Нина Васина - Правило крысолова
Я беру халат, бабушка развешивает мою одежду на веревках у котла.
— Приехала жена Пита, — говорит она равнодушным голосом. — И первая жена Макса. И твой отец. Твоя мать, конечно, тоже не упустила случая свалиться в истерике принародно. Но что особенно неприятно — приехала первая жена четвертого мужа Ханны. Это не к добру.
Я шевелю губами, разбираясь, кто есть кто, про себя: у дедушки Пита, конечно, была жена, раз у него имелось два сына. Черт, это же ученая профессорша, которую панически боялась моя мама! Макс — его сын, значит, еще приехала жена Макса — женщина, с которой он жил, пока его у нее не “отбила”, как говорит бабушка, тетя Ханна. А вот как сообразить, что это такое — первая жена четвертого мужа Ханны?..
— Что тут непонятного? Ханна выбрала Латова, когда он еще был женат, — втолковывает мне бабушка. — И имел, между прочим, детей. У нее он четвертый официальный муж, у него она — вторая жена! Не смотри на меня так и соображай быстрей, у нас в роду, слава богу, среди женщин слабоумных не было. Его первая жена, от которой он ушел к Ханне, сейчас сидит в гостиной.
— А мой отец… — Я изо всех сил пытаюсь не выглядеть слабоумной.
— А твой отец был вторым мужем Ханны! Он бросил тебя, твою мать и ушел к ней, когда она уже родила дочку, тебя! — Бабушка щелкает меня пальцем по носу.
— А первым…
— А первым ее мужем был Макс, мой племянник, сын Пита. Можно предположить, что Лора — его дочь. Хотя ты же знаешь Ханну…
— Осталось выяснить, представляет ли кто-нибудь третьего мужа тетушки Ханны, — вздыхаю я, — и можем идти наверх.
— Официально Ханна была замужем трижды, потому что отец Аркадий, царство ему небесное, отказался ее венчать второй раз с собственным кузеном и к тому же — родным братом предыдущего мужа.
— То есть, — радуюсь я своей сообразительности, — с Рудольфом, вторым сыном Пита, твоим племянником и родным братом ее первого мужа!
— Аминь, — машет рукой бабушка. — И они провели пару лет в грехе. Пока ей не попался следующий счастливый семьянин — Латов. К тому времени все родственники мужского пола внутри семьи были ею использованы и она начала оглядываться в поисках свежих кандидатов.
— Моя мать с отцом, вторым мужем Ханны, — начинаю я загибать пальцы, — мой дядюшка Макс, первый муж Ханны, первая жена Макса, первая жена Латова, это все?
— Питер, с утра накачивающийся спиртным, — загнула бабушка мой следующий палец, — его жена, мать Макса, и инспектор Ладушкин.
— А он не…
— Он настоял на своем присутствии, объясняя это профессиональной необходимостью, раз уж мы решили собраться все вместе.
— Кто пригласил первых жен?
— Никто не приглашал. Ладушкин обзвонил их в интересах следствия. Он усердно ищет убийцу.
Я иду за бабушкой наверх, рискуя в любой момент свалиться с лестницы, потому что с трудом справляюсь с огромными меховыми шлепанцами. Я думаю, сколько пар этих самых шлепанцев затаилось в доме? Мы входим в гостиную, и тут обнаруживается, что среди весьма торжественно одетых моих родственников и родственников моих родственников я одна — в халате и шлепанцах. Инспектор Ладушкин, правда, в джемпере, но из ворота выглядывает галстук под белым воротником рубашки.
— Она упала в лужу возле бочки, — быстро разъясняет бабушка, толкает меня к свободному креслу и на секунду задумывается. — Если вы еще не перезнакомились, то это — жена Макса, Марина, — подходит она к маленькой испуганной женщине у окна. — Это инспектор Коля из отдела убийств. Это — жена Пита, твоя двоюродная бабушка, кстати, — обращается она ко мне и пожимает плечами, — если я правильно понимаю. Так и не смогла запомнить, кто есть деверь, кто — сноха.
Высокая чопорная старуха смотрит сначала на мои ноги. Обнаружив шлепанцы, она переводит взгляд на ноги своего мужа. Убедившись, что у Пита — такие же, брезгливо дергает верхней губой и сообщает:
— Бывшая. Бывшая жена Пита. Мы разведены. — Подумав, добавляет:
— Ксения.
И многозначительно смотрит на инспектора Ладушкина, коснувшись дужки модных очков.
— Ты не ушиблась?! — взвизгивает моя мать. — Почему ты всегда падаешь, как можно быть такой неосторожной?!
— Заткнись, Мария, — спокойно говорит бабушка и продолжает:
— Эту женщину я не знаю, но она сказала, что была женой Латова.
