Шарль Эксбрайа - Ее все любили
Обзор книги Шарль Эксбрайа - Ее все любили
Эксбрайа Шарль
Ее все любили
Шарль Эксбрайя
Ее все любили
Роман
Перевод А.Невзорова.
ГЛАВА I
Жан смотрел на Элен. Он был не в силах оторвать взгляд от ее лица, которое смерть сделала вдруг чужим. Он уже не узнавал ни линии носа, ни пугающие тени щек, ни глаза, пустые зрачки которых смотрели в потолок... Ничто не напоминало прежнюю Элен.
Жан снял трубку телефона. Телефонистка долго не отвечала. Было около двух часов ночи. Он назвал номер, его быстро соединили, тем не менее пришлось переждать несколько длинных гудков, пока в трубке не послышался сонный и раздраженный голос:
- В чем дело?
- Это Арсизак.
- В такое время? Что стряслось, дружище?
- Я только что вернулся домой и...
- ...И?..
- ...И нашел свою жену убитой.
- Боже мой!
- Поскольку, дорогой Бесси, вы старейшина среди наших судебных следователей, я решил вас первым поставить в известность о случившемся. Ваши молодые коллеги могут испытывать определенную неловкость, так как речь идет об Элен. Поэтому я поручаю это дело вам.
- Да, разумеется... Я понимаю. Мой бедный друг, я не нахожу слов, чтобы выразить мое... Такая замечательная женщина...
- Спасибо. Извините, мне необходимо сообщить в полицию.
- Конечно. До скорого и... мужайтесь!
Положив трубку, следователь Бесси вернулся в спальню, где его ждала разбуженная неожиданным звонком жена, которой не терпелось узнать, в чем дело. Перед тем как лечь под одеяло, он сообщил ей:
- Это прокурор Арсизак.
- В такой ранний час? И что же ему не терпелось тебе сообщить?
- Убили его жену.
- Боже мой!
- Да, история...
- Господи! У кого же могла подняться рука на такую милую женщину?
- Именно это мне и придется установить.
Офицер полиции Трише был дежурным по комиссариату административного центра и дремал в кресле. Комиссариат находился рядом с железнодорожной линией, и если проходящие поезда время от времени вырывали Трише из сонливого состояния, то этот звонок заставил его прямо-таки подскочить. Он услышал голос дневального:
- Не кладите трубку, мсье прокурор, я сейчас позову дежурного офицера полиции Трише.
Прокурор? Трише взглянул на часы, в то время как сидящий на телефоне полицейский сообщал ему о том, какая важная птица звонит. Два часа! Что могло случиться?
- Алло, Трише?
- Он самый, мсье прокурор.
- Произошло нечто ужасное, Трише. Думаю, вам придется разбудить комиссара.
- Конечно, мсье прокурор, однако мне будет необходимо ему...
Арсизак перебил:
- Убили мою жену. Я рассчитываю на вас, Трише. До скорого.
Офицер полиции слышал, как на другом конце уже кладут трубку, но подавленно молчал, не в силах найти нужные в подобных ситуациях слова. Ему, вероятно, следовало бы выразить соболезнование, однако он был настолько потрясен услышанным, что не мог вымолвить ни слова. Мадам Арсизак!.. Та, которую пресса называла не иначе как "добрая фея Перигё". Убита... Ну и шум сейчас поднимется...
- Морат!
В кабинет вошел капрал.
- Морат, приготовьтесь... Я звоню комиссару. Придется отправиться на бульвар Везон к прокурору республики.
Капрал недоверчиво покосился.
- К прокурору рес...
- Убита его жена.
- Уби... О черт?
Полицейский еще не успел выйти, чтобы оповестить свое отделение, а Трише уже звонил на улицу Боден комиссару Сези.
- Патрон? Это Трише...
- Вы не спятили?.. В такой час... будить...
- Патрон, дело премерзкое.
Голос в трубке тотчас окреп.
- Что случилось?
- Мне только что позвонил прокурор республики. Убили его жену.
- Господи! Он у себя?
- Да, и ждет нас.
- Выезжаю. Постарайтесь быть там раньше меня, предварительно поставив в известность судебно-медицинского эксперта, фотографов, в общем, всю команду. Надеюсь, вы понимаете, что малейшая оплошность с нашей стороны непростительна, не тот момент, а, Трише?
- Можете на меня положиться, патрон.
Из спальни донесся неизбежный вопрос мадам Сези:
- Что с тобой, Гастон? Ты одеваешься? Ты что, уходишь?
- Надеюсь, ты не думаешь, что мне взбрело в голову снова улечься в постель уже в ботинках? Лечу к прокурору.
- Сейчас? В это время?
- Что меньше всего волнует преступников, так это время.
- Его...
