Наталья Андреева - Грозы медового месяца
— Геля!
Довольно-таки холодно приняла его в объятия. Не до того сейчас. У нее слишком много дел. Так и сказала вслух:
— У меня сегодня слишком много дел.
— Я понимаю.
Да что они все, сговорились, что ли?! Твердят, что понимают ее, а на самом деле никто ведь ничего не понимает! Разве можно это понять?! Больше всего на свете ей хочется прокрутить жизнь назад. Причем до того момента, как в ее жизни появился Ренат. Вот так.
— Нам надо какое-то время подождать. Не встречаться.
— Ты что, меня бросаешь? — испугался он.
Ох, этот взгляд! Когда-то Геля в нем тонула, а теперь просто барахтается, пытаясь выплыть. Утопил ведь! И в самом деле — утопил! Она чуть не потеряла все! Может быть, уже потеряла…
— Ведь я же люблю тебя, — обиженно сказал Ренат.
— Хорошо, хорошо. Любовь — это хорошо. Я не собираюсь тебя бросать. Напротив. Все закончится, и мы уедем с тобой далеко-далеко. Ну?
— Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Можешь.
Она украдкой оглянулась и нырнула в салон. Достала сверток. Сунула в руки Ренату.
— Что это? — с опаской спросил он.
— Пистолет.
— Геля!…
— Т-с-с. Тише. Не кричи так. Пусть он у тебя будет. — Ренат с опаской взял пистолет, сунул его за пазуху. Руки у него дрожали. — А теперь послушай меня внимательно. У тебя сегодня тоже будет дело. Важное дело. — Она говорила с ним, как с ребенком. Иначе нельзя. Ренат нуждается в наставнике. — Ты возьмешь Костину машину и поедешь на дачу. Ключ в ящичке, в тайнике. Ты знаешь. Труп Эли в морозильной камере, в подвале. Ты достанешь его, оденешь.
— Во что?
— Натянешь на нее какой-нибудь свитер, черт возьми! Там полно валяется ее шмоток!
— Но зачем?
— Чтобы скрыть ножевые ранения на спине, -ласково пояснила она. — Чтобы не бросилось в глаза. Потом ты отвезешь труп туда, где…
— Я не могу! А вдруг меня остановят и обыщут машину?
— Обыщут багажник, дурачок! А ты положишь ее на заднее сиденье и прикроешь пледом. Якобы твоя девушка очень устала и спит. Они не полезут в салон.
— Но меня теперь все знают в лицо! Я вчера давал интервью! Меня же показали в прямом эфире!
— Очень хорошо. Если остановят, непременно спросят: «А чего это мне ваше лицо так знакомо?» Скажешь, что ты шофер убитого Дурнева и теперь едешь опознавать тела его сына и снохи. Это близко к правде. Расскажешь жалостливую историю. Вот увидишь: все будет хорошо. Нам надо похоронить Элю, причем так, чтобы никто не усомнился в том, что это именно Эля, и она погибла в результате несчастного случая далеко от столицы.
— А Марат?
— С этим потом. Сначала Эля.
— Хорошо. Я все понял.
— Потом ты вернешься на дачу и будешь ждать меня. Нет, лучше завтра. Мне надо съездить на юг, потом привезти Марата. Нельзя его отпускать, понимаешь? Меня ждет еще один безумный день. Нет, два. Но потом все будет хорошо. Мы выкарабкаемся. Ну, все, Ренат. Иди.
— Хотя бы поцелуй меня, — с обидой произнес он.
Довольно-таки холодно Геля коснулась его губ своими сухими губами. Стоявшая на остановке девушка глянула на них с откровенным интересом. Особенно на Рената.
Отметила это с досадой. Ну что они все в нем находят!
Ренат жадно обнял ее, крепко поцеловал.
— Ну, все. Хватит, хватит. Надо ехать. Все, Ренат. Иди.
— Не бросай меня, — сказал он, будто ребенок, которого хотят оставить сиротой.
— Я буду тебе звонить, — махнула она рукой на прощание и села в машину.
Добравшись до города, название которого ей сказали вчера по телефону, первым делом нашла киоск, где принимали фотопленку для проявки.
Жестко потребовала:
— У вас три часа, не больше. Я проездом, поэтому тороплюсь. — Заметив, что девушка, которой она вручила пленку, собирается ей что-то сказать, видимо возразить, поспешно добавила: -Я хорошо заплачу. Очень. — И тут же полезла в сумочку за деньгами: — Вот.
…В милиции все произошло на удивление быстро и просто. Следователь показал ей личные вещи потерпевших. Она тут же указала на обручальное кольцо. Мол, это сестры.
У Гели проверили документы, и тут же ее повезли в морг, на опознание. Врач-прозектор стоял рядом, держа в руках нашатырь. Тут же готовился принять на руки дамочку дюжий санитар.
