Мария Дубинина - Джон Найтингейл. Истории о потустороннем.
— Стойте! Мистер! Подождите, пожалуйста! Я обернулся. На крыльце стояла молодая блондинка в легком голубом платье. Она махала мне рукой и улыбалась. Но ведь на улице минусовая температура! Бедняжка рискует заболеть. Я позволил увести себя в холл. Женщина протянула мне руку, к слову сказать, без перчатки:
— Здравствуйте. Мое имя Агата Лонг. Я коснулся губами холодной руки. Лонг — так звали медиума, чей сеанс вчера посещала Ханна. Однако я иначе представлял себе медиумов. Стоящая передо мной дама сияла улыбкой, и в ней не было ничего пугающего или подчеркнуто траурного. Тщательно уложенные золотистые кудри, голубые глаза и красиво очерченные розовые губы. Агата поймала мой взгляд:
— Вы, наверное, удивлены, что я не в трауре. Видите ли, со смерти мужа прошло полгода. А я не люблю черный цвет. Прошу меня простить, но могу я узнать и Ваше имя?
— Джон Найтингейл. Но зачем Вы тогда…
— Духи велели мне привести Вас, — перебила она, — Давайте поднимемся ко мне, и мы поговорим. Видимо, сказалось удивление и быстрая смена событий, иначе мне никак не объяснить, почему я пошел вслед за миссис Лонг, сел в глубокое мягкое кресло, спиной к окну, и, не перебивая, выслушал все, что она хотела мне сказать.
— Я должна была поговорить с Вами, мистер Найтингейл. Однако я вижу, Вы настроены скептически. Давайте поступим так, с кем из почивших родственников и друзей Вы бы желали пообщаться? Может, маленькая демонстрация моего таланта развеет Ваши сомнения? Я задумался. Назови я отца, мать или другого близкого родственника, опытной мошеннице, будь миссис Лонг ею, было бы просто подобрать общие слова и усыпить мою бдительность. Мне нужно было что-то посложнее. И я придумал:
— Я бы хотел поговорить с Валентиной Галлаген-Эббот. Агата кивнула:
— Мне нужно время, чтобы настроиться. Когда я скажу, можете спрашивать. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Я наблюдал за ней минут пять или семь, и тут женщина заговорила:
— Спрашивайте. Она здесь.
— Спросите, как ее сестра? Валентина знает это?
— Знает. Луиза в порядке. Вышла замуж и счастлива в браке. Агате известно это имя! Вычитала из газет? Дело о кровавом убийстве Валентины мелькало в них год назад. Что спросить, чтобы точно убедиться либо в удивительном даре миссис Лонг либо в ее нечестности?
— Валентина благодарит Вас за то, что Вы оказались настолько смелы и благородны, что не бросили Луизу в одиночестве, провели три ночи в одной комнате с призраком и помогли ей найти покой.
Она сожалеет, что Ваги пути с ее сестрой разошлись. Зрачки медиума вдруг быстро-быстро задвигались под веками.
Женщина хрипло и часто задышала и вдруг замера без движения:
— Вы в большой опасности. Будьте осторожны, зло уже идет за Вами, — произнесла она чужим глухим голосом и открыла глаза, так резко, что я отпрянул.
— Что-то не так? Что я сказала?
— Н… Ничего, — мой собственный голос дрожал и срывался, — Спасибо, мне пора.
— Стойте, — Агата встала следом за мной, — Вы довольны? Я Вас убедила?
— Убедили, — я схватил трость и едва не выронил ее, — У Вас определенно есть дар. Приятно было познакомиться. Прощайте. И, провожаемый недоуменным взглядом, покинул квартиру. Меня трясло, как в лихорадке. Боже праведный! Неужели снова?
Кошмары преследуют меня и днем и ночью. Я попал в их сети в ту проклятую ночь, когда увидел в спокойных водах океана истрепанный парус «Каллисто», и с тех пор мне нет покоя. Чем прогневал я высшие силы? Я, скромный врач, никому не причинивший вреда? Так шел я, топимый тяжелыми мыслями, пока не услышал крики и громкое конское ржание. Прямо на меня несся экипаж, влекомый парой обезумевших лошадей. Их блестящие коричневые глаза показались мне в тот миг глазами самой Смерти. В последний момент мне удалось избежать встречи со смертоносными копытами.
Ко мне сразу подбежали люди. Кто-то помог подняться, кто-то нашел и вернул потерянные шляпу и трость.
— Доктора! Кто-нибудь, позовите доктора!
— Не надо, — голос плохо слушался, но, пока действие шока еще не прошло, я чувствовал себя вполне невредимым. — Я врач. Со мной все в порядке. Я поспешил покинуть место происшествия. Удивительно, насколько невнимательным может стать человек, погруженные в свои мысли.
Однако мои злоключения на этом только начались. Нервы мои пребывали в плачевном состоянии, чем, безусловно, оправдано то, что я разлил на грудь горячий чай в гостиной, упал с лестницы, спускаясь вниз, благо, то были последние ступени, порезался ножницами так, что едва не лишился целой фаланги пальца. И под вечер чувствовал себя прескверно. Ханна вздыхала и утверждала, что на меня наслали порчу, а горничная Эмми с ней соглашалась. Но достаточно с меня магии!
