Ольга Володарская - Клятва вечной любви
– Опять навсегда? – спросила Одинец, обнимая подругу.
– Нет, я приеду, – заверила ее Вера. – В январе.
– Почему именно в январе?
– На новоселье.
– Чье?
– Твое, дурочка! – Она чмокнула Шуру в щеку. – Кстати, я тут подумала… Особняк, который тебе Виктор Сергеевич в наследство оставил, можно превратить в загородный клуб. Вам с Кариной такая махина велика, да и не потянешь ты ее содержание…
– А клуб потяну? – хмыкнула та.
– Я помогу. Давно хотела заняться чем-то новым… Так что до встречи!
И, помахав изящной ручкой, Вера упорхнула.
И вот теперь к Шуре явился Стас. К чему бы это?
– Не ожидала снова тебя увидеть здесь, – вздохнула Шура, впуская Стаса в квартиру. – И чем угостить, не знаю… Будешь чай с шербетом?
– Я ничего не хочу, спасибо… – Он пристроил зайчиху на старый стул с отломанной спинкой, стоявший в коридоре. На него Шурина соседка обычно свою котомку ставила, когда возвращалась от племянницы, но сегодня старуха надумала у нее заночевать. – Я поговорить пришел.
– О чем, Стас?
– О нас.
Шура остановилась, не дойдя до кухни, развернулась и недоуменно посмотрела на гостя.
Стас, подошел к дверному проему, в котором она стояла, привалился к косяку и, шумно выдохнув, выпалил:
– Я все знаю про Карину. Мне Вера сказала.
Шура зажмурилась.
– Почему она, а не ты? Что ты раньше молчала, когда твой муж был жив, не осуждаю. Но потом… Ты обязана была сказать! – выдал слова на выдохе Стас.
– Никому я ничего не обязана, – едва слышно возразила Шура и зажмурилась.
Но Стас услышал и возмутился:
– Ошибаешься! Дочери своей – обязана! А ты лишила ее и отца, и нормального детства…
– У нее нормальное детство, – яростно прошептала Шура и открыла глаза.
– Да уж, конечно! Живете в ветхом сарае…
– Это не сарай, а наш с Кариной дом. И если ты собираешься разговаривать со мной в таком тоне дальше, я вынуждена буду попросить тебя его покинуть.
Стас сконфуженно опустил глаза и пробормотал:
– Прости. Я говорю совсем не то… Не обвинять же я тебя пришел, правильно?
– А зачем?
– Чтобы сделать тебе предложение.
– Руки и сердца? – невесело хмыкнула Шура. – Или хочешь предложить мне отдать тебе ребенка, потому что ты его лучше воспитаешь? Так вот: не дождешься, Стас!
– Стой, Шура, куда ты разбежалась? Надо было остановиться на первом предположении.
И он улыбнулся. А Шура смотрела на него и ничегошеньки не понимала.
– Так что скажешь? – вновь заговорил Стас. – Ты согласна?
– С чем? – тихо переспросила она.
– Шур, я предлагаю тебе стать моей женой. Пока гражданской, но если у нас получится ладить, то законной. Раз у нас общий ребенок, надо попробовать создать нормальную семью…
«Неужели? – пронеслось в Шуриной голове. – Неужели я дождалась? Я, Золушка, получила предложение руки и сердца от принца? И пусть он позвал меня в свою жизнь не потому, что любит, а из-за дочери, какая разница…»
– Не молчи, Шура, – услышала она голос Стаса. – Я понимаю, это очень неожиданно для тебя… Ты, наверное, никогда не рассматривала меня в качестве потенциального супруга…
И тут ее прорвало.
– Еще как рассматривала! Хотя понимала, что мы с тобой, как дельфин и русалка из песни – не пара, не пара, не пара! Но я так сильно тебя любила, что слепла, глохла, немела, и вместе со мной слеп, глох и немел здравый смысл. Я любила и ждала… Ждала вот этого момента! – Шура, до сих пор державшая пакет со вкусностями для дочери, прижала руки к груди, и банка консервированных ананасов больно стукнула ее по животу. – И вот теперь… Теперь, когда он настал, я вынуждена ответить – нет. Нет, Стас, я не стану твоей женой. И не потому, что не хочу, просто ты сам меня не возьмешь, когда я открою тебе одну свою тайну…
– Какую?
– Это я виновата в смерти твоей матери!
– Не понял…
– Я выложила ей все о Викторе Сергеевиче и тете Ульяне. В тот день я пришла, чтобы тебя повидать. Вера рассказала мне о вашей несостоявшейся свадьбе и в страшной спешке покинула город, а мне хотелось поговорить с тобой. Узнать, из-за чего все произошло… Вот я и пришла. Но тебя дома не было. Мне открыла тетя Оля, сказала, что ты задерживаешься на работе. Я решила тебя подождать, а она… В дом-то она меня впустила, но оставила сидеть в прихожей, как какую-то бродяжку. Но это еще ладно, к такому я привыкла, она всегда очень высокомерно вела себя со мной. Я ей ужасно не нравилась, и она вот так показывала свое ко мне отношение. Но в тот день тетя Оля этим не ограничилась. Она высказала все, что думает обо мне. Естественно, ни одного бранного слова она не произнесла, но опустила меня ниже городской канализации. И попросила оставить тебя в покое. «Бегаешь за ним, как собачонка, – бросила она напоследок, – смотреть противно! В женщине должно быть достоинство, а в тебе его – ни грамма. Так что не надейся, что мой сын будет относиться к тебе лучше, чем к половой тряпке…» Вот тут я не выдержала и вывалила все, что знала. Я хотела ее уколоть, а вышло, что убила…
– Маме стало плохо при тебе?
– Да. Она схватилась за сердце сразу, как только я замолчала. Когда я орала, она сидела, как изваяние, но стоило мне захлопнуть рот… Я, естественно, тут же бросилась к ней, стала спрашивать, что ей принести: воды там или валидола… Но она только махала на меня рукой, как бы говоря – уйди отсюда. И я ушла. Но сначала вызвала «Скорую»…
– «Скорая» не успела.
– Знаю, – выдохнула Шура и замолчала.
– Ты могла бы не говорить мне.
– Могла… Но это было бы нечестно.
– Что ж… Спасибо за честность! – И он пошел к выходу. Но, дойдя до стула, на котором оставил зайчиху, остановился и, не оборачиваясь, спросил: – С Кариной я хотя бы смогу видеться?
– Если хочешь, можешь забрать ее из детского сада.
– Хочу, – сказал он.
– Тогда я позвоню, предупрежу.
Стас кивнул и, сделав последние три шага к двери, вышел. А Шура все стояла с тяжелой сумкой в руках, прислушивалась к себе и с удивлением понимала, что не испытывает горечи, а чувствует одно только облегчение.
