Сан-Антонио - Причёсывая жирафу
В нем лежали две большие спичечные коробки. Внутри их я нашел пачку иностранной валюты: доллары, английские фунты, швейцарские франки. Все вместе составляло примерно 300622 старых франка. Внутри ящика лежало также два маленьких мешочка, содержащих белый порошок. Я сразу догадался, что это кокаин. Один из господ нюхает его. А может быть, оба?
Я взял из секретера ручку и написал на одном из пакетиков печатными буквами следующее послание:
"Я знаю обо всем. Встретимся завтра вечером после представления на пустыре за площадью".
Закончив писать, я положил все на место и быстренько смылся.
Ажиотаж на площади все продолжался. Встревоженные шумом, доносившимся снаружи, местные жители проснулись и вышли, чтобы посмотреть, что же произошло. Толпа собралась просто невероятная, и санитарной машине, приехавшей за трупом, было очень трудно пробить сквозь нее себе путь.
Я мысленно пожелал своим итальянским коллегам хорошенького удовольствия. Оно лежало там, на площади, похожее на мешок с загадками. Тип, занимающийся отпечатками пальцев, на этот раз получит нелегкую задачу.
В нашей хате Беру спал сном праведника.
Этот баобаб неплохо устроился! Его храп колыхал зеленое покрывало, подаренное нам мадам Барнаби.
Я свистнул, и его мотор стал работать менее интенсивно, а это, в свою очередь, дало мне возможность улечься спать.
3
- Ты отправляешься в свет? - удивился Его Величество.
- Ты даже не представляешь, как верно сказал, - ответил я, завязывая шелковый галстук с черными полосками поверх крахмальной рубашки. - Я иду в большой свет.
- Ну, а куда? - настаивал Беру.
- Профессиональный секрет, толстяк.
- О, понятно! Ты подцепил роскошную мышку!
- Остудись! Я объясню тебе как-нибудь позднее.
Я быстро направился в путь, но чей-то голос произнес мое имя, и я повернулся, чтобы улыбнуться мисс Мугуэт. Сегодня утром она была очень шикарна, моя маленькая куропаточка - укротительница крупнокопытных хоботных. На ней была клетчатая юбка и черный полувер, из под которого здорово выпирала ее грудь.
- Вы направляетесь в город, Тони?
- Йес, мисс.
- Вы возьмете меня с собой?
Я удержался от того, чтобы нахмурить брови, так как это могло ее шокировать.
- Я очень хотел бы этого, моя крошка, но я должен повидать одну из моих теток, которая живет в монастыре, так что...
- Злюка! - бросила она.
Я не люблю таких, которые навязываются. Эта девочка, видимо, принадлежала к этой опасной категории.
- Я поведу вас погулять днем, - пообещал я.
Я уже собирался смыться, но около нас остановился "фиат-1500", набитый легавыми. Один тип, темный, как слива, с бархатным взглядом, выпрыгнул из машины.
- Куда вы идете? - спросил он меня по-итальянски.
- На рыбную ловлю, - ответил я по-французски.
Он поднял вверх правую бровь, что округлило его глаза.
- Да ведь мы знакомы! - закричал он.
Я сделал ему знак молчать, потому что здесь присутствовала мисс Мугуэт. Я тоже узнал прибывшего: это был комиссар Ферна-Брасса. Он отвел меня в сторону. Это очень удобное место, надо вам сказать!
- Сан-Антонио! - закричал он.
- Милый мой коллега, здесь я лишь служащий, - ответил я. - Но я думал, что вы в Риме.
- Я попросил перевести меня сюда, так как моя жена не выносит его.
- Счастлив это слышать.
- Но как это случилось, что вы?..
- Секретная служба, - прошептал я. - А вы проводите следствие по делу об убийстве сегодняшней ночью?
- Совершенно точно. А есть связь между ним и вашим делом?
- Я еще ничего не знаю. Но я, со своей стороны, суну вас в это дело.
Он помахал своим красивым пальчиком перед моим красивым носом.
- Вы просто сама скрытность! - пошутил Ферна-Брасса.
- Что вы! Если бы я знал что-нибудь, я бы вам сказал. Я даже не знаю личности убитого. Вы хорошо бы сделали, если бы осветили мой путь своим фонарем знаний.
- Наш фонарь светит только нам, - проворчал Ферна-Брасса. - Но я добрый. Убитый - это некто Джузеппе Фаролини. Он работал шофером у синьора Кабеллабурна, фабриканта, производящего электрические кофеварки.
- Грациасс, комиссар. Будем держать друг друга в курсе наших расследований. Не хотите ли пообедать вместе сегодня вечером?
- С удовольствием. Вы что, хотите вытянуть из меня все сведения относительно этого дела?
Он засмеялся, открыв рот так, что стали видны все его ослепительные зубы.
- Свидание в восемь часов у Ква-мода, в ресторане де ля Виа Расурелла.
После этого я покинул его.
Легкими шагами я направился к ближайшей автобусной остановке и сел в автобус, который за несколько монет довез меня до центра города.
Проболтавшись некоторое время, я в конце концов нашел то, что искал: лавку, торгующую театральным реквизитом.
Лавка была темная и вонючая. Там распоряжался старик, которому надо было бы приделать к ногам колеса, чтобы он мог свободно двигаться - до такой степени он был жирный и неповоротливый.
Я ему наврал, что мне нужно идти на званый обед, и перерыл все его барахло, чтобы выудить то, что изменило бы мою приятную внешность.
Большие черепаховые очки с большими стеклами, каучуковые шарики для того, чтобы засунуть их в нос, - и вот я стал совершенно неузнаваемым. Арсен Люпен не смог бы сделать этого лучше. Я заплатил и быстренько смылся. Потом я зашел в почтовое отделение и стал листать телефонный справочник, чтобы узнать адрес синьора Кабеллабурна. Я легко нашел его потому, что он был напечатан как афиша, крупными буквами.
Фабрикант жил в районе Ризото, самом фешенебельном в Турине. Такси сверхбыстро доставило меня туда.
Отличная лачуга, дети мои!
Фасад весь из розового мрамора, подъезд в два раза импозантнее, чем в Фонтебло, а окна такие же большие, как в галерее Лафайетт.
Я появился в фальшивой бороде и больших фальшивых очках, и это совсем не придавало мне радости. Я также не был горд своим гримом. В нем я был немножко похож на господина, который ходит продавать овощеварки к маркизу Сен-Глингляни.
Слуга в ливрее открыл мне дверь. Он был худой, волосы на голове у него были совершенно белыми. Вид степенный. Можно было подумать, что его накрахмалили.
Он спросил меня, что мне угодно. Я ему ответил, что мне срочно нужно поговорить с синьором Кабеллабурна.
Тогда он сказал мне, что это трудно сделать, так как синьор находится в Соединенных Штатах Америки уже десятый день и вернется он не раньше конца месяца.
Так как я немного растерялся, слуга спросил, не из полиции ли я. Только такой старый раб, как он, может так хорошо распознать социальное положение парня. Несмотря на мой французский акцент, он унюхал, кто я такой, этот протиральщик ковров.
Я принял удивленный вид.
- Из полиции, мой боже! - воскликнул я. - Фатально! Прийти из-за убийства шофера в частный дворец и зацапать шикарную туринскую курочку! Ведь я думаю, мадам Кабеллабурна здесь, а?
Я изобразил на своем загримированном лице улыбку, способную растопить Монблан.
Он колебался.
- Синьора еще в своей комнате. Как о вас доложить?
- Вы ведь слышали о Сан-Антонио, не так ли? Вы ведь знаете, какое у него чутье? Скажите синьоре, что я пришел от ее друга Донато, - проговорил я с редким апломбом.
Он нахмурил брови еще больше, так, что они составили прямую линию. Потом указал мне на банкетку, покрытую шкурой пантеры, и исчез.
Я чувствовал, что побледнел до колен, мои дорогие. Вы представляете себе: проникнуть в частный дворец, да еще наврать одной из самых замечательных дам Пьемонта.
Время, казалось, текло бесконечно медленно. Наконец мой протиральщик ковров вернулся.
- Пожалуйста, следуйте за мной! - предложил он слегка смягчившимся голосом.
Вы понимаете всю важность происходящего, мои дорогие? Раз синьора соглашается принять неизвестного, который представился ей приятелем Донато, значит, она знакома с Донато. Интересно, скажу я вам.
Лакей подвел меня к лестнице из белого мрамора, по сравнению с которой лестница в опере казалась дешевкой.
Мы поднялись по ней и вошли в широкий коридор, устланный персидскими коврами. Стены были обтянуты белым бархатом с вышивкой из золота. Роскошь!
Мой ментор провел меня в будуар, в котором можно было делать все что угодно, но только не сердиться на бедность обстановки. Стены были покрыты шведской кожей. Кажется, в Италии это стоит дорого, так как привозить ее приходится издалека!
Мебель была английская, в стиле "регент". Я уселся в кресло и стал ждать дальнейших событий.
В воздухе веял тонкий аромат духов, и меня обволакивала успокаивающая теплота. На стенах висели картины Пикассо, Сагана и Бутони розового цвета.
Тяжелая, обитая железом дверь бесшумно отворилась, и ваш дружок Сан-Антонио совсем ошалел! Вы уж меня простите за выражение, дети мои.
Даже в Италии такого каждый день не увидишь.
Представьте себе особу лет тридцати пяти (на которые она не выглядела), сложенную как Венера в молодости. Эта куколка была блондинкой, вернее, ее волосы были белокуры белокуростью итальянок, у которых волосы не были темными, с большими черными глазами, длинными ресницами, с кожей цвета охры, с губами, созданными, чтобы говорить "ты", и длинными ногами американской кинозвезды.
