Го Осака - Косые тени далекой земли
Чем он жил, Риэ не знала толком. Вроде бы что-то зарабатывал игрой на гитаре, но денег у него никогда не было. Она познакомилась с Кадзама в неказистом баре, где он заговорил с ней и попросил угостить его выпивкой.
С тех пор каждый раз, когда они где-нибудь случайно встречались, Кадзама льстиво называл ее «сэнсэй» и всегда выпрашивал денег на выпивку. Притом Кадзама, по-видимому, считал, что это в порядке вещей. Из-за этой его наглости остальные японцы держались от него на расстоянии.
И все же он не всегда нуждался в деньгах. Иногда у него в кармане внезапно оказывалась совершенно невероятная сумма, и тогда он сам приглашал Риэ в какой-нибудь шикарный ресторанчик. Он утверждал, что деньги эти где-то выиграл, но о подробностях никогда не распространялся.
Наверное, из-за его бездумного образа жизни и японцы, и даже такие гедонисты, как испанцы, держались от Кадзамы на расстоянии, так что по большей части весь его круг состоял из одних лишь хитпано – цыган. Их образ жизни подходил ему более всего – отдаться на волю судьбы: оказавшись на мели, выпрашивать, пока не дадут, и угощать самому, как только в кармане зазвенят монеты.
Они все еще разговаривали, когда недалеко раздался звук полицейской сирены.
Риэ торопливо расплатилась и направилась к выходу. Вдруг передумала и остановилась.
«Одной все-таки лучше не ходить».
Она обернулась в сторону стойки, но Кадзама уже исчез.
Хулиан Ибаррагирре лежал в той же позе и на том же месте, что и тогда, когда Риэ пустилась бежать оттуда.
Полицейский в форме приложил палец к шее Хулиана пониже уха, потом покачал головой и жестом показал, что тот мертв. Тот же полицейский огородил место лентой, еще один связался с кем-то по рации, находившейся в машине. На улице, где до сих пор не было ни души, вдруг откуда ни возьмись стали собираться зеваки.
Риэ пришло в голову, что в толпе вполне мог оказаться тот мужчина в черном плаще, от этой мысли девушка сжалась на заднем сиденье полицейской машины. Сквозь стекло она осмотрелась по сторонам, но никого похожего на убийцу не увидела.
Вскоре приехала полицейская машина без опознавательных знаков и начался осмотр места преступления.
Один из приехавших, выслушав рапорт полицейского, подошел поближе и заглянул в машину. Ему было лет тридцать с небольшим, и чем-то он напоминал теннисиста Маккенроя.
– Барбонтин, из национальной полиции. Мне сказали, что ты японка, по-испански понимаешь. Ты первой обнаружила его, правильно?
– Совершенно верно.
– Покажи паспорт.
Риэ, порывшись в сумочке, протянула ему паспорт.
Назвавшийся Барбонтином следователь бегло проглядел его, затем спросил, где она живет.
– Совсем рядом. Улица Принсипе, одиннадцать, на третьем этаже, слева.
Барбонтин засунул паспорт себе в карман и сел на сиденье рядом с девушкой.
– Это ты его убила?
Риэ подскочила от удивления и чуть не ударилась головой о крышу машины.
– Да вы что, меня подозреваете?
– В семи случаях такого рода из десяти убийцей оказывается тот, кто первым обнаружил труп.
– Что вы имеете в виду под «случаями такого рода»?
– Когда жертва и тот, кто обнаружил труп, знакомы, вот что. Ты ведь его знаешь, правильно?
– Этого я не отрицаю. Да только скажите, зачем мне вдруг понадобилось его убивать?
– А почему ты считаешь, что мне это должно быть известно?
Она уже жалела, что вызвала полицию. Наверно, было бы умнее сделать вид, что ничего не случилось, и просто сбежать, как ей и советовал Кадзама Симпэй.
– Если вы собираетесь обращаться со мной как с подозреваемой, тогда сначала дайте мне позвонить в японское посольство.
Его лицо нисколько не изменилось.
– Успокойся. Так или иначе, мне нужно проверить все, что ты рассказала полицейскому. Итак, убитый – Хулиан Ибаррагирре, преподавал на отделении баскской литературы в университете Комплутенсе, а ты посещала его лекции, правильно?
– Да.
– Ты сочувствуешь ЭТА?
Риэ впилась в него взглядом:
– Он что, был членом этой организации?
– Не знаю, – пожал плечами полицейский. – Но есть данные, что семьдесят пять процентов женщин, состоящих в связи с баскскими мужчинами, симпатизируют ЭТА.
Риэ закусила губу.
– Я приехала из Японии, чтобы изучать испанскую литературу, и у меня нет ни малейшего желания встревать в ваши политические или этнические проблемы.
