Джеймс Суэйн - Фартовые деньги
– Похороны прошли вчера, – сообщил ему Валентайн.
Джерри рыдал всю дорогу от Нью-Йорка. По крайней мере, он так сказал. Дойл был ему как родной дядя, Гай и Шон как братья, а Лидди – вторая мать. Послушать его, так он как будто все выходные проводил у них в доме, а не с обкуренным отребьем, столь ярко запечатлевшимся в памяти Валентайна.
– Так как же ты узнал, где я? – спросил он, когда они ели блины в «Айхопе»[10] на той же улице.
Сын скривился, с его губ упала капля кленового сиропа.
– Мне просто любопытно, только и всего, – пояснил Валентайн.
Джерри продолжал жевать, нахмурив лоб. В ресторане было пусто, все сидели дома из-за снегопада. В кухне по радио пел Синатра, любимый сын Нью-Джерси.
– Хочешь, чтобы я сам догадался? – уточнил Валентайн.
– Ну попробуй.
– Тебе Мейбл сказала. Я не дал Мейбл своего номера, но звонил ей. А поскольку у нее есть автоматический определитель номера, она наверняка его записала. Ты позвонил, она продиктовала его тебе. Вот так!
– Ну давай, возбуждай дело федеральной юрисдикции, – агрессивно огрызнулся сын.
– Мог бы мне на сотовый позвонить.
– Хотел сделать сюрприз.
– Ненавижу сюрпризы.
– Даже если это я?
«Особенно если это ты», – чуть не выпалил Валентайн.
– Знай я, что ты так любишь Дойла, я бы тебя позвал. Но если мне не изменяет память, в прошлый раз, когда к нам заходил Шон, ты расквасил ему нос.
– Но я все равно хотел бы выразить соболезнования, – настаивал сын. – Слушай, а ты этот бекон будешь есть?
Валентайн взглянул на отвратительные полоски на своей тарелке. Во время последнего медосмотра врач услышал свист у него в горле и заключил, что сонная артерия закупоривается. Когда-нибудь ее нужно будет прочистить. Что, в общем-то, не страшно, вот только у двух процентов пациентов на операционном столе случается сердечный приступ, и они не выживают.
– Ты что, еще не наелся?
Джерри снова нахмурился. Валентайну никогда не удавалось заставить его признать что-либо, даже сегодняшний день недели.
– Наелся, – буркнул сын.
– Тогда зачем тебе мой бекон?
– Просто не выбрасывать же его.
– Ты по-прежнему посылаешь деньги голодающим детям Африки?
– Ну, папа, ради Бога…
Официантка бросила чек на столик, потом зло зыркнула на Валентайна. Она топталась за кассой, подслушивая. Наверняка догадалась, что они отец и сын, и нарисовала себе портрет Валентайна как чокнутого папаши, издевающегося над отпрыском.
Валентайн достал бумажник.
– Сотню разменяете? У меня меньше нет.
– Эй, Гарольд, – заорала официантка в кухню, – не разменяешь сотку, тут к нам Дональд Трамп[11] заглянул.
Круглоголовый мужчина высунулся из кухонных дверей, протянул: «Не-а» – и исчез.
Валентайн положил кредитку «Виза» поверх чека.
– Мы кредитки не принимаем, – сказала официантка.
Он подвинул счет к сыну.
– Расплатишься, ладно?
Джерри вытащил бумажник, который был сделан из змеиной кожи и очень подошел бы «Крокодилу Данди».[12] Пошарил в нем и ответил:
– Нет.
– У тебя нет десяти долларов?
– Нет, – повторил Джерри.
– А где же твои деньги?
Встретившись взглядом с отцом, он сказал:
– Я потерял их, пап.
Джерри владел баром в Бруклине, а также активно подрабатывал букмекерством в задней комнате этого же бара. Он всегда носил с собой толстую пачку банкнот, свернутую трубочкой. «Лучше, чем член длиной двадцать пять сантиметров», – заявлял он отцу, который за всю жизнь спал всего с двумя женщинами.
– Сколько? – спросил Валентайн.
– Пятьдесят штук.
Официантка перестала делать вид, что не слушает, и ловила каждое слово. На ее значке было написано «Дотти».
– Дотти, вы не оставите нас одних?
Она не обратила внимания.
– Сынок, ты правда потерял пятьдесят штук?
Джерри пристыженно опустил глаза. Валентайн бросил сотню на чек.
– Я потом зайду за сдачей, – пояснил он.
Снег закрыл своим одеялом машины, и они пошли пешком на угол Джефферсона, где остановились у фонаря. Чуть поодаль прибой бился о безжизненный берег.
– Итак, – начал Валентайн, – рассказывай.
Джерри заговорил, глядя прямо перед собой.
