Николас Блинкоу - Белые мыши
Луиза начинала в подростковых журналах вроде «Ровно семнадцать» или «19», появляясь почти в каждом номере. Большие, только что не выпученные голубые глаза ее выглядели на обложках, как оттисненные. Однако три года назад она перебралась в агентство Форда, а там сказали, что ей следует сменить стратегию. Нужно, чтобы редактор поработал над ней, привел ее в соответствие с общим стилем журналов агентства, кроме того, ей хорошо бы похудеть. Луиза надеялась в первые же полгода занять место Кейт Мосс, но что-то не заладилось. Как и вчера вечером, когда трансвестит в «Ля Квин» показал мне список приглашенных, я начинаю подозревать, что в агентстве Луиза не приживется. Что она попала в беду.
Сестра подходит ко мне. Мы обнимаемся. Луиза спрашивает:
— Что это было с тобой вчера?
— Да так, немного ушел в себя.
Мне не хочется рассказывать, как поступил со мной Стэн. И вообще о наркотиках говорить неохота. При всякой нашей встрече с Луизой я рано или поздно вижу, как она опускается на колени у столика с выпивкой и насыпает дорожку кокаина. Ей такие штуки нипочем, она способна выдержать и кое-что покруче. Не понимаю. Я рядом с ней кажусь просто-напросто слабаком.
— Вечером ты выглядел совершенным зомби, — говорит она. — Хотя, по-моему, ты и сейчас под кайфом.
Я киваю. Наверное, под кайфом — проснулся рядом с девушкой, в памяти одни обрывки. В голове вертится столько разрозненных воспоминаний, что, скорее всего, хотя бы часть их должна иметь отношение к реальности. Я всегда любил целоваться и вроде бы припоминаю сейчас вкус Бибиных губ, однако мне не удается привязать каждое наше объятие к определенному часу и даже дню. Задним числом можно сказать, что грибы, возможно, сослужили мне ночью хорошую службу. Может, я и прием Осано благополучно пережил только потому, что обратился в забившегося в угол, увлеченно играющего с собственными пальцами интроверта. Видимо, потому и Биби нашла во мне что-то интересное.
— Да, но что подумает о тебе Джоди Кидд? — произносит Луиза. — Ты даже не позавтракал с ней, урод.
— Это не Джоди Кидд, ее зовут Биби.
— А то я не знаю, — отвечает Луиза. — Болван!
Разумеется, знает. Просто дразнится, вот только тон ее так быстро меняется с трагического на грубый, что я не понимаю — то ли смириться с ним, то ли попытаться выяснить, что ее так расстроило. Луиза вечно твердит, будто я аутист, но что я могу поделать, если смена ее настроений приводит меня в оцепенение?
Так что я говорю:
— Я не завтракаю с Биби, потому что ты велела мне прийти сюда.
Это я пытаюсь свалить всю вину на Луизу, однако тут же и признаюсь, что, как только у нас в номере появился Осано, меня обуяло желание удрать.
— Он бушевал. Принял меня за тебя, потом Биби за мальчика и понес какую-то чушь насчет педерастов.
— Он принял тебя за педа?
— Принимал, пока я не наставил на него пистолет.
Луиза хохочет. Она же не знает, что это правда.
— У Осано бзик насчет гомиков, — говорит она. — Думает, он единственный нормальный дизайнер, а прочие гомики и только мозги публике пудрят. Шучу. Нет, Осано чем-то напуган, это точно.
Луиза перебирает на прикроватной тумбочке сигаретные пачки, отыскивая не пустую. Никакого желания подводить под предрассудки Осано теоретическую основу я не питаю, однако и сам временами задумываюсь, почему среди дизайнеров так много голубых. Как-то не похоже, что я в скором времени проснусь и обнаружу, что тоже поголубел. Вот я и гадаю, нет ли у них какого-нибудь преимущества перед натуралами. Ну, например, желания их не томят, и оттого они обретают способность видеть женщин совсем в ином свете. И вместо того чтобы затаскивать их на пьедестал или обращать в стриптизерш, помогают им подавать себя по-новому.
Луиза отыскивает в смятой пачке «Мальборо» сигарету, расправляет ее, чтобы закурить. Зажигалки у нее нет. Я замечаю на тарелке с суши картонную книжечку спичек, беру ее, подхожу к Луизе.
Она говорит:
— Да, напуган до усеру. И если Осано рухнет, что будет со мной?
Я отдираю спичку и, чиркнув, зажигаю. Поднося спичку к сигарете Луизы, спрашиваю:
— У тебя неприятности с агентством?
— Они со мной даже работать не начали, — произносит Луиза, затягиваясь. — Меня выставили, лапушка. Так и вижу скорое их уведомление: «Пока мы уделывали эту модель, ни одно животное не пострадало».
— О господи, Луиза! Представляю, что ты должна чувствовать.
— Ярость.
