Фернандо Льобера - Девятый круг
Закончив речь, он заметил выражение лица Морантеса и удивленно поднял брови.
— Хуан Аласена? — уточнил Морантес.
Себаштиану был поражен.
— Он самый. Ты с ним знаком?
— Немного, — ответил Морантес, слегка наклонив голову. — Он работал у нас, и на него действительно напали два дня назад. И хотя это дело полиции, кое-кто из наших сотрудников тоже в нем заинтересован.
— Потрясающее совпадение! — воскликнул Португалец. — Хуан работал в СЕСИД? Я просто ошеломлен.
Морантес двусмысленно усмехнулся и пояснил:
— В архивах. Должность не связана с оперативной работой и не особенно… — он запнулся, подыскивая уместное определение, — ответственная, но начальство начинает нервничать, когда ликвидируют кого-то из своих. Только вообрази: ветераны конторы прожужжали всем уши историями времен «холодной войны» и шпионских игр. — В словах Морантеса сквозил затаенный сарказм.
— Кто у вас занимается этим делом?
— Пара ребят из безопасности. Ба! По сути, вся их работа сводится к тому, чтобы разнюхать, что известно полицейским. С ними разговаривать бесполезно, но я могу свести тебя с младшим инспектором, дамой, которой поручено возглавить следствие. В конце концов, волков бояться — в лес не ходить, дружок.
— Что, по-твоему, я должен ответить? — отмахнулся Себаштиану. — Ты же меня знаешь. А тебе-то что известно о деле?
— Очень мало. Парня похитили у казино в Торрелодонес, а затем забили до смерти на пустыре в пригороде. В настоящий момент у нас очень немного фактов. На автостоянке около казино обнаружили место, где похититель запарковал машину, в которую он потом посадил твоего приятеля, и криминалисты работают сейчас с вещдоками, ищут зацепки. — Морантес одной рукой поднес высокий бокал к губам, выставив вторую ладонью вперед, давая понять, что еще не закончил. — Я также слышал, будто парень играл в ту ночь по-крупному, что соответствовало его привычкам. Детективы, которые ведут расследование, обязательно проверят счета и разберутся с прочими темными делишками. Видишь ли, собака где-то здесь зарыта. — Он произнес «здесь» как «здеш», как говорят уроженцы северных провинций.
— Не густо.
— Это все, что я слышал. Непосредственно я не вмешиваюсь в расследование, и в моем ведомстве хватает шантрапы, которая не дает заскучать.
Себаштиану отхлебнул пива и вытер салфеткой пену, осевшую на губах.
— Ну а твоя знакомая?
Морантес пожал плечами.
— Дело ведет новая оперативная группа. Младший инспектор, о которой речь, моя давняя приятельница.
Себаштиану нахмурился.
— И кто она?
— Ты ее не знаешь, — ответил Морантес. — Новая опергруппа использует самые современные методы и экипирована по последнему слову техники. Обещать ничего не могу и даже не поручусь, что она согласится тебе помочь. Но я устрою тебе встречу с ней.
— И что она за штучка?
— Куколка.
— Черт побери, Морантес. Мне вовсе не льстит, что ты представляешь меня этаким самодовольным пижоном.
Морантес расхохотался:
— Да знаю я, сынок. Но ты всегда так заводишься, что любо-дорого смотреть. Она профессионал высокого класса, и я не хотел бы выкручивать ей руки. Все зависит от нее.
— Ладно, сделай что сможешь. Я признателен тебе.
Исчерпав тему разговора, они допили аперитив и отправились вместе пообедать в соседний ресторан. Потом Морантес предложил подбросить Себаштиану на своей машине, куда он скажет, но тот предпочел пройтись, надеясь, что прогулка по холоду его взбодрит.
Попрощавшись с Морантесом, Себаштиану вскинул на плечо дорожную сумку и зашагал по улице Фуэнкарраль. Ему в самом деле хотелось проветриться и обдумать состоявшуюся беседу.
Морантес поведал ему, что «контору», как называли СЕСИД (теперь НРЦ), изрядно лихорадило изнутри; в кулуарах ведомства процветало политиканство, став заурядным явлением. Вынужденное преобразование традиционного управления военной разведки в более современную структуру, подчиненную гражданским руководителям, очень осложнило обстановку. Все это вкупе с нестабильной политической ситуацией в Стране басков и недавним драматическим появлением на сцене исламского терроризма не давало расслабиться антитеррористическим подразделениям и службе контршпионажа.