В наступившей тишине я пытаюсь вспомнить, как выглядела тетушка Ханна. Я пытаюсь поставить ее рядом с бывшей женой ее четвертого мужа и страшно удивляюсь. Потому что, по моим меркам, тонкая изящная блондинка с насмешливым взглядом огромных серых глаз, со вкусом одетая, при полном отсутствии косметики и лака на ухоженных ногтях, не идет ни в какое сравнение с Ханной. Ханна была… Ладно, даже если отстраниться от невыносимого магнетизма и выпасть из вихря жизни, в который она тебя засасывала, стоило только приблизиться к ней на расстояние двух метров. Если попытаться представить ее без ярко-вишневой губной помады, вечно распущенных спутанных темных волос, ее цыганских многоярусных юбок и топиков в обтяжку, едва не лопающихся на пышной груди. Если даже оттереть ее лицо, прилично одеть и причесать, она, по моим меркам, не соперница этой изящной гордой пантере, жене Латова.
— Лада, — кивает женщина и чуть улыбается, оценив мой восхищенный взгляд.
Я подтягиваю под себя ступни в меховых шлепанцах, краснею и не нахожу ничего умнее, как переключиться на моих родителей, выбравших максимальное расстояние между собой: мама — у окна рядом с Мариной, отец стоит у двери возле кресла Пита.
— Привет, па. — Я поднимаю руку и шевелю в воздухе пальцами.
Он смотрит сквозь меня и нервно заявляет:
— Но кто-то же убил Ханну! Кстати, как ее убили? — Он поворачивается и смотрит на спокойного Ладушкина. — Вскрытие проведено? Что говорят специалисты?
— Прошу всех к столу. — Бабушка кивает Питу, тот встает и, шаркая, идет на кухню.
— Инга, — поворачивается ко мне бабушка, пока все шумят подвигаемыми стульями. — Принеси еще две чашки.
Я встаю и, шаркая, иду за Питом.
— Сколько лет твоей жене? — спрашиваю я, помогая ему раскладывать на блюде куски пирога.
— Она старше меня на три года. Была, — хмыкнув, добавляет он.
— Как это — была?
— Всегда выглядела старше меня, а теперь — моложе.
— Пит, ты отлично выглядишь.
— Но она выглядит моложе.
— Зачем она пришла?
— Эту чашку не бери. Таких только две, мы с Золей по утрам из них пьем чай.
— А есть еще чашки?
— Возьми кружки. — Пит задумывается и говорит невпопад:
— Она очень любила Ханну. Сейчас сама увидишь.
Я ничего не понимаю.
Ксения отказалась сесть за стол, она присела на подоконник и закурила.
— Не кури, я не люблю дыма, — тихо заметила бабушка.
— Плевала я на тебя, — тихо ответила Ксения.
— Ксюша, не бузи в моем доме! — нахмурил брови дедушка.
— Вы знаете, — тут же нервно вступила Марина, бывшая жена Макса, — я не пойду на похороны, я даже рада, что мы здесь все собрались, а про смерть говорить не надо! То есть, я хотела сказать, мы же все — одна семья, что бы ни случилось, да? Мы должны решать проблемы вместе.
— У тебя проблемы? — поинтересовалась Ксения, выпуская дым.
— Ну, — замялась Марина, — у всех у нас сейчас проблемы в связи с этим…
— Так отчего умерла Ханна? — спросил мой отец с полным ртом.
— Ей отрезали голову, — сообщила мама и захихикала. — Твоей второй жене отрезали голову. Ее пришлось опознавать по особым приметам, сестричка осталась совсем без головы!
— Мария! — Отец укоризненно посмотрел на маму. — Как ты можешь!
— Ну ты же спрашивал, хотел знать, я тебе ответила. Кушай дальше. Попробуй печенье. Помнишь тещино печенье?!
Так, сейчас начнется.
— Мария, выйди со своим бывшим мужем на кухню, — спокойно предложила бабушка. — Ножи с деревянными ручками недавно заточены. Там и поговорите.
— Вы когда-нибудь дождетесь неприятностей! — погрозил бабушке папа. — Эти ваши намеки о ножах, о яде в подвале, о старом колодце, вы дождетесь, ваша доченька преподнесет вам большой сюрприз!
— Я уже дождалась, — кивнула бабушка. — Мою старшую дочь убили. Ты про какие неприятности говоришь?
— Не будем ссориться! — наигранно бодро вступила Марина. — Мы тоже разошлись, да, Макс? Но остались друзьями. Давайте просто поговорим, по-доброму, по-семейному.
— Да, мама. — Дядя Макс посмотрел на Ксению. — Мы пришли сюда кое-что предложить. Мы с Мариной…
— Налейте и мне чашечку, пожалуйста, — перебила его Ксения и выбросила окурок в форточку.
— Я вижу, у всех есть что сказать. — Бабушка показала мне жестом отнести чашку Ксении. Я решила, что босиком будет гораздо безопаснее и для меня, и для чашки. — И если вы думаете, что я терплю ваше присутствие из родственных чувств, то глубоко ошибаетесь, — продолжила бабушка. — Нам нужно обсудить одну проблему. Всего одну. И меня не интересует, кто и зачем убил Ханну. Меня не интересует также любое мнение по этому поводу любого из ее мужей или бывших жен ее мужей. Мы собрались здесь из-за детей. Из-за Лоры и Антуана.
