Антон Леонтьев - Последний бог
Помимо Елизаветы, ее мужа, дочерей и малютки-сына, в особняке обитали еще две самые младшие ее сестры, близняшки Мария и Татьяна. Николай знал, что близняшки непричастны к ужасной судьбе его родителей: в 1914 году они были слишком маленькие и не принимали участия в заговоре. Служанка, сброшенная им в Сену, говорила, что план был разработан Елизаветой, склонившей на свою сторону трех других сестер – Александру, Ирину и Наталью.
Те тоже жили в Париже, однако не с Елизаветой, а в отдельном особняке, расположенном на соседней улице. Они тоже ни в чем не нуждались и наслаждались жизнью. Ни одна из них до сих пор не вышла замуж – как макбетовские ведьмы, они держались друг друга и были все время вместе.
Николай прогулялся пешком до особняка трех сестер. В его голове роились ужасные мысли. Убить бывшую горничную было так легко! И первый акт возмездия доставил ему определенное удовольствие. Нет, он не принадлежит к разряду безумцев, которые выходят на охоту ночью и поджидают в подворотне жертвы. Он не маньяк, а всего лишь подросток, жаждущий справедливости. И все же Николай не мог забыть странного чувства, наполнившего его душу после того, как он швырнул в Сену Настю, свою несостоявшуюся убийцу и погубительницу родителей.
Через три дня Николай досконально знал распорядок дня старших сестер. Он решил, что Александра, Ирина и Наталья должны перед смертью помучиться, но хуже всего придется Елизавете, которая ради денег придумала коварный план.
* * *Для приведения в исполнение дьявольской затеи Николаю понадобилась смесь белого и желтого фосфора (ее он изготовил в подвале дома покойной Семирамиды), а также фунт глицерина и полфунта марганца. Той ночью, когда он отправился на дело, бушевала гроза, что ему было только на руку. Улицы опустели, и подросток добрался до особняка трех теток никем не замеченный. Он перелез через забор, пересек сад и подошел к двери черного входа. Вскрыть ее не составляло труда – накануне Николай изучил замок и убедился в том, что его можно вскрыть изготовленной им отмычкой.
Он проник в темный коридор и прислушался. Часы пробили половину третьего – три сестры наверняка давно спят. Днем ранее, воспользовавшись их отсутствием, он под видом посыльного, принесшего корзину цветов, заявился в дом, а затем умудрился подняться наверх, чтобы изучить расположение комнат и узнать, где обитают Александра, Ирина и Наталья.
У каждой из них было по будуару, кабинету и гардеробной, и их апартаменты занимали второй и третий этажи. Николай узнал, что в доме имеется прислуга – две горничные, два лакея, повариха, садовник и шофер. Они жили в подвале, а значит, у них имелась возможность спастись: подросток не хотел, чтобы погибли невиновные.
Сейчас юный мститель поднялся на третий этаж и прежде всего заглянул в будуар Александры – старшая сестра мирно почивала на огромной кровати. Достав из заплечного мешка ингредиенты смерти, подросток принялся смешивать смертельный коктейль. Он рассыпал по коридорам и лестнице, соединявшей второй и третий этажи, а также в комнатах сестры белый и желтый фосфор. Спустившись на второй этаж, проделал ту же процедуру с комнатами, в которых находились Ирина и Наталья. Затем подросток запер двери спален снаружи, убедившись в том, что их просто так не вышибешь. И наконец разлил из банки глицерин и сдобрил его марганцем. От соприкосновения двух последних веществ вспыхнул огонь, который, гудя, побежал по этажам.
Внезапно тишину прорезал дикий крик – огонь перекинулся на кровати! Начинающий убийца представил себе женщин, проснувшихся от неимоверной боли и понявших, что их постельное белье горит, а брызги огня летят на тело. Ведь потушить фосфор было практически невозможно, он прожигает ткани до кости. Николай покинул дом и, выбравшись на улицу, наблюдал за тем, как дымится крыша особняка, как в сад с криками выбегают люди в ночных рубашках и пижамах. К тому времени огонь охватил все три этажа, однако наверху он бушевал с особой силой. Сестер среди спасшихся не было. Даже дождь, стеной ливший с черного неба, не мог потушить адское пламя – ни то, что пожирало особняк, ни то, что полыхало в груди Николая.
Юноша вернулся домой чрезвычайно довольным, ощущая небывалую радость. Утром из газет он узнал о страшной трагедии – во время грандиозного пожара погибли три княжны: их обугленные тела обнаружили на втором и третьем этаже сгоревшего особняка. Полиция рассматривала несколько версий, наиболее вероятной из которых был удар молнии в крышу дома во время грозы, что и повлекло за собой возгорание.
