Чарльз Шеффилд - Неподражаемый доктор Дарвин
Ньюландс стоял почти у самого края косы, которая в том месте уже превратилась в высокий отвесный утес. Внизу шумело море. Дальше, к югу, линия берега изгибалась внутрь полуострова. Пройдя пятьдесят футов, трое охотников за вампирами оказались на площадке, откуда открывался отличный вид на башню, где находились покои Хелен. За ней, почти невидимые, темнели очертания центральной части дома и северной башни.
Дарвин призвал своих спутников остановиться. Солборн обвел взглядом сумрачный безмолвный горизонт.
— И что теперь? Ничего не видно.
— Возможно, придется слегка подождать. Смотрите вон туда. — Мясистый палец Дарвина указывал на южную башню, где на белом камне темным пятном смутно вырисовывалось верхнее окно.
Том Солборн нахмурился, а Поул положил руку на один из двух заткнутых за пояс пистолетов. Так легко было вообразить черную фигуру, нависающую над занавешенным окном или ползущую вверх по гладкой стене. Пусть легенды и гласят, что свинцовая пуля от вампира не спасает, попробовать все-таки стоило.
Ожидание растянулось на добрых двадцать минут. Холодало, всех троих начала пробирать дрожь. Еще несколько минут — и безмолвие ночи нарушил резкий треск, доносящийся из верхнего этажа белой башни.
— Уже скоро, — выдохнул Дарвин.
— Где же, где? — Солборн осматривал башню сверху донизу. — Что это? И как оно проникнет внутрь?
— Не внутрь. — Словам доктора аккомпанировал новый звук — на сей раз жужжание наматываемого на ворот шнура, — Не внутрь. Наружу.
Внезапно тяжелые занавеси окна разъехались в стороны, и на море упал луч света, слабый и неясный в туманной дымке, что по-прежнему вилась над берегом. Примерно через двадцать секунд занавеси задвинулись, и луч исчез, но еще полминуты спустя появился снова.
— Теперь. — Дарвин уже бросился назад к дому. — Пока Хелен занята. Скорее.
Остальные поспешили за ним через парадный вход и дальше вверх по левой лестнице. Проходя мимо спальни ошарашенной их внезапным появлением Джоан Роулэнд, доктор на секунду задержался, чтобы прижать палец к губам.
— Теперь потише. — Он медленно и осторожно начал приоткрывать дверь в южную башню. — Я заранее удостоверился, что замка тут нет, но любой шум нас выдаст. Держитесь ближе к стене.
Совет оказался кстати. Трое заговорщиков в полной тьме поднимались по спиральной лестнице. Вверх через гостиную и кабинет, вверх через пустую спальню. Наконец они оказались на последнем пролете, ведущем в гардеробную. Дарвин чуть помедлил перед закрытой дверью, а затем быстрым движением распахнул ее настежь. Солборн с Поулом ворвались в комнату вслед за ним.
Гардеробная явилась их взглядам смешением света и тени. Яркие вертикальные полосы обрамляли прямоугольники непроглядной тьмы. Но стоило доктору решительно ухватить одну из черных фигур и развернуть ее, как та превратилась в высокое зеркало. Двенадцать зеркал были специальным образом расставлены так, чтобы улавливать свет четырех массивных ламп и отражать его единым лучом.
Хелен Солборн скорчилась на полу перед окном. На звук открываемой двери она повернулась, выронив шнур, которым открывала и закрывала занавески. Дарвин шагнул вперед, подобрал шнур и резко задвинул тяжелые шторы.
Хелен так и осталась стоять на коленях. Лицо ее побледнело и исказилось. Девушка не произнесла ни слова, но отшатнулась в испуге, когда Поул обвиняюще завопил:
— Вредительство! Богом клянусь, вредительство! Вы заманиваете корабли, чтобы они разбивались о скалы! Обманываете моряков ложными огнями! Ей-ей, ни за что бы не поверил, если б не видел своими собственными глазами.
— И не верьте. — Дарвин затушил три лампы, оставив гореть только одну, и повернулся к Томасу Солборну, так и стоящему в дверях с открытым ртом. — А вот и ваше пропадающее масло. Скажите, за последние несколько месяцев у этих берегов терпели крушение корабли?
Солборн покачал головой, ошалело глядя на сестру.
— Выходит, Джейкоб, вредительство тут ни при чем, — продолжал доктор. — Как и вампиры. Нет, тут дело может обернуться гораздо серьезнее. Это сигналы — свет усиливается посредством отражающих поверхностей. Должен сделать вам комплимент, мисс Солборн, вы мастерски овладели искусством коллимации [41] и фокусировки света. — Он обвел рукой расставленные зеркала. — Но теперь все закончено. Быть может, в таком случае нам стоит последовать совету барда: «Давайте сядем на пол и припомним предания о смерти королей»? [42]
— Да нет же! В наши намерения вовсе не входило никаких смертей! — Голубые глаза девушки широко распахнулись. — Вы все знаете. Как? Откуда? Вы же только сегодня приехали. Кто вам сказал? И что вам сказали?
