Джон Макдональд - Оранжевый для савана
— Как он это переносит?
— По-настоящему тяжело, Трев. Все время повторяет мне, что не выдержит, что должен что-то сделать. — Она вздохнула. — Но какой у него может быть выход? Разве что... когда выйдет оттуда, то созреет для того, чтобы остепениться. Пойдем отсюда.
«Мисс Агнесс» быстро перенесла нас на большой остров, к «Открытому кругу», ресторану, разукрашенному ширпотребом техасских народных промыслов, охотничьими рогами, тавро для клеймения скота, лошадиной сбруей, свернутыми кольцом лассо и кнутами. Но кабинки там уютные и обитые мягкой тканью, освещение слабое, а бифштексы большие и сочные. Чуки заказала себе хорошую порцию «с кровью», так что я порадовался, что лампа светит так слабо. Еще немного денег из фонда спасения Артура я вложил в бутылку бургундского. Я видел Чуки за столом в различных компаниях. Но только со мной она могла вести себя естественно и есть деловито, увлеченно, с восхищенным молчанием батрака или подсобного рабочего, вгрызающегося, нечего не видя и не слыша, в поджаристый и прекрасно приготовленный кусок, чтобы в конце, откинувшись назад, отодвинуть пустую тарелку и одарить меня отсутствующей, мечтательной улыбкой, подавляя сильную отрыжку.
Выждав подходящий момент, я сказал:
— Сделаешь мне небольшое одолжение.
— Все что угодно, Трев, солнышко.
— Я хочу подбросить тебе одного гадкого утенка, который только что объявился. В ужасном, ужасном состоянии. Ну, для тебя это будет что-то типа «воспоминаний о добром старом времени».
— Кого?
— Артура Уилкинсона.
По-моему, до того, как она успела разозлиться, во взгляде ее мелькнула нежность. Чуки наклонилась ко мне через стол.
— Я тебе скажу, чем я никогда не была. Мусорным ведром. Местом, куда сбрасывают объедки.
— Не кипятись, Чуки. Кто у тебя в труппе самый наивный цыпленок?
— Что? Ну... Мэри Ло Кинг.
— Она помолвлена с кем-нибудь?
— Типа того. И что из этого?
— Теперь предположим... набросится на нее с воплями Рок Хадсон[3], все пушки палят. Что сделает Мэри Ло?
Чуки хихикнула.
— Боже ты мой, на спину повалится, как мертвая букашка.
— Я в невыгодном положении. Мне ведь так и неизвестно, какого статуса ты добилась в отношениях с Артуром. Как ты сама прекрасно знаешь, он об этом никогда не трепался. Могу только догадываться, что все осталось в довольно сыром состоянии.
Она рассматривала собственные ногти.
— Фрэнки перед тем как уехать всю мою квартиру на куски разнес. Всю. Даже альбом газетных вырезок изорвал. Сказал, чтобы я и смотреть на него не смела до конца жизни. А я даже не помню, из-за чего мы тогда поссорились. Ну хорошо, я нуждалась в ласке. Не в сексе. Я не холодная, может, наоборот, в чем-то даже слишком горяча, но, черт побери, я всегда могу поставить старую мелодию, раскопать свои прежние номера и форму для тренировок, вымотаться за несколько часов и спать, как младенец. — Она бросила на меня быстрый взгляд исподлобья. — Скажу тебе откровенно. В основном мне надо, чтобы рядом был кто-то близкий, и незачем приплетать сюда что-то еще. Наверно, я просто использовала Артура, чтобы позабыть Фрэнки. Сперва выплакала ему все свои дурацкие горести. Стали вместе ходить на прогулки. А одну из них закончили у меня в постели. Но если бы я оставляла все на усмотрение Артура, то мы никогда бы там не оказались. Пришлось помочь ему, а то он просто не успевал понять, что я делаю. Ты меня знаешь, Трев. Я не развратница. Мне кажется... если бы я преподавала в третьем классе у Вебстер Фоллз, все было бы иначе. Но при моем роде занятий... считается, что все делается решительно и недвусмысленно. Ты же знаешь.
— Знаю.
Я на мгновение задумался. На какое-то время у меня возникло такое чувство, будто я зря трачу время. Слишком велики ее проницательность, врожденный ум и понятливость. Да еще и умение забывать о себе, цельность натуры и чувство собственного достоинства, столь редкие в наше время. Начинаешь думать о том, чем могло стать это очаровательное существо с такими богатыми возможностями, избери она другое направление в жизни. Слишком много хороших людей так и не находят себе применения.