Но обморок она симулировать не стала. От нервного напряжения и бессонницы и без того выглядела неважно. Зачем пережимать?
Взглянув на тела, устало сказала:
— Да, это они. Никаких сомнений.
— То есть ваша сестра и ваш…
— Пасынок. Лебедев Марат, — уточнила она. И добавила: — То кольцо я подарила ей в день бракосочетания. Делала на заказ, это легко проверить.
— Да мы вам верим, — тут же сказал следователь. — Вам надо только подписать бумаги.
Через некоторое время она получила справку о смерти и спросила:
— А когда можно будет забрать тела?
— Видите ли… — замялся следователь.
— Нет, не сейчас. Мне нужна большая машина, и… — Она сделала вид, что сейчас разрыдается. — Вчера был убит его отец. Мой муж. Такая трагедия…
— Да что вы! — ахнул следователь.
— Там тоже идет следствие. По делу об у… Ну, вы меня понимаете.
— Понимаю. Сочувствую, — кивнул он.
— Мне хотелось бы похоронить их вместе, поэтому тела я заберу чуть позже.
— Это как вам будет угодно.
— А справка о смерти мне нужна для…
— Да, конечно, — вновь кивнул следователь.
Потом настало самое трудное: она беседовала с патологоанатомом, который должен был делать вскрытие. Долго беседовала. Суть же беседы свелась к следующему диалогу:
— Мне не хотелось бы, чтобы их вскрывали.
— Видите ли, то, что они умерли от удушья, лично у меня не вызывает никаких сомнений, но закон…
— Ведь не вызывает?
— Нет. Но закон…
— Я — богатая женщина. Я хочу, чтобы все было по-людски.
— Но не от одного меня зависит…
— Любая сумма. В разумных, разумеется, пределах. Ну, допустим, по тысяче долларов на человека. Вам больше, — поспешно добавила она. — Я — несчастная женщина, у которой в семье случилась страшная трагедия. Убит муж, трагедия произошла с родной сестрой. Неужели я не могу похоронить их по-человечески? Не изрезанными на куски?
— Но закон, — в третий раз со вздохом сказал патологоанатом и махнул рукой: — Ну, хорошо.
— Вот деньги, — поспешно полезла она в сумочку.
— Я напишу заключение. Остальные подпишут. Завтра можете забрать тела.
— Завтра? Нет, чуть позже.
— В любом случае я к ним больше не притронусь.
«Значит, никогда их больше не увидишь. Тела Эли и той, другой, можно было бы поменять местами и в Москве. Ошибка! И зачем я сдернула Рената? Ладно, теперь уже ничего не изменишь», подумала она. Вот что значит действовать в спешке! Уж очень хотелось поскорее избавиться от трупа сестры и положить его туда, где ему и место: в морг.
В общем и целом она была собой довольна. Одна проблема решена, остается другая: Марат.
Провожавший ее до машины следователь вдруг сказал:
— Есть одна странность в этом деле.
— Какая? — сразу насторожилась она.
— Видите ли, из паспорта потерпевшего была вырезана фотография, причем маникюрными ножницами. У опера, то есть у оперуполномоченного, который выезжал на трупы, глаз наметанный. Вы не знаете, кто бы это мог сделать?
— Маникюрными ножницами? — удивилась она. — Понятия не имею! А зачем?
— Если б я знал! И водительских прав при нем не было, — задумчиво произнес следователь.
— Но это же он! Марат! Хотя от удушья лицо его так исказилось… — «Черт возьми, хорошо, что они с тем, другим Лебедевым, похожи! И в самом деле похожи! Вот у женщины ничего общего с Элькой! Другой тип лица».
— Вообще-то, я должен был бы сделать запрос, — вроде как призадумался следователь. -Но раз вы утверждаете, что это они…
— Да они же! Они! И машина его.
— Да, номера мы проверили. «Жигули» принадлежат Лебедеву Марату Константиновичу. Ну, так тому и быть. Дело закрыто.
Садясь в машину, вздохнула с облегчением. Теперь на юг, искать Марата. Обвести вокруг пальца пасынка — задача не из легких. Ну, ничего, как-нибудь.
Ренат позвонил ближе к ночи, коротко сказал:
— Еду. Один раз остановили. И представляешь? Все вышло так, как ты говорила! Мое лицо показалось гаишнику знакомым! Я тут же начал рассказывать про убийство Дурнева, про несчастный случай на шоссе. Он так и замер, открыв рот, с моими документами в руках. Слушал с интересом. Потом отдал мне документы, козырнул и отпустил. Машину даже не осматривал.
— Молодец, — машинально похвалила она. И спросила: — Ренат, ты зачем вырезал фотографию из паспорта Марата? Маникюрными ножницами? Я тебе не говорила этого делать.
— Ты что, шутишь? — опешил Ренат.
— Мне следователь сказал.
— Ничего об этом не знаю.
— Но тогда — кто?
— Геля, я же тебе говорю…