— Никто мне ничего не говорил. Все открылось не из одного какого-то конкретного крупного события, а из постепенного накопления множества мелких. Теперь же необходимо, чтобы и ваш брат все узнал. — Дарвин сделал паузу; Хелен молчала, и он продолжил: — Полноте, Хелен Солборн, будет гораздо лучше, если он услышит правду именно от вас.
Она покачала головой и обернулась к брату.
— Нет? Очень хорошо. — Дарвин отставил три зеркала, придвинул стоявшие за ними кресла и жестом предложил всем остальным садиться. — Похоже, придется начинать мне. Вы же, мисс Солборн, можете поправить меня, если сочтете необходимым.
Ваш брат обратился ко мне, тревожась исключительно о вашем здоровье. Он боялся, что вы попали под чье-то дурное влияние. Должен признать, первое выдвинутое мной предположение оказалось таким же необоснованным, как и его версия о бессмертных чудовищах Трансильвании. Ибо я вспомнил о докторе Франце Месмере [43] из Вены, «животный магнетизм» которого позволил ему за последние несколько лет достигнуть поразительных успехов в области управления человеческой волей. — Доктор оглядел Хелен Солборн, и в его глазах явственно сверкнул веселый огонек. — Эта теория не вынесла первой же встречи с вами и профессором Рикером. Я рассудил, что скорее вы управляете им, чем наоборот.
Тем не менее я вынужден был самым серьезным образом отнестись к опасениям вашего брата, что вы оказались рабой каких-то злых обстоятельств. Подозреваю, он может остаться при этом же мнении и после того, как узнает все. Но я с первого взгляда понял: вами не владели — и не владеют — никакие демоны, кроме ваших же собственных. На вас лежит печать вполне определенного заболевания, известного медицинской науке: острого переутомления. У вас вид человека, уже много недель не знавшего отдыха. То есть, исходя из фактов, женщины, которая по ночам вместо того, чтобы спать, подает сигналы кораблям в море.
— Контрабандисты! — воскликнул Поул. — Они возят товары вдоль Чезилской косы и дальше, во Флит!
— Именно, Джейкоб. — Дарвин все еще следил одним глазом за Хелен Солборн. — Но эти контрабандисты перевозят весьма необычный товар. Помните, еще в тот первый вечер в Бирмингеме мы узнали, что семейство Солборн не знает недостатка в деньгах. Можете ли вы представить себе, чтобы госпожа Ньюландса, барышня с «крайне независимым умом», оказалась замешана в торговле табаком, нантским бренди или алансонским кружевом? У нее вполне хватит денег купить их законным образом на собственные средства.
— Наш груз куда ценнее любых кружев, — отрывисто произнесла Хелен. — Дороже золота и рубинов. Брат, я редко прошу тебя о чем-либо, но заклинаю: не доводи дело до суда. Обещай мне — и я все тебе расскажу.
Так и не сев, Солборн в замешательстве глядел на сестру.
— Он не может пообещать того, что не понимает, — мягко произнес Дарвин. — Сперва расскажите, мисс Хелен, а уж потом выскажите свою просьбу.
— Не могу, — покачала головой Хелен, но поникла под твердым взглядом доктора. — Впрочем, надо… Хорошо, я все расскажу.
Она глубоко вздохнула.
— Том, ты и не представляешь, как ужасно, что ты считал меня преданной рабой этого… шарлатана Рикера. Он ничто, пустое место, просто посредник. Все, что я делаю, я делаю по собственному выбору, а не из подчинения чужой воле. И началось это не два месяца назад, с поездки в Бристоль, а на целый год раньше, когда я была во Франции. Там я увидела невообразимую нищету, отчаявшихся, жалких людей, низведенных до животного состояния. Зато в Париже я познакомилась с группой других людей — мужчин и женщин, — которые жаждут добиться во Франции того, чего недавно достигли американские колонии: свободы.
— Бунт!
— Нет, брат, не бунт. Революция. Эти люди не могут высказываться открыто: король Людовик, с виду такой беспомощный и вялый, окружен мнительными и кровожадными придворными и советниками. Встречи нашего общества приходится проводить тайно: в церквях, в парижских катакомбах, в чистом поле, при свете солнца или свете луны, а то и при свечах. И все равно риск очень велик. Когда опасность разоблачения становится слишком сильной, остается только один выход: подозреваемый должен покинуть Францию, бежать в другие страны. Я помогала беглецам найти убежище. — Хелен Солборн подошла к брату и взяла его за руку. — Том, я обманывала тебя по одной-единственной причине: ради спасения человеческих жизней.