Ведь после встречи с медиумом я сам не свой, все из рук валится.
Поэтому я счел разумным лечь спать раньше обычного. Мне снова снилась вода. Целый океан соленой воды и ни клочка вожделенной суши. Взгляд мой обозревал пространство с высоты, но вот я опускался все ниже и ниже, пока весь не погрузился в зеленую пучину. В толще воды, подобно уродливым медузам, висели тела. Мертвые, изъеденные рыбами, тела. Они смотрели перед собой выпученными белесыми глазами, но мне вдруг показалось, что мертвецы видят только меня. Что они ждут меня… Я вынырнул из сна, как из моря, ловя ртом воздух. Торопливо одевшись, спустился к завтраку.
— Джон, доброе утро. Ты рано проснулся.
— Доброе утро, Ханна. Понимаешь, мне… Я повернулся к сестре и с криком отпрянул. Вместо хорошенького женского личика на меня смотрело раздувшееся синюшное лицо повешенного. Видение длилось всего секунду и исчезло прежде, чем я осознал это.
— Что с тобой, братик? Что случилось? Тут же из кухни прибежала Эмми, привлеченная криком. Обе девушки смотрели на меня с испугом.
— Все нормально, — пробормотал я, — Нормально. Просто показалось… И быстрым шагом покинул столовую, не прикоснувшись к еде.
Этот день был хуже, чем вчерашний. Видения, одно кошмарнее другого, преследовали меня повсюду, вызывая содрогание и ужас. Разлагающаяся плоть, выклеванные глаза, кости с ошметками гниющего мяса — все то, что остается от человека после смерти. Я чувствовал гнилостный одуряющий запах и едва сдерживал тошноту. Куда бы я ни шел, всюду видел живых мертвецов. Наконец, отчаявшись, я вернулся к дому, где в квартире на третьем этаже жила медиум Агата Лонг.
— Я ждала Вас, — улыбнулась она и пропустила меня в квартиру.
— Вам сказали об этом духи?
— Нет, — женщина весело рассмеялась, — Вы забыли свои перчатки. Перчатки… Скажи она сейчас, что к ней с посланием явился архангел Гавриил, я бы поверил. Мне больше ничего не оставалось.
Миссис Лонг внимательно выслушала мой рассказ и серьезно кивнула:
— Мне не нужно спрашивать духов, я и сама вижу, что на Вас проклятие. Та женщина с площади прокляла Вас, мистер Найтингейл, и только она сможет Вам помочь.
— Но что мне делать? Вы не представляете себе, какие ужасные вещи я вижу и какой опасности постоянно подвергается моя жизнь!
— Отчего же, — возразила медиум, — Очень хорошо представляю. И понимаю Вас гораздо лучше, чем Вы думаете. Здесь, в моем доме, Вы в безопасности. Можете оставаться сколько захотите. Я попробую придумать, как Вам помочь.
— Но почему именно здесь безопасно?
— Потому что здесь живу я. Духи охраняют меня. Женщина, шурша юбками, удалилась, сказав на прощание:
— Располагайтесь без стеснения. Мнение общества меня не волнует. Записку сестре передадите через сына консьержа. Я впервые почувствовал искреннее восхищение этой дамой. И мне очень хотелось верить, что у нее получится спасти меня. Миссис Лонг не выходила из своих покоев до позднего вечера, я же не решался ее побеспокоить. Наконец, дверь тихонько скрипнула, и усталый голос Агаты произнес:
— Идите. Ваша ведьма будет сегодня на площади перед домом. Я вскочил с места:
— Как мне отблагодарить Вас?
— Можете потом прислать мне розы, — усмехнулась она уголком пухлых розовых губ, — Я люблю белые. Я, сдерживая дрожь, вышел на улицу. Шел снег, но я его не замечал.
— Дайте руку, добрый господин, — раздался рядом знакомый голос, — Всю правду расскажу, ничего не утаю. Я протянул руку, мужественно стерпел прикосновение сухих холодных пальцев. Старуха долго изучала мою ладонь, потом отпустила и прошамкала ворчливо:
— Знаю, знаю, зачем искал меня. Только толку от того мало. Ты и до меня проклят был, почище теперешнего. Не стану я порчу снимать, так и знай. Она пошла прочь, а я стоял, словно околдованный. Когда ступор прошел, ведьмы и след простыл. А вместе с ней умерла и надежда на спасение. Домой я вернулся. Напился как свинья, ночь провел в сарае, зарывшись в солому. Снились мне собственные похороны. Утром я раскаялся в своем малодушии. Кое-как привел одежду в порядок, но пальто и брюки были безбожно измяты, а трость и вовсе потерялась. Несчастный и пристыженный, я шел домой, глядя под ноги и избегая смотреть на людей. Голова раскалывалась на части, зато боль не давала мне скатиться в бездну отчаяния. Местность была мне не знакома, но, приглядевшись, я понял, что ночью забрел довольно далеко от дома и что скоро, если никуда не сворачивать, выйду прямиком к берегу Темзы. Впереди послышались взволнованные голоса. Я подошел ближе и увидел толпу зевак, обступивших людей в форме стражей порядка.
