Шарль Эксбрайя - Лгуньи
Пять старых женщин расстались поздно ночью. Выходя на улицу, они тихонько смеялись и подталкивали друг друга, как школьницы, убежавшие с уроков. Игра, которую предложила Базилия, внесет волнующие переживания в их унылое существование. А то, что они сделают все сами, а мужья ничего не будут знать, давало им возможность взять реванш за вечную супружескую покорность. А то, что в конце последует смерть людей, совершенно не трогало их. Они уже давно жили на грани жизни и смерти, и их не пугала ни жизнь, ни смерть.
2
Комиссар Сервион ничего не знал о планах, вынашиваемых в «малой Корсике». Он был в ярости от того, что не может арестовать убийц, хотя и знал, кто совершил преступление на перевале Вильфранш. Но Юбер не желал отказываться от своих показаний. Он по-прежнему утверждал, что его друзья никуда не отлучались. Подслушивание телефона Консегуда тоже ничего не дало. Было очевидно, что эта шайка пользовалась другими средствами коммуникации, подозревая, что их могут подслушать. Слежка за Кабрисом и его дружками тоже ни к чему не привела. Тут ведь не кража, когда преступникам нужно побыстрее сбыть награбленное.
Комиссар не спал всю ночь. Анжелина дважды вставала приготовить ему отвар, но ничего не помогало. Сервиону так и не удалось уснуть.
— Знаешь, мамуля, мне кажется, что Антуан и Доминик спрашивают меня, чего я жду, почему я до сих пор не схватил убийц? Они, наверное, думают, что я боюсь этих подонков.
— Не говори глупостей, Оноре! Они знают тебя и верят тебе!
— Если бы эта упрямая Базилия заговорила!
— А ты уверен, что она была там?
— Я говорил с ней!
— Да, ты прав. Они с Домиником всегда были вместе. Да и Анна никогда не оставила бы детей. Но как же бандиты не заметили их?
— Они их не искали. Они очень торопились. Три трупа — это и так уже слишком, особенно если среди убитых — полицейский.
— А как ты думаешь, почему она не хочет довериться тебе?
Он нервно пожал плечами.
— Поди догадайся, что она вбила себе в голову! Она всегда была бабой с характером, ею никто не мог командовать, даже муж. Я думаю, она боится.
— Боится? Это как-то не вяжется с тем, что ты сказал.
— Анжелина, она не за себя боится, а за детей!
Так прошло две недели. Комиссар так и не нашел способа отомстить за своих друзей. Появились новые дела, которые нужно было расследовать, и комиссар, скрипя зубами, почти прекратил свои поиски. У полицейских всегда много работы, и они не могут позволить себе роскоши заниматься бесплодными поисками.
Прослушивание телефона Консегуда прекратили, и дело об убийстве на перевале Вильфранш практически закрыли, правда не официально.
Анжелина часто навещала Базилию, которая с детьми жила теперь на пенсию Антуана, его страховку и свои скромные заработки — некоторые портные в старом городе иногда подбрасывали ей работу. Анжелина восхищалась ее мужеством. Окажись она на месте Базилии, смогла бы она так стойко держаться? Даже ради детей?
Подобные рассуждения никак не способствовали успокоению Оноре, который не мог смириться с мыслью, что люди, в виновности которых он был уверен, оставались на свободе.
А Гастон Консегуд понемногу успокаивался, хотя и не чувствовал себя в полной безопасности. Он не был до конца уверен в том, что у Сервиона нет никаких улик против него и его сообщников. Может, он затаился и выжидает только удобного момента? Знает ли Базилия Пьетрапьяна, кто убил ее близких? А если знает, то почему молчит? А если она уже сказала, то почему Сервион бездействует?
Прошло еще две недели. Решив, что опасность миновала, Консегуд собрал своих людей в задней улице кафе на площади Гаррибальди, где они всегда встречались.
Когда Гастон пришел, все уже были в сборе и молча пили. Обслуживая их, хозяин входил в потайную дверь. Говорили тихо, боясь, чтоб посетители в зале ничего не услышали. Когда Консегуд вошел, все повернулись к нему, а Кабрис произнес:
— Здравствуйте, патрон!
Гастон не ответил. Он переводил взгляд с одного на другого, пытаясь определить, кого из них нужно опасаться, кто из них в случае чего может расколоться и потянуть за собой всех. Толстяк Мариус Бандежен, единственной радостью которого было напиться и нажраться? Он никогда не пьянел. Сколько бы он ни выпил, малая крупица разума, которой наградила его природа, оставалась ясной. Пижон Барнабе Пелиссан, который корчит из себя плейбоя? Каждый месяц он тратит целое состояние на портных и парикмахеров, бегает за каждой юбкой. Считая себя неотразимым, он всегда говорит о женщинах с легким пренебрежением, как и полагается владельцу стада.
Верзила Жозе Бероль, глуповатый, но по-собачьи преданный? Гастон знал, что даже если все покинут его, Жозе останется с ним, как старый верный пес, не задающий никаких вопросов.
Эспри Аскрос — самый опасный. Он никогда не теряет самообладания, каждое дело тщательно обдумывает. Он единственный возражал против плана, но из соображений дисциплины подчинился. Жена его, Мирей, тоже очень неглупая бабенка, они вместе составляют слаженную команду.
Фред? С каждым днем Консегуд все больше жалел, что назначил Кабриса своим заместителем. Смелый, сильный, преданный, Фред обладал одним недостатком: он был глуп. Так же глуп, как и его подруга Анаис, вечно впутывавшаяся в темные делишки, недостойные жены человека, пользующегося доверием Консегуда.
Странное дело, оказывается, Консегуд больше всего доверяет новичку Полену Кастанье. Его не ввел в заблуждение предлог, который тот выдумал, чтобы не участвовать в авантюре Кабриса на перевале Вильфранш. У парнишки есть нюх и голова на плечах, а таких Консегуд уважает.
Консегуд тяжело плюхнулся на стул. Вошел хозяин, вынул из шкафа бутылку коньяка, которую держал специально для господина Гастона, поставил ее на стол и исчез так же незаметно, как и появился. Консегуд не спеша наполнил рюмку, понюхал, попробовал, затем выпил залпом.
Удовлетворенно крякнув, он тихо произнес.
— Думаю, вы догадываетесь, что я не очень доволен?
Никто не ответил. Тогда он повернулся к Аскросу.
— Ты меня удивляешь, Эспри. Ну ладно, Фред не понимает, но ты-то…
Аскрос пожал плечами.
— Фред — ваш заместитель, патрон. Мне остается только подчиняться.
Консегуд кивнул. Эспри прозрачно намекнул, что раз ты связался с дураком, сам теперь и расхлебывай.
Гастон снова наполнил рюмку, поднял ее и, ни на кого не глядя, заметил:
— Ни одна должность не дается навечно, особенно, если допускаешь такие ошибки…
Фред встрепенулся.
— Но патрон, вы же дали добро!
— На одно убийство, не на три!
— Но я не мог оставить двух свидетелей!
— Значит, нужно было отложить дело. В нашем ремесле бессмысленное убийство — самая страшная ошибка!
Ты не можешь быть руководителем, Фред!
— Я пообещал Анаис…
Консегуд яростно стукнул кулаком по столу.
— Мне плевать на Анаис, понятно?! И когда она выйдет из кутузки, посоветуй ей не попадаться мне на глаза!
— Она моя жена, — упрямо проворчал Кабрис.
— Ну и что? С каких это пор жены диктуют законы? Из-за нее мы вляпались в историю, которая нам всем может очень дорого стоить.
— Дорого? — выпучив глаза, переспросил Фред.
— Дурак! Ты что, считаешь, что Сервион оставит нас в покое?
— Юбер нас не выдаст.
— Кто знает?
Все настороженно переглянулись.
— Вы… вы думаете, что… Юбер может нас заложить?
— Нет, я думаю, он — настоящий мужчина.
Все с облегчением вздохнули. Консегуд искоса наблюдал за ними. Когда все успокоились, он заметил:
— Может, Сервиону и не нужен Юбер, чтобы сцапать тебя, Фред? И тех кретинов, которые тебе помогали?
— У него нет свидетелей!
Гастон помолчал, потом с деланной наивностью спросил:
— Ты, возможно, не знаешь, что у Доминика Пьетрапьяна была жена, у Антуана — мать, а у Анны — свекровь? И что зовут ее Базилия Пьетрапьяна.
— Знаю, конечно, но, к счастью, ее там не было.
— Почему ты так в этом уверен?
— Мы осмотрели весь дом. Ни старухи, ни детей там не было.
— Дурак!
— Но, патрон…
— А тебе не пришло в голову, что пока взрослые играли в карты, дети с бабушкой пошли погулять?
— Мы их увидели бы.
— Почему?
— Потому что… потому что…
Гастон заметил, что Мариус развязал галстук. Он понял, что толстяк испугался. Эспри так смял в руках сигарету, что она раскрошилась. Барнабе перестал полировать ногти, а Фред затравленно оглядывался, надеясь на поддержку товарищей, но те не смотрели на него. И только Полен был спокоен.
Консегуд помолчал немного, потом сказал:
— Я думаю, что Базилия (кстати, некоторым из вас не помешало бы иметь такую жену) видела вас. Она где-то спряталась и не показывалась, потому что с ней были дети…
— Боже мой! — воскликнул Эспри.
— Если бы она видела нас, легавые Сервиона уже обложили бы всех, — заикаясь пробормотал Фред.