Барбонтин пожал плечами:
– Уже встряла. Чего уж там говорить – среди ночи, на безлюдной улице страстно целовалась с баском.
Это неправда. Это он меня целовал, против моего желания. Уж не знаю, что вам наговорил тот полицейский, но вы все неправильно поняли.
– Советую не забывать, что все, что ты здесь скажешь, будет считаться твоими показаниями и может быть использовано против тебя.
– А что, интересно, из того, что я сказала, может мне повредить?
Барбонтин нахмурил брови и между ними появились вертикальные морщинки.
– Я бы не советовал говорить, что он целовал тебя против твоего желания. Это наводит на мысль об убийстве с целью самозащиты.
– Да вы с ума сошли. Кто-то сзади либо ударил Хулиана ножом, либо бросил нож ему в спину. Мне, правда, видно не было.
– Слишком занята была поцелуем, а?
Риэ вздохнула. Сколько же можно говорить об одном и том же!
– Вовсе нет, я все думала, как мне от него отделаться. И вот я ударила его коленом, а он вдруг повалился. Тогда я увидела, что в спине у него торчит нож, а из тени между припаркованными машинами вдруг вышел мужчина – наверное, преступник. Мне стало страшно, и я убежала. Вот и все. А дальше уж толкуйте, как вам больше нравится.
Барбонтин вытащил из пачки сигарету и предложил одну девушке.
Риэ отказалась, а он закурил. Опустив стекло, выдохнул дым наружу.
– Как он выглядел?
– Очень худой, одет в черный плащ, на голове – шляпа. Плечи у него как-то странно выпирали. Было темно, и лица я не разглядела.
– А возраст? Сколько бы ты ему дала?
– Не могу сказать.
– Ну и как ты докажешь, что этот мужчина, выглядящий точь-в-точь как убийца из комиксов, не плод твоего воображения?
Риэ набрала воздух в легкие и терпеливо ответила: – Я его не придумала. Даже если девяносто девять процентов людей в такой ситуации и начинают фантазировать.
Барбонтин замигал. В его голосе послышался интерес:
– Это что, у вас в Японии такое исследование проводили?
Не отвечая на его вопрос, Риэ перевела взгляд на зевак снаружи.
– Спросите у них. Наверняка кто-то все видел из окна. Они просто боялись вмешаться, вот и сидели молча, пока не приехала полицейская машина.
Барбонтин мельком взглянул на толпу, однако казалось, что последовать ее предложению не собирался.
– Еще что-нибудь заметила?
Риэ замешкалась.
– Мне кажется, я видела этого мужчину в черном плаще, когда он выходил из «Эль Бандито». Может быть, он уже тогда, в баре, следил за Ибаррагирре, который, кстати, все время оглядывался по сторонам.
Глаза полицейского блеснули.
– Ибаррагирре всегда так себя вел?
– Да. Он вообще всегда ходил с оглядкой, какой-то беспокойный был.
Барбонтин затянулся сигаретой.
– А о чем он обычно говорил?
– Говорил? Все про басков, да про басков. Так, значит, он все-таки был членом ЭТА или симпатизировал им? – проговорила она и испуганно посмотрела на Барбонтина.
– Члены ЭТА при посторонних о баскских делах не распространяются, – отрезал он.
Риэ обозлилась:
– Это, может, тоже результат какого-нибудь исследования?
Барбонтин криво усмехнулся. Он несколько раз затянулся, еще немного, и сигарета обожгла бы ему пальцы. С сожалением он выбросил ее за окно.
– Больше ты ничего не припоминаешь? Может, убийца чихнул или от него несло чесноком, ну, что-нибудь?
Риэ задумалась.
– А, я совсем забыла. Ибаррагирре перед смертью сказал что-то. Что-то вроде «га» или, может быть, «гал».
В ту же секунду глаза полицейского засверкали. Подавшись вперед, он внимательно посмотрел на Риэ.
– Что ты сейчас сказала? Попробуй-ка вспомнить поточнее. Что Ибаррагирре сказал перед смертью?
– Мне показалось, что он проговорил «гал».
– Ты уверена, что это было именно «гал»? – настойчиво допытывался он.
От столь внезапной перемены в нем Риэ несколько растерялась.
– Уверена. Послушайте, может быть, он попытался выговорить имя убийцы? Например, Галвес или Галван?
Барбонтин сел на место, затем как-то неестественно, торопливо кивнул.
– Точно, точно. Может, он хотел сказать Гарсия или Гарбо.
– Но мне послышалось не «р», а «л».
– Не так уж ты долго прожила здесь, чтобы уметь различать эти звуки.[7]
Риэ замолчала. Она заметила, что у него на лбу появились капельки пота.
– Сиди здесь. Я сейчас вернусь.
Барбонтин поспешно вылез из машины и направился к замаскированной полицейской машине, на которой приехал.