Оставалось расплатиться с Елизаветой.
Николай посетил кладбище Сен-Женевьев-дю-Буа, где нашли последнее успокоение три его старших сестры. Отпевали их в православной церквушке в закрытых гробах – трупы, как шептались в толпе провожающих, были обезображены огнем до неузнаваемости. Елизавета, облаченная в черные шелка, сверкавшая бриллиантами и рубинами, рыдала, поддерживаемая под руку своим супругом, Евгением Крамским, который благодаря своим хорошим связям в дипломатических кругах и блестящему знанию множества иностранных языков в эпиграции нашел работу во французском МИДе.
Потратив целую неделю на наблюдение за Елизаветой и ее семьей (до отъезда в Англию оставалось совсем недолго!), Николай выведал, что Евгений, оказывается, завел любовницу – молодую французскую актрису, с которой регулярно встречался после работы. Елизавета, конечно же, ничего о том не знала.
Готовя отмщение, Николай рассуждал так: она приказала убить отца и взвалила на его мать вину за преступление, которого та не совершала. Почему же и с Елизаветой не может произойти точно такая же трагедия?
Подросток выследил Крамского и его любовницу и, наняв фотографа, приказал ему сделать серию фотографий, на которых было запечатлено, как влюбленные воркуют, держась за руки, в одном из ресторанов.
За день до отъезда в Великобританию подросток ночью пробрался в особняк Крамских. Сутками ранее он, повторив трюк с цветами, уже побывал там и знал, как расположены комнаты. И теперь сначала он сходил на кухню, где отыскал большой разделочный нож. Причем подросток, читавший массу детективной литературы, был в перчатках, лицо скрывалось за маской, делавшей его похожим на полночного монстра, чтобы скрыть одежду и туфли, он облачился в некое подобие балахона.
В рюкзаке у юноши было две склянки – одна с эфиром, другая с кровью убитого щенка с добавлением (чтобы не свернулась) лимонной кислоты: для осуществления плана ему больше не требовалось. Крамской и его жена спали в разных комнатах, между которыми находилась гардеробная. Бесшумно войдя в спальню дипломата, Николай смочил эфиром тонкую тряпицу и осторожно прикрыл ею лицо спящего. То же самое проделал в будуаре Елизаветы.
Выждав несколько минут, он снова отправился к Евгению Крамскому. Как и ожидалось, дипломат спал беспробудным сном. Подросток приблизился к кровати, потом взял свою тряпицу, откинул одеяло и с силой всадил нож в грудь спящего. Проделал то же самое еще несколько раз, следя за тем, чтобы порезы были то глубокие, то поверхностные: это должно создать впечатление, что их наносила женщина. Затем Николай перебрался в будуар Елизаветы и измазал кровью щенка спящую сестрицу, забрызгав ее руки, лицо, ночную сорочку и пол. Также обильно пропитал кровью тапочки (не забыв оросить и ступни Елизаветы) и, нагнувшись и вставив в тапочки руки, в такой позе проволок их из одной спальни через другую. Еще побрызгал кровью на дверные ручки и наконец вложил нож, которым он убил Крамского, в руку спящей. На орудии остались ее отпечатки: а что еще потребуется полиции? Нож он положил в комод на стопку чистого белья и там же оставил фотографии дипломата в компании с любовницей.
На следующий день юноша узнал из газет, что на следы трагедии, произошедшей в доме дипломата, первой наткнулась служанка, она же вызвала полицию. Картина убийства недвусмысленно говорила: супруга зарезала своего спящего мужа в отместку за то, что он обманывал ее. Улик было так много, что, несмотря на заверения Елизаветы в собственной невиновности, никто ей не поверил.
Николай с большим удовольствием посетил бы намечавшийся грандиозный судебный процесс, дабы стать свидетелем того, как Елизавету приговорят к пожизненному заключению или даже к гильотине, но ему пришлось отправиться в Англию. Овдовевший философ Всеволжский хотел сполна насладиться жизнью, а мальчишка, живое напоминание о покойной Семирамиде, ему только мешал.
* * *В сопровождении секретаря приемного отца юноша прибыл в Лондон, а оттуда они вдвоем отправились в одно из северных графств, где и располагался интернат Голдсворт. Заметив издали старинную крепость, Николай испытал нехорошее чувство. Интуиция его не подвела – интернат оказался подлинной тюрьмой для подростков из богатых семей.
Николай делил комнату с еще одним мальчиком, худым и хилым Майкрофтом. Распорядок дня в Голдсворте был строгим: подъем в шесть утра, при любой погоде физические упражнения на плацу, затем скудный английский завтрак и учеба. После – спорт и время для выполнения домашних заданий и посещение церкви. Отбой следовал в двадцать два часа.
