдавалась дочь Агриппины Стрельниковой.
Лена в отчаянии закрыла глаза, и тут же перед ней предстала Клеопатра, окутанная дымкой коварства, любви и смерти, – «роковая женщина», царица-куртизанка, «злой гений Египта», которая была и осталась тайной. В присутствии ее «золотого» образа таким вздором вдруг показались улитки и ослиное молоко… что аж скулы свело.
Лена решительно высыпала муку и бобы в мусорное ведро и с облегчением вздохнула…
Глава 52
Унно Мар
Летательный аппарат, похожий на огромную улитку, мягко опустился на каменную площадку. Из него вышел мужчина, осмотрелся и присел на твердый, оглаженный ветрами валун. Тело мужчины обтягивал костюм в виде золотой «чешуи».
Мужчина глубоко задумался. По его лицу пробегали тени, глаза были закрыты.
Внизу, у подножия скалы, глухо ворчало море, с рокочущим гулом заливая скальные пещеры. Отступая, оно шумело и пенилось, оставляло на каменных обрывах синие водоросли – лании. Застывшие толщи вулканической породы торчали из воды, как зубья гигантского гребня. Целые колонии ланий колыхались в прозрачной воде, которая казалась черной от цвета скал. Это место так и называлось – Ланийский Гребень.
Сесть на крошечные каменные площадки Ланийского Гребня удавалось только самым искусным и опытным пилотам. Место считалось непригодным для прогулок ни по воде, ни по воздуху и потому пустовало.