Новая опергруппа, занимавшаяся расследованием убийства Хуана, по словам Морантеса, создавалась с целью изучения современными методами новых форм и структур международной организованной преступности. Как будто спецслужбы жандармерии и полиции не обладали достаточным международным престижем. Однако процесс глобализации требовал больших перемен.
Себаштиану дошел пешком до Гран-Виа, где находился Дом книги. Он заглянул туда и застрял надолго, купив в результате с полдюжины книг, которые сложил в свою сумку.
В шестом часу вечера, пребывая в глубокой задумчивости, он, сам не ведая как, забрел на Пласа-де-Иглесиас, как окрестили ее горожане. Официальное название площади — Художника Соролья — не прижилось, жители предпочитали ему привычное, следуя укоренившейся традиции. Себаштиану посмотрел на открывавшуюся перед ним улицу Элоя Гонсало и остановился. Стоит пройти лишь пару кварталов вперед, и он очутится на площади Олавиде, возле своего старого дома, где когда-то жила его семья и где он провел детство. Этот дом навевал множество воспоминаний, правда, не всегда приятных.
Площадь Олавиде была широкой: ощущение пространства возникало не только благодаря ее размерам, но и потому, что окрестные дома стояли на приличном расстоянии друг от друга. Обликом она немного напоминала Себаштиану площади северных городов, своими пятиэтажными домами, решетчатыми балконами, уставленными цветочными горшками, и фасадами, выкрашенными в цвета охры, оранжевый и бледно-голубой. Но в детстве она казалась ему более изысканной и нарядной. Муниципалитет расстарался, соорудив подземную автостоянку с двумя въездами со стеклянными дверями, которые местные пацаны разукрасили граффити, и благоустроил квартал детской площадкой. С противоположной стороны площади до сих пор сохранились уютные кафе, где летом можно было посидеть на террасе под тростниковыми тентами и полакомиться омлетом с копчеными колбасками. Себаштиану нерешительно приблизился к парадному подъезду своего прежнего дома, уворачиваясь от шнырявших под ногами детишек — немногочисленная компания (те, кто остался на праздники в Мадриде) играла в салки. В последний момент Себаштиану чуть не повернул обратно, но неведомая сила влекла его к дому.
— Вот те на! Никак это дон Себаштиану?
Португалец тотчас узнал голос, услышав который он точно перенесся в прошлое, на много лет назад, и обернулся с улыбкой.
— Бенито, как поживаете?
— Ну, как видите, постарел маленько. Но грех жаловаться, верно? Другим приходится намного хуже.
— Да, конечно, — доброжелательно согласился Себаштиану.
— Между нами, давненько вас не видать. Вы вернулись насовсем?
— Нет, всего на несколько дней.
Бенито являлся знаковой фигурой. Этот дом и всю площадь невозможно было представить без Бенито. Очень многие, особенно старожилы, знавшие его десятилетиями (с памятных шестидесятых, нелегких для Мадрида), считали Бенито символом и оплотом порядка и спокойствия. Он принадлежал к славному поколению настоящих сторожей и не шел ни в какое сравнение с теми, кто стал частью недавнего эксперимента городских властей, неудавшегося и бессмысленного. Бенито принадлежал к славной когорте сторожей с пикой, свистком и большой связкой ключей. Себаштиану прекрасно помнил, как Бенито открывал дверь, когда он поздно вечером возвращался домой. Иногда он нарочно не находил ключи в кармане и стучал в дверь, вызывая сторожа, чтобы лишний раз дать ему чаевые. Позднее жильцы общими усилиями уговорили его занять должность привратника в доме. Теперь стук деревянного жезла об асфальт уже не отдавался эхом по ночам, но по крайней мере квартал по-прежнему оставался под надзором Бенито.
— Будьте спокойны, ваша квартира в полном порядке.
Дочь Бенито убирала апартаменты раз в неделю, и за труды Себаштиану регулярно переводил ей деньги из Лондона. Невозможно сказать, почему он так и не сдал квартиру, пустовавшую долгие годы. Он нередко подумывал об этом, но, проявляя непонятную нерешительность, всякий раз откладывал вопрос на неопределенный срок. Во время нынешнего визита в Мадрид он планировал, в числе прочих дел, выставить квартиру на продажу. Деньги ему не помешали бы, а с каждым годом он приезжал в Испанию все реже. Не имело смысла удерживать недвижимость, не приносившую дохода.
— Я задержусь на пару дней.
— Великолепно! — вскричал Бенито, энергично жестикулируя. — А если захотите покушать, имейте в виду, что лучшей поварихи, чем моя Мария, до сих пор не сыщется во всем Чамбери.[10] Ей нетрудно в любой момент приготовить для вас что-нибудь вкусненькое.
