Лаура Липман - Балтиморский блюз
— Не знаю, почему ты постоянно вспоминаешь о магазинных кражах, я никогда…
— Потом, Ава. Давай не будем отвлекаться. Ты была в отчаянии. Ты решила, что твой единственный шанс остаться в фирме — это соблазнить Абрамовича. Не знаю уж, какие предлоги ты выдумывала, но тебе удалось организовать регулярные встречи с ним в местном отеле. Полагаю, ты думала, что в такой обстановке ему не удастся противостоять твоим чарам. Кстати, как тебе удалось это устроить?
Угрюмо, с недовольной гримасой:
— Он помогал мне готовиться к аттестации. Я сказала, что это единственное место, где нам точно никто не помешает. Он купился.
— Впечатляет. Итак, ты решила, что он твой — остальное лишь дело времени. Но он и пальцем тебя не тронул. Более того, он действительно пытался помочь тебе подготовиться к аттестации, но ведь ты не этого добивалась. Он даже уговаривал тебя не ехать в отпуск с Роком, чтобы еще позаниматься. Он утверждал, что сможет натаскать тебя.
— Я не смогу пройти аттестацию. Я слишком волнуюсь. Это какой-то синдром. Я не виновата. Я ходила к врачу и…
— Разумеется, ты ни в чем не виновата. Ты жертва. Все мы жертвы. Но Абрамович, которому больше нечего было делать, в это не поверил. Он любил юриспруденцию и хотел, чтобы ты тоже ее любила. Держу пари, он сводил тебя с ума, заставляя так усердно трудиться. И ты начала разрабатывать запасной вариант — Симона О’Нила. Если ты спишь с большим боссом, какое тебе дело до маленького? И, кто знает, возможно, тебе удалось бы в итоге пройти аттестацию. Ты же занималась с одним из лучших адвокатов штата.
Но ты была так занята планом A и планом B, что стала забывать о плане C — о своем женихе — симпатичном парне, у которого оказались довольно симпатичные сбережения. Большие сбережения, которых вполне хватило бы, чтобы полностью выплатить студенческий заем и погасить большую часть долга по твоей кредитной карте, если до этого дойдет.
Ава смотрела на городские огни, на гавань.
— Дэррил не был планом, — сказала она мягко, почти печально. — Он был сильный. Мне это нравилось. Я думала, что он может защитить меня. Но он не смог мне помочь. Чтобы жить с ним, я должна была работать. Он зарабатывает меньше пятидесяти тысяч долларов в год. Разве могут два человека прожить на это?
Неплохое выступление, может быть, даже искреннее. Но Тесс это не тронуло.
— Тебе бы пришлось отказаться от пары кожаных диванов, но это не смертельно.
— Дело не только в деньгах. Дэррил вообще не хотел, чтобы я работала. Мы часто ссорились из-за этого. Я так устала ругаться с ним, что даже не возражала, когда Абрамович предложил использовать неделю отпуска для занятий. Я обрадовалась, что у меня появился предлог не видеться с Дэррилом.
Они с Роком ссорились? Забавно, он совсем забыл сообщить ей эту маленькую деталь. Но нужно собраться. Это был сложный момент — нужно было признать, какой умной была Ава и какой она была дурой.
— Но в один прекрасный день появляется какая-то идиотка. — Она передразнила свой собственный голос, срывающийся на фальцет: — «Привет, я частный детектив, и я знаю, что у тебя есть любовник». Разумеется, это неправда. Но ты быстро соображаешь. Ты сразу понимаешь, что случайные факты, которые показались убедительными мне — отель, тайные свидания, — смогут убедить кого угодно. Особенно О’Нила, который проникается к тебе все большей симпатией. В действительности, это может решить все твои проблемы одним махом. Может, тебе удастся получить тепленькое местечко. Может, Абрамовича уволят, а ты получишь еще один шанс. Это был хороший план. А смерть Абрамовича делала его поистине великолепным.
— С чего ты это взяла? — резко спросила Ава, отбросив все бархатные нотки, который использовала, говоря о Роке.
— Если Абрамович умрет, никто не сможет оспорить твои слова, не так ли? Можно предположить, что фирма, которой не нужна огласка, предпочтет откупиться от тебя, если ты согласишься представить прессе более изящную версию событий.
Тесс обвела рукой новую мебель.
Ава вздохнула:
— Ты в чем-то права, но зачем все это? Это не снимает подозрений с Дэррила. Он думал, что Абрамович вынудил меня спать с ним. Он поехал туда и убил его. Не пойми меня неправильно. Я надеюсь, что его оправдают или признают убийство непредумышленным, но я до сих пор думаю, что это сделал он. Честно говоря, страшновато понимать, что я едва не вышла замуж за человека с такой сильной склонностью к насилию.