Эта мысль вызвала небольшой резонанс и в моих собственных чувствах. Потому что я тоже не нашел свое настоящее призвание. Пришлось остановиться на своем способе вести бурную жизнь, шатаясь по ее празднику, пока золотые запасы не подойдут к концу. Затем снова идти на риск, пытаясь настричь шерсти с самих виртуозов стрижки, вырвать украденный кусок мяса — и украденный, как правило, вполне законно — прямо из челюстей у бандитов, а потом делить спасенное пополам с жертвой, которая без помощи Макги, осталась бы ни с чем. Я довольно часто указываю, что ничего гораздо меньше, чем половина.
Это не очень-то почтенная работа. Так что будем называть мое занятие просто способом зарабатывать на жизнь. Временами я ощущаю очень слабые отголоски психоза странствующего рыцаря. И пытаюсь извлечь из этого побольше. Но ведь у каждого чулан полон кружев, щитов и прочего турнирного снаряжения. Парень, продающий вам страховку, чувствует дыхание своего собственного тайного дракона. И его собственная Прекрасная Дама вдохновляет его с замковой башни.
Может быть, где-то на моем рискованном пути я и мог свернуть в сторону, выбрать другой маршрут. Но со временем входишь во вкус охоты. Становится интересно, как близко сможет подобраться к тебе следующий. А после этого просто необходимо увидеть все собственными глазами. И ничто так не притупляет рефлексы, как тяжесть закладных, сдерживающие импульсы, супружеское удовлетворение, регулярные проверки и бесцельное хождение по собственной лужайке.
Но теперь вольных стрелков классифицируют. Без всяких больших теорий, диодов, подключения проводочков, порядковых номеров, их просто-напросто честно раскладывают по полочкам, регистрируют в журналах, подключают к сигнализации со звонками во всех коридорах. Еще несколько лет и для таких как Макги просто комнаты свободной не останется. Будут их хватать, тащить куда-то, приспосабливать к реальности и ставить на какую-нибудь полезную работу в одном из крохотных кубиков-ячеек гигантской конструкции.
Так, спрашивается, кто ты такой, чтобы рассуждать о более полноценной жизни для мисс Чуки Макколл?
— А у тебя могло затем что-то получиться с Артуром? — спросил я.
Она пожала своими сильными плечами.
— Он меня почти на пять лет старше, не казался совсем ребенком. Не знаю. Такой внимательный и такой... благодарный. Он мог стать еще лучшим любовником. Его следовало все время подталкивать, внушать ему, что все мои планы — это его идеи. Трев, ну как на духу, что я должна была сделать? Попросить его поехать со мной в Джексонвилль? Я хочу сказать, у меня тоже гордость есть. Он хотел поехать. Но считал, что ему не следует этого делать. Наверно, это было так: я как бы стенку по кирпичику складывала, заделывая пролом, который оставил Фрэнки. Может, мы и могли тогда сложить ее, достаточно высокую и толстую. А может, и нет. Стоило Фрэнку вернуться, и для меня все кончилось бы одним, будь со мной Артур или нет. Он поманил бы меня пальчиком, и я на четвереньках бы приползла. Но, впрочем, Артур так и не поехал со мной. Так что у нас не было трех недель там и еще четырех месяцев после. Вернулся Фрэнк, больной, разбитый и злобный, как корзина змей. Я заняла свое место, а Вильма припечатала Артура к стойке бара, и этот сукин сын пожал мне руку, словно имени моего вспомнить не мог. Для меня гордость — не пустое слово. Я не собираюсь брать на себя эту чертову спасательную миссию, Трев. Можешь мне поверить. Так что подыщи ему другую мамочку где-нибудь еще. Он сам сделал свой дурацкий выбор.
— Хорошо. Я твою позицию понял и уяснил. Но ты просто подойди как-нибудь к яхте и взгляни на него разок.
— Нет уж! Со мной этот номер не пройдет. Однажды у меня в Экроне в гримерной тьма-тьмущая мышей развелась, и я поставила мышеловку. Ну и всего-то попался один крохотный покалеченный ублюдок. А три недели спустя, после того, как я его на ноги поставила, избаловался до такой степени, что ореховое масло у меня с пальца слизывал. Так что, Трев, я к Артуру и близко не подойду.
Глава 3
Когда я вернулся с Чуки на «Дутый флэш», Артур лежал там же, где я его оставил: записка была непрочитана. Я включил верхний свет, услышал, как Чуки судорожно глотнула воздух и почувствовал, как ее сильные, холодные пальцы впились в мою ладонь. Взглянув на задумчивый профиль танцовщицы, я заметил, что загорелый лоб ее сморщился, а белоснежные зубки прикусили нижнюю губу. Я выключил свет, и повел Чуки в салон, отгородившись от Артура двумя закрытыми дверьми.
— Ты должен вызвать к нему врача! — заявила она.
— Возможно. Попозже. Лихорадки нет. Он отошел, как я тебе уже сказал, но говорит, что просто чувствует слабость. Я считаю, что это от недоедания.
