Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной
— Дионисий, сейчас тебе просто необходимо быть предельно внимательным к себе, к своей духовной жизни. Я всегда стараюсь предупредить людей, которые решаются креститься, что это в высшей степени ответственный шаг. Сам Господь предупреждает нас, говоря о человеке, из которого изгнан бес. Этот бес ходит и скитается, не находя себе приюта, пока не решает вернуться обратно. И вот, если он находит прежнее жилище пустым и чисто прибранным, то приводит с собой еще семь злейших бесов, и становится человеку гораздо хуже прежнего. Это тоже закон духовной жизни. Есть в миру такая поговорка: природа не терпит пустоты, она и к нашему случаю подходит. В Крещении душа человека очищается, и бес, имевший до той поры определенную власть над ней, многого лишается, то есть по сути изгоняется. Но это освободившееся место необходимо заполнить. И чтобы оно не было заполнено злейшими бесами, необходимо там присутствие Духа Святого. Дух же стяжается постом, молитвой и таинствами церковными. А от прежних страстей необходимо избавляться.
— Батюшка, я постараюсь.
Я встал на колени, а отец Михаил накрыл меня епитрахилью и прочитал разрешительную молитву. Я не мог подняться с колен несколько минут: случилась нечто уже знакомое мне, когда теплая волна подкатывает к груди, и невозможно сдержать слез, когда испытываешь невероятную легкость, когда так хорошо, что хочется поделиться этим счастьем с каждым человеком на земле. Рука священника мягко легла мне на голову, я вспомнил маму. Немного успокоившись, я попросил отца Михаила уделить мне еще немного времени, и мы сели на деревянные стасидии[24], стоявшие вдоль стен храма.
Я рассказал отцу Михаилу все, что касалось мамы: все сны, а потом и то немногое, что знал о ее смерти.
Священник надолго задумался, что-то усиленно перебирая в памяти. Наконец он спросил:
— Какого числа, ты говоришь, маму убили?
— В ночь с 7 на 8 мая.
— Нет, вряд ли, хотя… — пробормотал отец Михаил. — Подожди минутку, — это уже было сказано мне, а батюшка стремительно ушел в алтарь. Вернулся он в большой задумчивости, неся в руке какую-то книгу. — А ты знаешь, раб Божий Дионисий, что матушка твоя погибла в Пасхальную ночь?
— Нет, — изумленно протянул я в ответ.
— Видишь ли, Пасха очень редко бывает так поздно, я и засомневался, решил проверить. Вот в этом справочнике, — кивнул он на книгу, — вся пасхалия за этот век. Ошибки быть не может. Собственно, на мысль о том, что это ритуальное убийство, меня натолкнуло твое описание происшедшего.
— Ритуальное? В смысле? — я ровным счетом ничего не понимал.
— Ты с Луны свалился, парень? — в свою очередь изумился священник. — Ни разу не слышал о религиозных сектах, практикующих человеческие жертвоприношения?
— Слышал, но разве это не журналистские выдумки?
— Ах, если бы, — вздохнул отец Михаил. — В случае с твоей мамой все очень похоже на сатанистов.
— Сатанистов? Вы серьезно? Это вы про этих быдловатых подростков в майках с черепами, пишущих на заборах «сотона the best»? Вы шутите?
— Да уж какие шутки, Денис, какие шутки. Эти подростки лишь исходный материал, из которого делают настоящих адептов реальных сект. Они уже не будут писать глупости на заборах, да и внешне постараются не выделятся. У них уже другие игры — взрослые. Так, давай по порядку. Ты ничего не слышал о том, что твоя мама была верующей?
— Нет, ни я не слышал, ни отец не говорил.
— Ну это еще ни о чем не говорит. Времена тогда были такие, что редко кто не скрывал своей веры. У тебя, кстати, матушка кем работала?
— Инспектор детской комнаты милиции.
— Ну вот видишь, работа с детьми — важный идеологический участок. Она была членом партии?
— Нет. Я как-то спросил ее об этом, она ответила, что недостойна быть в рядах этой организации.
— Ну понятно, — криво ухмыльнулся священник. — «Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли», послание апостола Павла к Евреям… Да, это даже не вопрос кто и кого был не достоин. А папа твой где работал?