- Нет, жену.
Мадам Сези издала жалобный стон.
- Да, конечно... - попытался успокоить ее муж. - Но что ты хочешь, убийцу не особо заботят личные качества будущей жертвы.
- И все-таки это ужасно! Кто, кто, а Элен Арсизак не заслужила такой смерти. Это же была сама доброта... Нам будет не хватать ее, и если все, кто любил ее и восхищался ею, пойдут на похороны, большинство домов Перигё опустеет!
На мирно спавшем бульваре Везон автомобили, стараясь производить как можно меньше шума, выстраивались один за другим вдоль тротуара перед роскошным особняком семьи Арсизак. Трише ожидал патрона у входной двери, которая была чуть приоткрыта. Завидев комиссара, он тут же устремился навстречу.
- Крупное дело, не так ли, патрон?
- Возможно, чересчур крупное для нас, Трише. Посмотрим. Эти господа уже там?
- Все, включая ворчащего лекаря. Он только-только принял снотворное, а тут я ему звоню.
Арсизак сидел в кресле и курил сигарету за сигаретой, но сразу встал, услышав, как они поднимаются по лестнице, ведущей на второй этаж. Он встретил их в вестибюле.
- Пожалуйста, сюда, мсье.
Комиссар и врач выразили свое соболезнование перед тем, как отправиться осматривать труп. Оставив врача, фотографов и специалиста по отпечаткам заниматься своими делами под руководством Трише, Сези попросил прокурора проводить его в какую-нибудь комнату, где бы они смогли спокойно побеседовать.
Жан Арсизак представлял собой тип мужчины, которого обычно называют красавцем. Ростом около метра восьмидесяти, он относился к тем завершающим четвертый десяток мужчинам, которые, благодаря спорту, сохраняют юношеский облик. У него были светлые волосы и серые глаза, под взглядом которых окружающие чувствовали себя не всегда уютно. Его побаивались во Дворце правосудия. Всем были известны его законные амбиции. Он страстно желал быть назначенным на пост заместителя прокурора Бордо. Никого это не задевало, более того, в достаточно осведомленных кругах уже поговаривали, что назначение - дело нескольких недель.
- Да! Пока не забыл, мсье комиссар. Я предупредил Бесси, который будет вести дело.
- Отлично... А сейчас, мсье прокурор, я вынужден просить вас вернуться вновь к этим ужасным минутам...
- Чувствую, что мне придется возвращаться к ним еще не раз в течение многих часов и дней. Так вот. Когда я пришел домой, меня сначала удивило, что входная дверь не была заперта на ключ. Впрочем, Элен была весьма рассеянна, и я, по правде сказать, не придал этому в тот момент особого значения. Однако когда я зажег свет в холле и увидел, что дверь, ведущая в мой кабинет, приоткрыта, я забеспокоился. Но после того как я заметил, что дверца сейфа, в котором я храню бумаги и деньги, открыта, меня просто охватил страх.
- Что украдено?
- Тридцать тысяч новых франков приблизительно... Деньги от продажи участка земли, которые я получил у мэтра Рено накануне днем.
- Так, и что же вы предприняли?
- Не буду от вас скрывать, мсье комиссар, я испугался... испугался настолько, что не решился сразу подняться на этаж, где расположены спальни. Паническое состояние длилось какие-то секунды, надеюсь, вы понимаете... В моей спальне я не обнаружил ничего необычного, а вот в спальне моей жены...
- У вас были разные спальни?
- И уже давно... Полагаю, нет смысла притворяться, мсье комиссар, поскольку все - по крайней мере в суде и полицейском управлении - давно были в курсе. На протяжении многих лет мы с Элен не понимали друг друга. Мне известно, что Перигё восхищался самой Элен, ее милосердием и готовностью жертвовать собой ради других. В некоторых кварталах о ней говорят вообще как о святой. И вы, конечно, понимаете, что каждодневное общение со святой дело, так сказать, не совсем легкое, необходимо обладать соответствующими качествами, которых у меня нет.
Комиссар смутился. Добросовестный служащий, верный супруг, мелкий буржуа со скромным кругозором, он привык к строго определенному образу жизни, где все оставалось прежним и через день, и через месяц, и через год, не считая прибавления массивности в теле и седины в волосах. Откровенные признания прокурора, что он и его жена были чужими друг другу людьми, не укладывались у него в голове и вызывали тягостное чувство. Это подрывало принципы, которые были основой его собственного существования. Арсизак почувствовал, что его откровения привели в некоторое замешательство собеседника.
- Вас это шокирует, мсье комиссар?
- Нет, нет, что вы... У каждого своя жизнь.
Неуверенность в тоне полицейского едва не вызвала улыбку на лице Арсизака.
- Прислуги в доме нет?
