Феликс Меркулов - Президентский полк
Реакция Мусы озадачила Асланбека. Информация о гибели российского самолета явно произвела на него очень сильное впечатление. Необычно сильное. Что бы это могло значить?
Но тут мысли Асланбека приняли другое направление. Уже с полчаса в зеркале заднего вида, не приближаясь и не отставая, маячила какая-то машина с сильными галогенными фарами. На темной трассе, ведущей от аэропорта к Москве, Асланбек не смог ее рассмотреть. Когда выехали на ярко освещенную кольцевую, увидел. Это была синяя «Вольво-940» с тонированными стеклами.
Асланбек свернул к бензоколонке. «Вольво» проскочила вперед и прижалась к обочине. Когда Асланбек, заправившись, снова выехал на трассу, «вольво» немного выждала и двинулась следом.
— Не хотелось бы вас тревожить, уважаемый гость, но, по-моему, за нами следят, — сообщил Асланбек.
— Кто?
— Оглянитесь. Только незаметно. Синяя «вольво». Она идет за нами от самого аэропорта.
— Вам показалось.
— Сейчас проверим.
На развязке МКАД и Новой Рязанки Асланбек круто взял вправо, пересек по мосту кольцевую и тут же ушел вниз по витку «ромашки». «Вольво» выскочила на шоссе и остановилась. Водитель сначала не понял, куда делась «тойота», затем резко сдал задом и вошел в завиток поворота.
— Убедились? — спросил Асланбек.
— Не обращайте внимания.
— Уважаемый господин Наджи, вы мой гость. Если с вами что-нибудь случится, на мою голову падет позор. Такой у нас, чеченцев, закон.
— Не обращайте внимания! — прикрикнул Муса. — Это не слежка. Это охрана.
— Охраняют меня? — удивился Асланбек.
— Меня!
— Об этом вам следовало сказать раньше. Вы заставили меня поволноваться.
— Вы слишком много говорите.
Асланбек остановил машину с таким видом, будто хотел выкинуть пассажира на ночную дорогу.
— Хозяин не должен обижаться на гостя, — холодно проговорил он. — Но и гость не должен хамить хозяину.
— Извини, дорогой Асланбек, — неожиданно перешел на «ты» Муса. — Я взволнован. Сегодня произошло очень важное событие. Этот день войдет в историю свободной Ичкерии. Он будет записан золотыми буквами. Да, большими золотыми буквами! Больше ничего сказать не могу. Скоро ты все поймешь сам. Поехали. Я хочу успеть посмотреть новости по телевизору.
Загородный дом Асланбека стоял на высоком берегу тихой подмосковной речки. Он купил его, когда женился на Рахили и переехал в Москву. Жить было негде, в трехкомнатной квартире ее родителей и без него было не повернуться. Сначала снимали комнаты, потом влезли в долги и купили дом. Это была развалюха на небольшом участке, но близко от станции. На работу ездили на электричке. Асланбек — в Бауманку, Рахиль — в иняз, а после его окончания — в английскую спецшколу, позже преобразованную в лицей. Даже когда появились деньги и купили хорошую квартиру в Москве, жили в основном здесь. Асланбек сам ремонтировал и перестраивал развалюху, со временем она превратилась в просторный уютный дом с гостиной, детской, спальней и комнатами для гостей.
Радушно, как и подобает кавказскому человеку, предлагая Мусе входить, располагаться и быть хозяином, Асланбек чувствовал себя так, будто бы оскверняет свой дом, который очень любил, где по половицам в гостиной ползал маленький Вахид, где собирались веселые, шумные компании друзей, не различавших, кто из них русский, чеченец, армянин или еврей.
Информацию о гибели российского бомбардировщика Су-24 повторили и в ночном выпуске НТВ. И тоже без комментариев. Потом пошел репортаж из Грозного, но Муса не стал его слушать. Его необычный интерес к самолету заинтриговал Асланбека. Расставив заранее приготовленные Рахилью закуски на круглом столе в гостиной, он откупорил бутылку французского коньяка «Камю», налил в фужеры и произнес, подчеркнуто обращаясь к гостю на «вы», так как предложенное Мусой «ты» несло в себе опасность невольно выдать себя, обнаружить, что Асланбек узнал его в его новом обличье, а делать этого ни в коем случае не следовало. В этом Асланбек был почему-то совершенно уверен.
— Я не спрашиваю, уважаемый господин Наджи…
— Абдула. Называй меня просто Абдула, — разрешил Муса.
— Я не спрашиваю, уважаемый Абдула, почему сегодняшний день будет записан большими золотыми буквами в историю свободной Ичкерии. Но предлагаю за это выпить. Коран требует чтить обычаи других народов. Мы живем среди русских. И если мы выпьем, это не будет слишком большим грехом? Как вы считаете?