Она откладывает сигарету. Только-только закуренную. Возможно, раз уж она облачилась в пеньюар тридцатых годов, курение для нее сейчас не более чем киношный жест — быстрый глоток никотина, и сигарета нервно гасится. Это у нее здорово получается.
— Ты не мог бы побыть сегодня со мной?
— Конечно. Мне только нужно встретиться со Стэном, а потом мы бы подвалили к тебе.
— Нет. Ты нужен мне на весь день.
Ну, значит, придется остаться. Раз так, то так, и может быть, в течение дня мне удастся выяснить, что творится с Луизой. Но все-таки повидать Стэна необходимо. Я должен бы злиться на него за грибы, а вместо этого чувствую себя виноватым в том, что бросил его. Как он справится с Парижем, понятия не имею. По-французски он не говорит, а из-за дислексии даже в карте метро разобраться не сможет. И еще проблема — уже моя: у Стэна ключ от ячейки на Северном вокзале, в которой лежат наши сумки.
Говорю Луизе:
— Ладно, остаюсь.
Она возвращается в ванную. Я кричу ей вслед:
— Только мне нужно со Стэном поговорить!
— Фрэд оставил номер в блокноте под телефоном, — отвечает она из-за двери.
Придется попросить всех, чтобы не упоминали при мне имя Фрэда, во всяком случае, пока я не верну ему пистолет. Не знаю, что тому виной — его имя или каша у меня в голове, — но только я беру трубку и набираю номер Стэна.
Мобильник в моем кармане начинает звонить. Чувствуя себя полным идиотом, затыкаю его и кричу Луизе:
— Как узнать номер молодежной гостиницы?
Голос ее не перекрывает шума воды. Я слышу, как Луиза переключается с крана на душ, потом шлепки ее босых ног в ванной. Ладно, номер я могу получить и у дежурной отеля, надо только вниз позвонить. Поэтому я, вместо того чтобы расспрашивать Луизу о Стэне, кричу:
— Кто такой Фрэд?
Она что-то отвечает из-под душа.
Я просовываю голову в дверь:
— Что?
— Фрэд. Ты же его знаешь.
— Да не знаю я его. Потому и спрашиваю.
— Тогда откуда на тебе его пиджак?
Ах да. Пиджак, кстати, недурен. Довольно длинный, зауженный в талии, отчего стеганая подкладка кажется теплой, льнущей к телу. Книзу он расширяется, а меховая оторочка основательно увеличивает его вес. Душ наполняет ванную комнату паром, но я вхожу и закрываю дверь, чтобы рассмотреть себя в зеркале на обратной ее стороне. Мне не нужно глядеть на ярлык, чтобы сказать — пиджак этот от Дриса ван Нотена.
Теперь я уже ясно представляю себе Фрэда, хотя образ его относится к началу вечера и к лимузину, в котором мы проплыли мимо Стэна. Это Фрэд сказал, что в машине нет места. Тогда для меня было очевидно — он из тех, кто все умеет уладить. Непонятно, правда, как у него оказался номер Стэна. Спрашиваю об этом Луизу.
Она выставляет голову из-за душевой занавески.
— Что?
— Номер Стэна. Как Фрэд раздобыл его?
— Не знаю. Я была не в себе.
В ванной слишком жарко. Возвращаюсь в спальню, звоню дежурной, чтобы выяснить номер телефона молодежной гостиницы.
Я как раз заканчиваю диктовать сообщение для Стэна, когда Луиза выходит в спальню — одно полотенце обмотано вокруг тела, другое — на голове. Она подходит к окну, сбрасывает полотенце с головы и, вороша волосы руками, сушит их под неярким январским солнцем.
— Лу, у тебя нет сигареты?
— Пусто, — она кивает на смятую пачку «Мальборо», валяющуюся на тумбочке. Опустив взгляд, я замечаю ее сумочку, втиснутую между кроватью и тумбочкой.
— А может, свежая пачка есть?
— Все может быть. Посмотри.
Ручка сумочки обернута подсохшим презервативом. Надо полагать, это означает, что Луиза с Амандой не лесбиянки, если только лесбиянкам не свойственно нечто, мне не известное. Засовываю презерватив под подзор кровати и ставлю сумочку себе на колени.
Сумочку эту я сам подарил Луизе на день рождения. Она недорогая, но приятного пуританского дизайна. А вот записная книжка в ней — совсем другое дело: переплет из ящеричьей кожи, похожей на крокодилью. Странно, как это Луиза смогла позволить себе вещь, стоящую, должно быть, несколько сот фунтов. Пролистывая книжку, я замечаю, что вверху каждой страницы вычеркнуто по нескольку имен. И, только добравшись до «QR», соображаю, что книжку Луиза у кого-то сперла, а после вымарала имена друзей прежнего ее владельца.
Я собираюсь спросить Луизу насчет книжки, но тут звонит мобильник. Это может быть только Стэн.
