Андрей Воронин - Инструктор над законом
Старцев.., и ты ровным счетом ничего не мог сделать. Тут никто не смог бы, разве что хороший снайпер с удобной позиции.
- Если бы не я, ее бы там не было.
- Если бы да кабы... Ты действовал по обстоятельствам, и не твоя вина, что обстоятельства сложились не в твою пользу.
- А чья? - с вялым интересом спросил Илларион. Он помолчал и со вздохом добавил:
- Старею я, наверное.
- Точно, - начинал злиться Мещеряков. - Маразм уже налицо.
Они помолчали, мрачно закуривая и по-разному думая об одном и том же. Замызганный трактор, оттащив на обочину последнюю машину, круто развернулся и протарахтел в сторону деревни. Тракторист испуганно косился по сторонам из-под низко надвинутой кепки. Было шесть часов утра.
- Жалко, - сказал Мещеряков, - латышей пришлось отпустить. Все-таки юридически мы не имели права задерживать граждан независимого государства.., и вообще, так сказать, вторгаться. Шум поднимать они, конечно, не станут, но оплеух мне Федотов навешает, это уж как пить дать.
- По-моему, наша контора со дня своего основания только тем и занимается, что вторгается куда попало.., причем, заметь, как правило, никто не жалуется и не поднимает шума. Так что я не вижу, с какой стати Федотову быть недовольным. Просто учебная тревога, и ничего больше, так ему и объясни. Решил, мол, проверить боевую готовность.
- Тебе легко говорить...
- Да. Мне легко. Кстати, полковник, ты не подскажешь мне, что здесь делает наш друг Сорокин?
Он ведь, кажется, не по нашему ведомству? Или уже по нашему?
Илларион не впервые сталкивался с милицейским полковником и был о нем хорошего мнения, но его присутствие здесь было трудно объяснимо.
Он просил Мещерякова оказать ему помощь в приватном порядке, и Мещеряков, как и положено настоящему другу, сделал все, что мог, сильно превысив при этом свои служебные полномочия, но вот при чем тут Сорокин?
- Н-ну, - с некоторой заминкой пустился в объяснения Мещеряков, понимаешь, я решил, что представитель закона в таком щекотливом деле не помешает.., надо же кому-то сдать задержанных, и вообще... А Сорокин все-таки свой, и все можно будет оформить, не вдаваясь в подробности: кто, да зачем...
- Э, - сказал Илларион и низко наклонился, пытаясь заглянуть Мещерякову в лицо. - Ну-ка, ну-ка, покажи мне глаза свои бесстыжие!
- Да пошел ты к черту, честное слово! - неискренне взорвался Мещеряков, вскакивая с бампера, словно тот его ужалил. - Что я тебе, мальчик?
- А вот я сейчас сниму с тебя штаны и при всем честном народе выпорю по заднице - заодно и посмотрим, мальчик ты или девочка!
- Ну, чего привязался? - с отчаяньем в голосе спросил Мещеряков. - В чем дело?
- Дело в том, что я терпеть не могу, когда меня водят за нос, признался Илларион. - Есть у меня такой недостаток. Ну, не томи.
- А, чего там, - Мещеряков махнул рукой и снова уселся на бампер. Все равно ведь говорить придется. В общем, Сорокин давно приглядывается к одному номерному заводику в Москве. Было там какое-то дело, связанное с хищениями вольфрама и чего-то еще редкоземельного - я в этой химии ни бельмеса не смыслю, да и Сорокин, по-моему, тоже.
Убили там кого-то, что ли, а дело замяли, потому что замешан в нем был какой-то эфэсбэшник...
- Круглов, - уверенно сказал Илларион. - По кличке Квадрат.
- А ты откуда знаешь?
- Да уж знаю... Дальше пой.
- В общем, дело это у Сорокина отобрали и на пушечный выстрел к нему не подпускали - завод, сам понимаешь, номерной и шибко секретный. Ну, полковника нашего, само собой, заело, потому что этот самый Квадрат, как я понял, убил кого-то из сорокинских ментов и, как водится, ушел безнаказанно...
- Не ушел, - снова перебил полковника Илларион, отрешенно глядя куда-то вдаль. Мещеряков некоторое время смотрел на него, собираясь о чем-то спросить, но передумал и продолжил рассказ.
- В общем, действуя на свой страх и риск, полковник наш проследил путь вольфрама до здешних мест и с тем пришел к своему начальству. Начальство, само собой, обратилось с этим делом в ФСБ и там, как водится, получило полный отлуп: чего, мол, вы не в свое дело суетесь, все под контролем и не мешайтесь под ногами.
- Ну еще бы, - коротко усмехнулся Илларион, прикуривая новую сигарету. Он хмурился все сильнее и сильнее, и Мещерякову это очень не нравилось.
- И тогда Сорокин пришел ко мне, - продолжал он, - рассказал все как есть и попросил помочь. Сам понимаешь, по официальным каналам я ему поспособствовать никак не мог и совсем уж было собрался извиняться и разводить руками, как вдруг вспомнил про тебя. Ну, и...
- Ну, и подставил, - закончил за него Илларион. Повернувшись к Мещерякову, он смерил его каким-то любопытным взглядом, словно перед ним был розовый жираф, а не полковник ГРУ. - Подставил ведь, а, полковник? Даже ружья своего не пожалел.
Растешь, однако. Начал с Корсики, а кончил Выселками, да так ловко... Штирлиц.
- Просто я не хотел, чтобы у тебя сложилось предвзятое мнение... Свежим, так сказать, взглядом... А, черт, ну виноват, прости! Ну, в морду мне дай, что ли!
- За что же - в морду? - прежним упавшим голосом сказал Илларион. - Ты подставил меня, я - эту девочку.., вот только она никого не успела подставить. Можно считать, что ей повезло.
- Послушай, - сказал через некоторое время Мещеряков. - Я понимаю, что тебе сейчас тяжело и муторно, в особенности от меня...
- Да, - сказал Илларион. - В особенности.
- .. Но ты все равно послушай. Эти сволочи тоннами перекачивают за бугор стратегическое сырье.
Тоннами! Распродажа Родины. Эта тема давно у всех на устах. Надоело уже, но ведь это правда! Что же нашим детям останется?
- Хреновый из тебя замполит, - сказал Забродов и, согнувшись, потер растянутую лодыжку. - Эхе-хе... Неубедительно говоришь. Говоришь, а сам стесняешься. Это потому, что друзей подставлять - постыдное занятие!
- Да! - выкрикнул Мещеряков, снова вскакивая и принимаясь бегать из стороны в сторону.
- Да! - повторил полковник, резко останавливаясь напротив Иллариона. Стыдно! Мне вообще стыдно, что я живу на свете и ношу полковничьи погоны! Если бы ты знал, до чего мне стыдно выслушивать некоторые приказы! А особенно эти приказы выполнять...
- Ты только жалости от меня не жди, - сказал Илларион. - Как-то не приучен я жалеть взрослых, вполне здоровых дяденек в полковничьих погонах. Тоже мне - узник совести.
- Да пошел ты на..! - совсем рассвирепев, заорал Мещеряков.
- Вот это уже разговор, - сказал Илларион. - Ладно, полковник, замнем для ясности. Прощено и забыто. Если бы я не думал так же, как ты, я бы давно уже был в Москве. Просто в следующий раз ты мне прямо говори, в чем дело, а не проявляй заботу о моем здоровье, как председатель месткома, у которого в середине зимы горит путевка на Таймыр.
- Да, - буркнул Мещеряков, - а ты меня пошлешь подальше.
- Ну, и переживешь, - сказал Илларион. - Я ж не твой подчиненный, так что авторитет не пострадает.
- Дело пострадает, - вздохнул полковник.
- Дело... Кстати, о деле, - оживился Илларион, - что вы собираетесь делать дальше?
- Кто это - мы?
- Ты и твой Сорокин.
- Лично я - ничего. А Сорокин, как я понимаю, вцепится в этот заводик мертвой хваткой, да и в ФСБ кой-кому мало не покажется.
- Ага. А что с Ригой?
- А что с Ригой? Где мы, а где та Рига! Руки у нас коротки!
- Но ведь второй конец цепочки там! Если не накрыть всю эту шайку, они найдут другого поставщика, только и всего.
- Это, брат, дело латвийских властей. А уж станут они этим заниматься или нет - вопрос. Вольфрам-то не их.
- Не их, это верно.
Илларион встал и зачем-то полез в кабину. Heкоторое время он копался там, что-то невнятно бормоча и брякая железом. Мещеряков терпеливо ждал, прислонившись спиной к теплой решетке радиатора. Он сидел точно посередине бампера, и фирменный мерседесовский значок обрамлял его голову, как нимб. Наконец, Забродов закончил копошиться в кабине и вернулся. Он сел рядом с полковником, перебирая и разглаживая на коленях какие-то бумаги.
- Руки, говоришь, коротки, - не отрывая взгляда от бумаг, полувопросительно сказал он.
- Коротки, - согласился Мещеряков. - Это что там у тебя?
- Путевой лист, - сказал Илларион, - накладная... Даже паспорт с визой. Сто лет не был на Рижском взморье.
- Ошалел, что ли? Дай-ка посмотреть.
Мещеряков взял у Иллариона бумаги и бегло просмотрел их одну за другой.
- Они же все фальшивые, как трехдолларовая купюра. Ты что, вот с этим собираешься пересечь Латвию?
- Липовые документы - не беда, - легкомысленно сказал Илларион. Главное, чтобы купюры были подлинные.
И он развернул перед носом у Мещерякова веер стодолларовых бумажек.
- Это еще что? - спросил тот.
- Впервые вижу полковника, который не узнает доллары, - восхитился Илларион. - Надо написать об этом в какой-нибудь научный журнал. Тебя немедленно заберут в исследовательскую лабораторию.
- Понес, понес, - со вздохом сказал Мещеряков.
- Это, друг Андрюша, - пояснил Илларион, - хлеб беззакония и вино хищения. Я тут, знаешь ли, даром времени не терял и сколотил кой-какой капиталец. Рижское взморье всегда было довольно дорогим курортом, а уж теперь-то - и подавно.