— Не будет. Да, выпьем. За этот день нужно выпить. За нашу победу, Асланбек! Она уже близка, очень близка! — торжественно возгласил Муса и ошарашил объемистый фужер коньяка.
Асланбек привык к таким ночным застольям. Оказавшись вдалеке от опасной и некомфортной Чечни, гости расслаблялись, от души поддавали и пускались в живописания подвигов отважных борцов за независимость Ичкерии. Асланбек слушал, поддакивал и обильно подливал в фужеры, чтобы гости побыстрее набрались и отправились спать. Но Муса был не совеем обычным гостем. Асланбек решил вызвать его на откровенность.
— Да, победа, — задумчиво проговорил он. — Мечта. Как хочется ее приблизить. Но мечта — это как линия горизонта. Она всегда далеко.
— Ты мне не веришь? — с пол-оборота завелся Муса. Коньяк сразу бросился ему в лицо. Это подтвердило предположение Асланбека о том, что он недавно вышел из больницы. Скорее всего, из турецкой. А там вряд ли дают спиртное.
— Конечно, верю. В то, что вы мечтаете о близкой победе. Скажу вам как чеченец чеченцу. В нашем национальном характере много достоинств. Но стремление выдать желаемое за действительное — не лучшая наша черта. Я бы даже назвал ее хвастливостью. Говоря откровенно, я и сам этим грешу.
— Ты не веришь мне? — оскорбленно, даже с угрозой повторил Муса.
— Я математик, — напомнил Асланбек, вновь наполняя фужер гостя. — Это точная наука. В ней нет понятия веры. Я привык иметь дело с цифрами. Цифры не врут. Врут люди с помощью цифр… Будьте здоровы, уважаемый Абдула! Вы закусывайте, закусывайте.
Муса выпил, но к закускам даже не притронулся.
— Продолжай, — кивнул он.
— Давайте оставим этот разговор.
— Нет! Ты начал! Говори!
— Что ж, если вы настаиваете… Ну разбился русский бомбардировщик. У федералов их сотни. А в России тысячи. Вспомните, с чего началась первая война. Уже через неделю у генерал-майора авиации Джохара Дудаева не было ни одного самолета и ни одного вертолета. Русская авиация загнала нас в ущелья, в подполье. Мы можем говорить, что партизанская война — это наша стратегия. Но сами-то прекрасно знаем, что это вынужденная стратегия. Это путь к поражению, а не к победе…
— Ты говоришь как предатель! — гневно перебил Муса. — Если бы я не знал, что ты настоящий патриот, я бы тебя убил!
— Это очень сильный аргумент в споре, — не скрывая иронии, одобрил Асланбек. — Я бы даже сказал — решающий.
— Да, у федералов сотни самолетов и вертолетов! Да! Но завтра все они превратятся в груду обломков! Ни один русский самолет не осмелится приблизиться к границам Ичкерии!
— Вы снова выдаете желаемое за действительное. Для этого нужны зенитные батареи, целая система ПВО.
— Ты не военный человек! Ты ничего не понимаешь! Для этого не нужна система ПВО! Для этого нужно совсем другое. Ты знаешь, что такое ПЗРК?
Асланбек знал. Из курса на военной кафедре Бауманки. ПЗРК — переносной зенитно-ракетный комплекс. Это советские системы ПЗРК «Игла» с дальностью полета ракеты по горизонтали 5200 метров. При максимальной скорости цели 1450 километров в час вероятность поражения цели одной ракетой составляет около сорока процентов. Это аналогичные ПЗРК «Стингер» американского производства. Но Асланбек решил, что не стоит обнаруживать свою информированность. Поэтому сказал:
— ПЗРК? Не знаю, что такое ПЗРК. ПЗРК, ХЗРК. Давайте лучше выпьем.
— Это зенитно-ракетный комплекс. Переносной! Его может нести один боец. Он может уничтожать самолеты из любого ущелья. Ты говоришь: разбился русский бомбардировщик? А я тебе говорю: он не разбился. Его сбили! Его сбили наши бойцы! Таким вот комплексом «Стингер»! Одной ракетой! Вот что такое ПЗРК «Стингер»!
— Почему мы об этом не объявили?
— Еще не пришло время.
— Почему не объявили русские?
— Асланбек, ты шутишь? Если их летчики узнают, что у нас есть «стингеры», ни один самолет и ни один вертолет не поднимется в воздух!
— У нас действительно есть «стингеры»?
— Будут. Теперь ты понял, почему я сказал, что сегодня великий день? Это перелом в войне! С этого дня начнется наш путь к победе! Мы выйдем из подполья. Весь чеченский народ станет армией. Такая армия непобедима. Давай выпьем за нашу победу! Аллах акбар!
Больше к этой теме Асланбек не возвращался. Подливал коньяку, подсовывал закуски, рассказывал о московских политических новостях, к которым Муса не проявлял ни малейшего интереса. Лишь к концу застолья осторожно заметил:
