Эллери Куин - Король умер. Игрок на другой стороне
Энн Дру взяла карточку у Персивала и передала ее ей.
— Что это? — повторила Майра.
— Ничего, дорогая, — успокаивающе ответила Энн.
— Я с вами не согласен, мисс Дру, — возразил Роберт Йорк. — Вынужден снова спросить: кто из вас это прислал?
— Не я, — ответил Персивал настолько быстро, что Роберт обернулся к нему с явным подозрением.
— Господи, Роберт! — воскликнула Эмили. — Это просто чья-то шутка.
— Я не вижу в этом ничего смешного, — заметил Роберт. — А вы, Арчер?
Вздрогнув, Том оторвал взгляд от Энн Дру.
— По-моему, сэр, это дело рук какого-то шутника, желающего привлечь к себе внимание. Это согласуется с вашей теорией.
Роберт фыркнул.
— Кто-нибудь из вас получил нечто подобное? — Последовало всеобщее отрицание. — Тогда почему это прислали только мне?
— Вы говорили о разрезанных марках, мистер Йорк, — напомнил Арчер.
— Я изменил мнение, — с раздражением отозвался Роберт. — К тому же эта история едва ли заинтересует моих кузенов.
— Если она объясняет твое нелепое беспокойство по этому поводу, Роберт, — резко заявила Эмили, — то я хотела бы ее услышать.
В этот момент послышался стук в дверь в северной стене, напротив входа в холл. Майра Йорк вскочила, и Энн Дру поднялась вместе с ней.
— Там кто-то есть! — пискнула Майра.
Энн успокаивала ее ласковыми словами, пока Арчер подошел к двери и открыл ее.
На пороге стоял Уолт. Он не отпрянул, когда дверь распахнулась. Круглые, как у совы, глаза смотрели не мигая, а влажные полные губы не дрогнули. Окинув взглядом лица присутствующих — сердитые, удивленные, озадаченные, испуганные, — он подошел к Энн Дру.
— Все исправлено, мисс.
— Спасибо, Уолт. — Мягкий голос Энн четко прозвучал в неловком молчании. — Кухонная раковина засорилась, — объяснила она.
— Я нашел это в трубе. — Уолт протянул маленький предмет. Стоящий рядом Арчер взял его. — Кольцо.
— Уолт нашел ваше кольцо, дорогая, — сообщила Энн Майре Йорк и, заметив на лице Эмили выражение недовольства от такого небрежного обращения с вещами, добавила: — Оно не ценное, — просто безделушка.
Взяв кольцо у Арчера, девушка протянула его Майре.
— Раз уж вы пришли, Уолт, — промолвил Роберт Йорк, — ответьте мне на один вопрос. Вы когда-нибудь получали по почте нечто подобное? — Он склонился вперед с карточкой в руке.
Не изменив выражения лица, Уолт подошел к нему и молча взял карточку.
— Ну? — настаивал Роберт. — Получали вы такую карточку или нет?
— С буквой «J»? — осведомился Уолт.
— С чем угодно!
— Нет, мистер Роберт.
— У вас есть идея насчет того, что это может означать?
— Нет, мистер Роберт. — Уолт вернул карточку.
— Отлично.
Роберт Йорк сделал характерный для него властный жест рукой. Уолт, очевидно, расценил его как приказ удалиться, так как, мигнув круглыми глазами, повернулся к двери и, выйдя, закрыл ее за собой.
— Ну? — спросила Эмили. — Что за история с разрезанными марками?
Роберт Йорк раздраженно мотнул головой. Вместо него ответил Том Арчер:
— Это просто идея мистера Йорка. В 1847 году Соединенные Штаты выпустили десятицентовую черную марку. В те дни, когда на почте кончался запас пятицентовых марок, почтмейстеры часто изготавливали их из десятицентовых, разрезая их надвое и приклеивая к конвертам половинки. Некоторые из них были разрезаны по вертикали, некоторые — по горизонтали, а некоторые — по диагонали, от верхнего угла к нижнему противоположному. Среди филателистов уже давно ходил слух о предполагаемой ошибке среди черных марок 1847 года, разрезанных по диагонали. Говорят, что один почтмейстер вместо того, чтобы разрезать марку от угла к углу, неосторожно отрезал маленький треугольный кусочек в верхнем углу, в результате чего марка стала практически пятисторонней — наподобие этой карточки. Если бы удалось обнаружить на конверте одну из таких марок, то она обладала бы огромной ценностью. Мистер Йорк подумал, что, возможно, какой-то охотник за марками нашел такой огрызок и попытался подобным образом привлечь к нему интерес мистера Йорка.
— Ну, — заметила Эмили Йорк, — это достаточно просто все объясняет.
— Все, кроме буквы «J», — с обычной усмешкой добавил Персивал.
Побагровев, Роберт досадливым жестом щелкнул по карточке.
— Возможно, это инициал парня или что-нибудь в этом роде! Как бы то ни было, я же сказал, что изменил мнение!
Он бросил карточку и конверт в чемоданчик, стоящий рядом со стулом. Когда Роберт Йорк заговорил снова, в его голосе звучал гнев простодушного и нескладного человека, оказавшегося среди ловких и сообразительных людей.
— Я не понимаю этого! А мне не нравятся вещи, которых я не понимаю!