– В прошлую субботу мне позвонил один тип, Рико Бланко – тебе лучше не знать, чем он зарабатывает на жизнь, – и пригласил меня в клуб «Шпанская мушка» в нижнем Манхэттене. Мы с Рико закорешились еще в старших классах, ну я и прикинул: почему бы и не пойти?
– Это случайно не тот клуб в Алфавитном городе,[13] куда стекаются все наркоторговцы?
– Алфавитный город зачистили, – объяснил сын. – Квартиры-студии сдают по два штукаря за месяц, ванная в конце коридора. Ну, короче, встретились мы с Рико в «Мушке». Потом приперся этот картежник, Фрэнки Боунс. Он весь в шоколаде и при бабках. Я слышал, Фрэнки кто-то двигает, а по мне, он классный парень. Ну, ты понимаешь, о чем я?
– Посмотри на меня, – потребовал Валентайн.
Джерри повернулся и посмотрел отцу в глаза.
– Ближе к сути, черт побери. Я уже себе мозги отморозил.
– Так я и говорю, – парировал сын. – Сид включает телик. Потом мы смотрим футбол: Бостонский колледж против какого-то Мухосранска. Бостон побеждает, и Фрэнки начинает орать. Кажется, его выперли из Бостонского колледжа за наркоту. Так, по мелочи баловался. Марихуану по чуть-чуть толкал ребятам из своего студенческого братства. Только вот полиция пронюхала…
– Давай живее! – прорычал Валентайн.
– Ага. Ну, тут Фрэнки начинает ставить на Мухосранск…
– А ты – на Бостон.
– Ну разве мог я не поставить на них? Это ж как будто смотришь за дракой.
– И ты начал выигрывать, – констатировал Валентайн. – Дай угадаю. К перерыву ты поднялся до десяти штук.
Джерри помрачнел. Всю жизнь отец читал его мысли, зная в точности, где и как он облажался.
– До двадцати, – выдохнул он.
– Ты развел пьяного на двадцать штук? Стыдно.
– Пап, хорош, а?
Валентайн прикусил язык. Он пытался воспринимать все спокойно, чтобы Джерри мог закончить рассказ, но удавалось это с трудом. Валентайн любил мальчишку больше всего на свете, но это не мешало ему видеть, что за фрукт его сын.
– И что же случилось?
– Начался четвертый период. И разыгрывающего мухосранцев толкнули. Тренер выставляет какого-то слабака. Фрэнки вытаскивает вот такую огроменную пачку бабок и бросает на стойку бара. И говорит: «Семьдесят штук на то, что Бостон продует». А потом он уходит в сортир. Я спрашиваю Рика и Сида, что они думают…
– А они советуют принять вызов, – подсказал Валентайн. Он уже не чувствовал пальцев ног и решил закончить историю сына до того, как станет сосулькой. – И ты ставишь свой бизнес против этого поддатого крикуна, потому что игра – верняк. А потом происходит что-то жуткое. Этот слабак начинает пасовать как бог. Он обходит защиту Бостона, бегает взад-вперед по полю. Один тачдаун,[14] два тачдауна, три, потом четыре. Разумеется, твоим дружкам очень жаль тебя. А когда игра заканчивается проигрышем Бостона, они ужасно расстраиваются, что ты потерял все деньги. Так было?
– Я вижу, тебе это в кайф.
– Это же подстава, Джерри. Игра была записана на видео. Самый старый в мире способ развести на деньги. Ты что, не смотрел «Жало»?
Облака разошлись, как пух разорванной подушки. Снежинки липли ко всему вокруг. Двое мужчин превращались в снеговиков на глазах друг у друга.
– Так что случилось дальше? – спросил отец.
– Я дал Рико расписку, – продолжил Джерри. – Рико продал ее этим бандитам, братьям Молло. Они меня проследили до квартиры Иоланды. Изметелили меня, потом взялись за Иоланду. Прости, пап, но я сдался.
– В смысле?
– Я отдал Молло бар.
Чтобы купить этот бар, Джерри занял пятьдесят тысяч. Плюс уговорил отца записать заведение на свое имя, поскольку история его собственных взаимоотношений с законом не позволяла получить лицензию на продажу спиртного. По бумагам бар принадлежал Валентайну, хотя он заглянул туда всего один раз.
– Как же, черт тебя возьми, ты отдал им то, чем ты не владеешь?
– Они думали, что владею, пап.
Валентайн подумал о закупоривающейся артерии, прикинув, может ли поднимающееся внутри давление вынести кусочек холестериновой бляшки в мозг.
– И чего ты от меня хочешь?
– Я понимаю, это прозвучит глупо…
– Посмотрим…
– Одолжи мне еще пятьдесят штук, чтобы я мог выкупить бар.
– Что?
– Да ладно, у тебя ж есть деньги. Какой смысл сидеть на них, как курица на яйцах? В конце концов, все равно ведь их мне отдашь.
– Вот как?
– А то. Ты когда-нибудь видел фургон «Бринкс»[15] на похоронах?