Впервые за все это время она казалась совершенно искренней. Создавалось впечатление, что Ава совсем забыла о своей собственной решающей роли в этой истории, о том, что ее именно ложь привела Рока в кабинет Абрамовича, что ничего бы не случилось, не будь она такой интриганкой. Они обе были слишком умны. Но Тесс не могла позволить себе сейчас об этом думать.
— Осталась еще пара неясностей. Почему у Абрамовича не было работы? В фирме знали, что он ничего не делает? У него было что-то на О’Нила?
— Однажды я спросила Шая об этом. — Шай, надо же, подумала Тесс. — Разумеется, я не стала ставить вопрос в лоб, как ты. Он сказал, что Абрамович решил одну проблему — очень важное дело. Знаешь, он действительно был большим профессионалом в своей области. Он знал закон, но его стиль работы не устраивал клиентов фирмы. Он огорчил очень важного клиента. Поэтому они перестали давать ему работу в надежде, что он уйдет сам. Так делаются дела в фирме «О’Нил, О’Коннор и О’Нейлл». Но Абрамович был не настолько любезен, чтобы затягивать поясок. Он был жадным.
Тесс буквально услышала, как Симон П. О’Нил — нет, Шай — произносит последние предложения своим приторным голосом. Ава схватывала на лету, по крайней мере, некоторые вещи.
— Все были в курсе, что его выживают?
— Нет, никто не должен был знать. Даже я. Они просто хотели, чтобы он ушел; они не собирались хоронить его репутацию. Но после трех месяцев активного создания видимости деятельности у него кончились задания для меня. Сначала я подумала, что он не доверяет мне из-за проблем с аттестацией. Потом я увидела, что папки стоят пустые, и однажды… в общем, однажды я залезла к нему в портфель. Там лежал юридический журнал и сандвич с ветчиной — и все.
Что ж, Абрамович так и не разлюбил трейф. Тесс это понравилось.
— Он никогда не получал писем. Почти никто не звонил, звонков от клиентов не было вообще. Представители «Симс-Кивер» всегда общались с Ларри Чамберсом — это молодой партнер, его кабинет в другом конце офиса. А я перекладывала с места на место свидетельства о смерти.
— Вообще не было ни звонков, ни почты? А по личным вопросам?
— Он получал письма от заключенных — я видела штемпели Управления исправительных учреждений на конвертах. Он говорил, что многие люди, которых он защищал в качестве государственного адвоката, поддерживают с ним контакт. Он, как ни странно, гордился этим. Все эти дела он проиграл.
— Может, он гордился тем, что люди симпатизируют ему, хоть он и не смог их защитить?
— Может быть. Но один уж точно не питал к нему нежных чувств. Он звонил и распекал его на все лады. Майкл очень расстраивался.
— Он что-нибудь говорил об этих звонках — кто звонил? Вдруг это был недовольный клиент, которого недавно освободили?
Ава покачала головой:
— Он просто краснел и говорил: «Ненавижу этого…» Не хочу даже повторять, как он его называл.
— Так, Ава, подожди. Мы, кажется, все понимаем, что ты не Эмили Пост.[5] Что именно он говорил?
— Он говорил: «Ненавижу этого гадкого факера».
— Гадкого факера? Он называл его гадким факером?
— Да, и это было довольно странно, потому что он никогда не позволял себе таких выражений, по крайней мере, в моем присутствии. Когда я возмутилась, он сказал, что его все так называют.
А когда Тесс посоветовала Джонатану не отзываться так о своем информаторе, он ответил ей то же самое: «Это не я придумал. Это фактически стало его прозвищем». Гадкий факер.
— Ава, это очень важно. Этого парня могли выпустить из тюрьмы, и он мог найти Абрамовича.
— Нет, быть такого не может. Это не он.
— Почему?
— Потому что этот парень сидит в камере смертников, насколько я знаю. Если он и выйдет оттуда, то только вперед ногами.
Камера смертников. Источник Джонатана тоже сидел в камере смертников. Это, скорее, один и тот же человек Он связался с ним после того, как написал статью об Абрамовиче. В ночь перед своей гибелью Джонатан обронил, что его источник был как-то связан с Абрамовичем, но не имел никакого отношения к его смерти. Но Джонатан мог и ошибаться.
Тесс встала, собираясь уходить.
— Ава, ты мне очень помогла, хотя я и не могу сказать тебе, как именно.
— Ты же не собираешься публиковать то письмо, так? Мы же договорились.
— Письмо? А, ты про дневник Абрамовича со всеми этими рассказами о тебе? Ну, я должна сообщить тебе две вещи. Во-первых, газетам наплевать на тебя и твои проблемы. Что неудивительно, и только законченный эгоист мог предположить обратное. А во-вторых, я все это выдумала. Да, Абрамович действительно был геем, но он ни словом не обмолвился ни о тебе, ни о твоих попытках соблазнить его, хотя и проработал для тебя некоторые практические вопросы. Я солгала, чтобы разговорить тебя, Ава. За мной ведь был должок, так ведь?
