Кристофер Фаулер - Крыши
- Вы правда не знаете, где я могу ее найти? - переспросил Роберт. - А ее отец?
- Он уже умер. Вы очень хотите заполучить эти права?
Он постучал указательным пальцем по книге.
- Скажем так: я проявляю к ней интерес.
Роберт знал, что, если книга провалилась у публики, права обычно продают за бесценок.
- Попробуйте заглянуть к ней домой, - посоветовал Эшкрофт. - Я вам скажу зачем... Там есть девушка. Она сейчас занимается ее делами. Шарлотта не оставила завещания, но, может, что-нибудь отыщется в бумагах. Вполне может быть, что она позаботилась о книге. Надежды мало, но почему бы не попытаться?..
- Да. Спасибо. Вы мне очень помогли.
- Я - лицо заинтересованное, - улыбнулся Эшкрофт, не выпуская из рук книгу. - Все время ждал, когда же появится толковый молодой человек с предложением сделать из "Ньюгейтского наследства" фильм.
Старик встал и проводил Роберта до двери.
- Дайте мне знать, если что-нибудь найдете. Упаси Бог, придется ждать еще пятьдесят лет, пока не истекут авторские права на книгу. Я полагаю, что, учитывая множество новых спутниковых систем связи, жаждущих добротного материала... - Он мигнул выцветшими глазками, этакая карикатура на безобидного старичка-пенсионера, и протянул Роберту руку. - Приятно было познакомиться, мистер Линден.
"Старый мошенник! - подумал Роберт и отправился, несмотря на дождь, к метро. - Хочет поддержать во мне интерес, чтобы я проделал за него всю черную работу, а он потом вступит в переговоры и сорвет куш. Однако старик прав в одном: из этой книги получится прекрасный фильм, а тогда и продать ее будет пара пустяков". Роберту неожиданно пришло в голову, что если он ничего не скажет Скиннеру, то сможет сам сделать сценарий. Прикинет начерно расходы и представит всю работу в готовом виде.
В кармане плаща у него лежал адрес Шарлотты Эндсли. Это в Хэмпстеде. Роберт посмотрел на часы. Почти шесть. Надо пойти домой и позвонить, а завтра утром, если повезет, он поедет прямо к соседке Шарлотты.
Роберт встал в конец очереди за билетами и стал размышлять о том, каково это - жить в жарких, засушливых странах. Его уши-радары, немилосердно поливаемые дождем, потеряли всякую чувствительность, а туфли промокли насквозь и ужасно скрипели. Декабрь в Лондоне. День прошел в мечтаниях да еще в пустом переводе бумаги, зато теперь впереди ночь, когда можно будет обсушиться и согреться. Роберту не нравилось, что погода диктует ему свои условия, но ему вообще многое не нравилось в собственной жизни.
Возвращение домой было для него ежевечерней мукой. Трехкомнатная квартира над магазином видеотехники на Кентиштаун-Хай-стрит, по словам хозяина, была прекрасно меблирована, на деле же огромная старая софа, стоявшая посреди гостиной, стоило на нее сесть, сразу же начинала петь всеми своими пружинами, а кресла и столы выглядели так, словно долго провалялись на помойке, прежде чем их принесли в дом. Счастье еще, что Роберту ни с кем не приходилось делить квартиру, кроме противного лысого кота своей бывшей подруги. Роберт ненавидел мерзкое животное, большую часть времени проводившее под раковиной, потому что оно постоянно и болезненно напоминало ему о прошлом, о девушке, которую он искренне любил и по-дурацки потерял.
Три года они прожили с Анной, а потом он узнал, естественно по глупой случайности, что она встречается с парнем по имени Даррен в то время, когда должна бы сидеть на занятиях вечерних Женских курсов. Это случилось год назад. Он был потрясен ее лживостью и искренне убедил себя, что совершенно невиновен в немедленно последовавшем разрыве. Роберт вполне сознавал, что горький опыт не прошел бесследно, что он ожесточился, но ничего не мог с собой поделать. Короче говоря, он стал человеком, о котором лучше всего говорить, употребляя частицу "не" - недоверчивым, недружественным, непрактичным, неорганизованным.
- Если ты оттуда не выйдешь, я тебя убью и выброшу в мусорный бак.
Роберт встал на колени перед раковиной и целых пять минут выманивал шипевшего кота банкой с консервами, пока не бросил это занятие, чтобы сварить для себя спагетти. Он подошел к окну, отодвинул занавеску и, негодующе фыркнув, запустил тонкие пальцы в густую черную шевелюру. Улица в неясном свете фонарей была похожа на разбушевавшуюся реку. У него возникло неясное ощущение, что где-то вдалеке за темной завесой ночи вовсю веселятся люди, но он не знал, как к ним приблизиться.
Глава 5
РОЗА
Еще двести лет назад, когда Пэлл-Мэлл и Хэймаркет утопали в грязи и были местом особой привязанности грабителей и проституток, было решено провести дорогу, которая бы соединила центр с Мэрилебоун-парком, то есть с пятьюдесятью акрами настоящего леса, известного теперь как Риджент-парк. Несмотря на то, что первоначальный проект был сильно изменен во время строительства из-за хаоса и неразберихи, Джону Нэшу каким-то чудом все-таки удалось создать нечто единое и величественное, за что и теперь не приходится краснеть перед всей Европой. Проходили десятилетия, а Риджент-стрит не теряла себя, оставаясь символом своей касты и совершенно пустея не в сезон. Вот и сейчас, в самом конце восьмидесятых годов двадцатого столетия, в одиннадцать тридцать ночи декабрьского понедельника, улица была пуста. Нашествие автобусов и такси, компьютеров и модных вывесок не в силах было изменить элегантную простоту стосемидесятилетнего района, куда не сумела проникнуть ни одна новомодная постройка.
Это было одной из причин, почему Роза сейчас скреблась в запасную решетчатую дверь здания, которое называлось Фордхэм-Хауз и представляло собой пятиэтажное строение в том конце улицы, что выходил на Пиккадилли. Она никак не ожидала, что эта дверь будет намертво перекрыта внизу. Дверь вела на пожарную лестницу, по которой Роза собиралась подняться на крышу, чтобы сфотографировать городской пейзаж в лунном свете. Но, во-первых, никакого лунного света не было и в помине, а во-вторых, противная восьмифутовая железяка никак не желала поддаваться. Роза положила камеру на тротуар, а сама принялась ходить взад-вперед, изыскивая путь наверх.
Она некоторое время назад работала секретаршей в одной из контор, расположенных в этом доме, и во время ленча принимала на крыше солнечные ванны, с изумлением вглядываясь в открывавшуюся перед ней панораму Лондона. Именно здесь Роза хотела положить начало своему новому хобби. Она уже видела: "Городской пейзаж", фотографии Розы Леонард. Закинув камеру себе на спину, она поставила одну ногу на решетку, решив перелезть через нее.
Роза не сомневалась, что у Рене Бари никогда не было подобных трудностей. Никто не мешал ему делать его великолепные снимки, и у него всегда хватало денег на аппаратуру. Но она была уверена и в том, что тоже достигнет успеха, если, конечно, не потеряет интереса к фотографии, как это уже случилось с культуризмом и кинетической скульптурой.
Верх решетки был покрыт черной смазкой, чтобы ее легче было открывать и закрывать, поэтому рука у Розы соскользнула и под тяжестью аппаратуры она опять оказалась на тротуаре. Однако препятствия никогда не мешали Розе добиваться своего, и останавливало ее только опасение, как бы ее не приняли за грабительницу. К тому же она знала, что полицейские, заметив цветную женщину одну, всегда готовы приписать ей что угодно. Наверное, они смотрят слишком много детективов.
Дождь наконец кончился. Отряхивая джинсы, Роза обратила внимание на парочку пьяных солдат, шедших прямо к ней.
- Подержать тебе ножку, малышка? - спросил тот, что был повыше, широко улыбаясь и не отрывая глаз от ее бедер.
- Забыла ключ, - рассмеялась она в ответ.
Хорошо бы они были достаточно пьяны, чтобы поверить ей. И они поверили. В результате мучительных переговоров, продолжавшихся несколько минут и переперченных всякими намеками, Розе удалось убедить солдат, что им совершенно необходимо помочь ей перелезть через решетку, чтобы попасть на лестницу.
Большая часть крыши, как ей и запомнилось, была плоской, крашеной и посыпанной гравием, с грязными стеклянными куполами спереди и сзади. Пятью этажами ниже ехали машины, послушно следуя извилистому уличному руслу, а наверху, если не считать перекрестков, крыши примыкали одна к другой примерно на полмили, точно так же как это было в дни застройки.
Установив штатив, Роза вдруг заметила, что к северу улица идет на подъем до пересечения с Оксфорд-стрит. Сверху хорошо смотрелась Пиккадилли, зато могучие здания Пэлл-Мэлл закрывали собой фонтаны парка Святого Иакова. Роза повернулась кругом, чтобы вставить пленку в аппарат, и налетевший ветер растрепал ей волосы. За Риджент-стрит начинался Сохо с бесчисленными трубами, башенками и навесами, с покатыми и плоскими крышами, двускатными и односкатными, развернутыми в разные стороны и покрытыми Бог знает чем. Зато там, где стояла Роза, крыши были добротные, просторные и однотипные. Многоплановая перспектива словно ждала быть запечатленной на пленку.