— Тогда забудь об этом, Роберт, — посоветовала Эмили. — Я уже опаздываю. Может, перейдем к делам? Есть что-нибудь важное?
— Еще какое, черт возьми! — сердито проворчал Персивал, устремив на Роберта злобный взгляд. — Ты суешь нос в мои счета, Роберт, и я прихлопну тебя, как таракана!
Роберт Йорк смотрел на Персивала Йорка широко открытыми глазами; его желтовато-розовая кожа стала желтовато-серой. Казалось, до него с трудом доходит, что его кузен обратился к нему.
— Я не знаю, что ты имеешь в виду, Персивал.
— Не добавляй лживость к своим прочим талантам, ты, двуличный маленький Недонаполеон со змеиным сердцем! — рявкнул Персивал. — Ты отлично знаешь, что пустил ее по моему следу.
— Ее? — переспросил Роберт, окидывая недоуменным взглядом знакомые лица. Эмили густо покраснела, но ошеломленный Роберт не различал цветов.
— Предупреждаю тебя, Роберт, не лезь больше в мои личные дела. Я могу причинить вреда больше, чем в состоянии вообразить твои кроличьи мозги, так что, если это случится снова, пеняй на себя.
— Но я не понимаю, о чем ты! — воскликнул Роберт.
Показав некрасивые зубы в волчьей ухмылке, Персивал вскочил так внезапно, что Роберт отпрянул. Однако его кузен ограничился тем, что схватил с комода шляпу и зашагал к двери.
— Но, Персивал, в чем дело? — Ошарашенный Роберт подобрал с колен гроссбух.
Ответом ему послужил грохот захлопнувшейся парадной двери. Майра Йорк вцепилась в руку Энн Дру.
— Кто это был?
— Тихо, дорогая. Все в порядке, — шепнула Энн.
— Простите, — произнес Роберт. — Я очень сожалею…
— Это не ваша вина, — проговорил Арчер не менее утешительным тоном, чем тот, каким девушка успокаивала Майру.
— Безусловно, — подтвердила Эмили. Она, казалось, хотела что-то добавить, но передумала.
— Ну, тогда продолжим, — предложил Роберт, облизнув губы. — Вот счет за… ах да, за опылитель лужаек для парка. Его, конечно, нужно оплатить из общего фонда… Далее, мне сообщили о разбившемся позолоченном блюде для мяса из коллекции Натаниэла Йорка-старшего. Хотя его разбила экономка в доме Майры, оно принадлежит всем нам. Поэтому замену также следует оплатить из общего фонда…
— Это была ужасная вещь, — фыркнула Эмили, радуясь перемене темы. — Тем лучше, что ее разбили.
— С другой стороны, — продолжал Роберт, — может быть, следует вычесть его стоимость из жалованья экономки? Арчер, какова инвентарная цена блюда?
— Сто восемьдесят долларов, сэр.
— Оно только чуть-чуть треснуло, — робко вставила Энн Дру.
— Тем лучше, — повторила Эмили. — Вычеркни его из описи, Роберт.
Роберт сделал отметку в гроссбухе.
— Хорошо. Но разумеется, это не должно продолжаться. Так… Уолт доложил о поломке бордюрного камня перед домом Персивала. Чтобы это обсудить, Персивалу следовало здесь присутствовать, — сердито добавил он. — Почему же он?..
— Забудь о камне и о Персивале, — поспешно посоветовала Эмили. — Пожалуйста, Роберт, продолжай! Уже поздно.
Роберт Йорк продолжил. Пропорциональное распределение уплаты налогов и страховки сменил спор о том, должна ли страдать семья или прислуга, которой платили жалованье первого числа каждого месяца, из-за лишнего дня в месяцах с тридцать одним днем. Это служило постоянным предметом разногласий между Эмили Йорк, отстаивающей права трудящихся, и Робертом Йорком, столь же упорно защищавшим прерогативы хозяев. Решение, как всегда, было отложено до следующей встречи.
Все понимали, что эти собрания были скорее надоедливым ритуалом, чем необходимостью. Рассматриваемые вопросы вполне мог решить кто-нибудь один, возможно иногда связываясь по телефону с остальными. Но так было условлено, когда они, по странной прихоти покойного Натаниэла Йорка-старшего, поселились в четырех замках Йорк-Сквера, и должно было продолжаться до тех пор, пока смерть не вмешается в их жизни.
Роберт Йорк, все еще взволнованный загадочной вспышкой кузена Персивала, с радостью сосредоточил внимание на мелких делах. Эмили занималась ими, так как считала это своим долгом, а долг для нее был превыше всего. Арчер, ощущая важность возложенной на него ответственности, относился к происходящему с искренним вниманием. Майра Йорк была поглощена чем-то находящимся на полпути между пространством и временем, а Энн Дру не сводила глаз с Тома Арчера. Наконец последний пункт был отмечен в гроссбухе, последний чек подписан для отправки по почте следующим утром, и, что самое главное, была назначена дата очередного собрания — как всегда, второй рабочий день следующего месяца (в этом правиле путались все, кроме Роберта). После этого присутствующие разошлись: Эмили отправилась к своим незамужним матерям, Майра — в постель, Энн, уложив Майру, — на невинное рандеву с Арчером, а Роберт — к себе в кабинет, к грандиозным планам каталогизации коллекции марок.
