Шарль Эксбрайа - Ее все любили
- Мсье комиссар? Это Гремилли... Нет, ничего особенного я вам пока сообщить не могу. Хотел только поблагодарить вас за то, что вы так быстро подготовили для меня обещанные сведения, которые мне только что передали, и еще сказать, что я по-настоящему влюбился в ваш город. Чувствую, мы с ним поладим, что сильно облегчит мою задачу. Всего доброго, дорогой комиссар, и до скорой встречи.
Сези положил трубку, так и не поняв, то ли Гремилли захотелось покичиться своими способностями, то ли, скорее всего, просто посмеяться над ним.
Полицейский из Бордо прилег на кровать отдохнуть. Ему абсолютно не хотелось думать о том, что рассказали ему Сези и следователь. Он начисто отвергал любые готовые идеи. Он ждал случая, который направил бы его на нужный путь. Около семи вечера, сверившись со списком, который прислал ему коллега, он позвонил Арсизаку.
- Мсье прокурор республики?
- Он самый.
- С вами говорит комиссар Гремилли из регионального управления криминальной полиции Бордо. Мне поручено попытаться прояснить все неясности, которые связаны со смертью мадам Арсизак.
- Да, и что вы хотите?
- Я хотел бы переговорить с вами, мсье прокурор, если вы не возражаете.
- Совершенно не возражаю. Приходите когда вам удобно. Хоть сегодня вечером.
- С удовольствием. Но я предпочел бы появиться у вас попозже, чтобы не привлекать чьего-либо внимания и, следовательно, не чувствовать себя впоследствии скованно в своих действиях.
- В таком случае, в десять вас устроит?
- Договорились, в десять, мсье прокурор. Благодарю вас.
- Ну что вы, не за что.
Голос был приятным, но не слишком ли раскованным? Притворяется этаким циником, желая показать полное безразличие к тому, что о нем могут подумать? Но такая манера поведения не очень-то вяжется с его профессиональным честолюбием. Магистратура скандалов не любит. Гремилли отложил на потом выяснение своего отношения к прокурору и велел принести ужин - луковый суп с яичным желтком и гуся в яблоках. Затем он погрузился в состояние, близкое к блаженству, особенно после того как, смакуя, осушил бутылку кагора.
Раскрыв план города, полицейский обнаружил, что гостиница находится недалеко от дома Жана Арсизака. Без десяти десять он вышел и, обогнув площадь Франшвилль, тихим шагом добрался до бульвара Везон, на другом конце которого - там, где начинался другой бульвар, носящий имя Бертрана де Борна, - стоял особняк прокурора.
Дверь открыл сам Арсизак.
- Служанки ушли, а постоянную прислугу если и раньше трудно было найти, то уж теперь, как вы сами прекрасно понимаете, и подавно: кто захочет жить в доме, где произошло убийство, а в самом хозяине можно видеть убийцу?
Гремилли промолчал. Почему этот человек заставляет себя играть эту роль? Пусть он не испытывает никаких чувств, но почему даже не притворяется скорбящим, что устроило бы всех? Почему он старается вести себя так, чтобы окружающие испытывали неловкость и даже раздражение?
Пройдя в сопровождении хозяина дома в просторную гостиную, полицейский отметил ее чрезмерную роскошь. Однако из вежливости он счел необходимым сказать:
- А у вас тут уютно.
На что Арсизак, устроившись напротив, заметил:
- Я здесь редко бываю... У меня свой кабинет, он намного проще, и там я себя чувствую в своей тарелке... А от этой кричащей роскоши мне самому иногда не по себе. Но тут уж ничего не поделаешь, таков вкус моей жены. Что вам предложить? По-моему, в такое время капля виски нам будет в самый раз.
- Полностью разделяю ваше мнение, мсье прокурор.
- Позвольте мне надеяться, что вы будете разделять его и тогда, когда приступите к делу.
- Как бы вам ни показалось это странным, я желаю того же.
И это было действительно так. Гремилли испытал вдруг необъяснимую симпатию к этому южанину с манерами викинга. После того как мужчины выпили по глотку, прокурор сказал:
- Я к вашим услугам, мсье комиссар.
- Мсье прокурор, я нахожусь здесь, поскольку наверху расценили данный случай как особый. Считают, что местным силам он не по зубам, не хватает, так сказать, опыта, но еще и потому - и это главное, - что расследование придется вести в закрытой среде. Решено привлечь людей, которые бы ничего в данной ситуации не боялись и ничего от нее не ждали. Вот истинные причины моего присутствия в Перигё.
- Я о них догадывался.
- Мне хотелось бы, мсье прокурор, заранее просить вас простить меня за прямолинейность вопросов, но не мне вам говорить, что преступление - это не салонные развлечения.
- Что ж, приступайте...
- У меня сложилось впечатление, что буквально все считали жертву если не самой красивой, то одной из самых красивых женщин Перигё.
- Верно.
- То же сходство во мнениях я обнаружил и насчет благотворительной деятельности мадам Арсизак.
- Точно.
- Мсье прокурор, ваша жена... вас любила?
- Думаю, что да.
- А вы?
- Не знаю.
- Эта неуверенность - тоже в общем-то ответ.
- Если вам угодно.
- Я позволил себе подслушать шушуканье о том, что у вас есть... любовь на стороне.
- Это правда.
- Мне обязательно придется допросить эту женщину. Вам не трудно будет назвать мне ее имя и адрес?
- Совершенно нетрудно. Мадемуазель Арлетта Танс, проживает в старом городе, улица Кляртэ, сто шестьдесят три.
- Благодарю.
Пока Гремилли отмечал в записной книжке все, что ему сообщил его собеседник, тот спросил:
- Вы хотите проверить мое алиби?
- К большому для вас сожалению, мсье прокурор, показания мадемуазель Танс, скорее всего, не будут приняты во внимание вследствие ваших близких отношений. Поэтому очень важно, чтобы вы смогли доказать, что вернулись домой после половины первого ночи, то есть после того момента, когда, по приблизительным расчетам судебно-медицинского эксперта, произошла смерть мадам Арсизак.
- Я понимаю... Боюсь, что мне трудно будет это доказать.
- Я тоже этого боюсь.
- Вы не допускаете, что преступление мог совершить какой-нибудь бродяга?
- А вы?
- Ну...
- Послушайте, мсье прокурор, давайте серьезно. Бродяга, у которого есть ключ от вашего дома, который знает шифр замка вашего сейфа и которому мадам Арсизак позволяет беспрепятственно проникнуть к себе в спальню?..
- Да... конечно.
- А потом эти деньги, отправленные из трех разных мест?.. Вы полагаете, что так мог действовать бродяга? Нет, мсье прокурор, кто-то хотел убить мадам Арсизак, а все остальное - жалкий спектакль, поставленный любителем, которого чуешь за версту. Так вот, почему кому-то понадобилось убивать уважаемую всеми женщину? Вопрос именно в этом.
- Потому, вероятно, что был кто-то, кто Элен и не любил, и не уважал, и не восхищался ею.
- Причина, надо сказать, недостаточная, чтобы убить человека.
- Пожалуй.
- Мадам Арсизак вам изменяла?
- Не думаю. Почему вы спрашиваете?
- Потому что я постоянно прихожу к этому очевидному выводу: убийца находился в спальне вашей раздетой супруги, а та, согласно данным экспертизы, не проявляет ни малейшего беспокойства. Однако, когда такая женщина, как мадам Арсизак, впускает мужчину к себе в спальню, приходится думать, что он был либо любовником, либо...
- ...либо ее мужем.
- Меня больше устраивает, что это говорите вы, а не я.
- Заметьте, что таким мужчиной мог бы быть также ее врач.
- Не думаю, что ваш врач - будь он даже семейным врачом - имел ключ от вашего дома и знал код вашего сейфа.
- Разумеется, нет. Мое предположение было глупым. То есть, если я вас правильно понял, мсье комиссар, в случае доказательства того, что моя жена была мне верна, я становлюсь подозреваемым номер один?
- Вы уже им являетесь, мсье прокурор.
- Вот как!
- Пока что вы остаетесь единственным, кто мог желать смерти мадам Арсизак, чтобы обрести свободу. И потом, ваше вызывающее безразличие к тому, что о вас говорят, труднообъяснимо.
- Оно объяснимо приведенными вами доказательствами. Меня не любили по причине, обратной той, за что питали расположение к моей жене. Мне не прощали, что я не стремлюсь подтверждать каждочасно свою любовь к ней, а отсюда вывод простой: раз муж настолько испорчен, что готов променять такое чудо на какую-то простушку, значит, он вполне способен стать и убийцей.
- А это не так?
- Нет, смею вас разочаровать.
После некоторого обоюдного молчания Гремилли спросил:
- Мадам Арсизак часто ездила в Бордо или ее отсутствие было исключением?
- Каждую первую неделю месяца она ездила в Бордо и проводила там два-три дня. Объяснением служила необходимость навещать мать, живущую в кодеранском приюте для престарелых.
- Она останавливалась в гостинице?
- Да, в "Терминюсе". Накануне отъезда она по телефону заказывала себе номер.
- Во сколько она уехала?
- Как всегда, поездом, отходящим в семь сорок девять.
- И для того, чтобы оказаться здесь в полночь, ей необходимо было сесть в поезд, отбывающий из Бордо в двадцать два ноль шесть.