— Офицер, член партии.
— Ну вот видишь! Не могла матушка твоя открыто Христа исповедовать. Хотя бы ради мужа не могла, да и ему вряд ли что-то говорила. Он же неверующий был тогда?
— Да, — вздохнул я.
— Теперь ясно, почему мама твоя в ту ночь не ночевала дома, почему подменилась с дежурством, да и где дежурить она должна была, тоже, небось, догадываешься, — я утвердительно кивнул. — Теперь смотри, нашли ее за городом, что вполне соответствует тому, что сатанисты чаще всего устраивают свои оргии за чертой города — там спокойнее, легче найти уединенное место. Тело мамы нашли не там, где убили. Опять понятно: им не нужно выдавать место расположения своего «храма». Ну и ряд других признаков. Собственно, мне пока добавить нечего. Можно что-то определенно утверждать, имея то старое уголовное дело на руках.
— Я уже попросил следователя, который мне помогает в Москве, чтобы он навел справки.
— Тогда подождем, Денис, не будем гадать на кофейной гуще. Но то, что мама тебе помогает, помогает прежде всего своей молитвой, для меня факт. Я почти уверен, что ты жив еще только благодаря заступничеству твоей матушки. Помолись о ней — уверен, что ей будет очень приятно.
— Батюшка, у меня мурашки по коже. Вы так говорите, как будто она… Ну, жива.
— А какая же она?! — изумленно спросил священник. — Ты разве не понял, что мама твоя усиленно молится за тебя, сопереживает и милостью Божией следит за тобой, участвуя в твоей судьбе?
— А я думал, что это мистика все. Ну там спиритизм, духи мертвых и прочее, — оторопел я.
— Э-э-э-э, Денис. Подожди! Давай не будем валить все в одну кучу! Для нас, людей православных, является фактом, что душа после смерти не умирает. Над ней вершится предварительный суд, и душа по делам человека в его земной жизни определяется либо в Царствие Небесное, где пребывает в блаженстве, созерцая Господа, либо во ад, где, как сказано в Писании «плач и скрежет зубов». Душа, находящаяся в Царствии Небесном, может молитвенно обращаться ко Господу, прося за тех, кто ей дорог, кого она любит и помнит. Господь же, по любви Своей, не отказывает искренне просящим у Него. Мы, в свою очередь, можем и должны молиться Богу о душах наших умерших близких. И эти молитвы очень радуют не только Господа, но и наших ушедших любимых. Что же касается спиритизма, оккультизма и прочего, то никакого отношения к Богу это не имеет. Это есть не что иное, как вхождение в духовный мир с черного хода. И встречают человека там отнюдь не Бог и святые, и не ангелы, а бесы. И все эти «доказательства» того, что спирит общается непосредственно с душой умершего человека, основанные на том, что, дескать, открываются в глубоко интимные подробности из жизни усопшего, рассчитаны, прости меня, на очень недалеких или слишком доверчивых людей. Вся эта информация объясняется до смеха просто. Человека по жизни сопровождает не только ангел-хранитель, но и бес, можно сказать, бес-искуситель. Он ничего не забывает, а живет вечно. Так, скажи на милость, какую трудность для него представляет изложить эти подробности спириту? Да он может такое рассказать, что и сам человек о себе не знает! Или вот иногда говорят о том, что один человек вдруг «вспоминает» какие-то очень личные подробности из жизни другого, жившего несколько сотен лет назад. Из этого делается «гениальнейший» вывод о переселении душ! Но почему-то никому не приходит в голову гораздо более простой ответ: этих двух людей «обслуживает» один и тот же «бес-куратор». Так что, Дионисий, помолись о своей матушке, можешь просто своими словами.
— Так мама, получается, в Царствии Небесном? То есть в раю?
— Денис, кто тебе сможет наверняка ответить на этот вопрос, кроме Самого Господа? Я могу сказать лишь одно: умереть в Пасхальную ночь после Причастия Святых Христовых Таин — это мечта каждого искренне верующего христианина. Такого сподобляются единицы. Если же твою маму убили сатанисты, которые обязательно требуют от христианина отречения от Христа и убивают в случае отказа, то раба Божия Елена — мученица за Христа. И тогда никакого сомнения быть не может в том, что сподобилась она одной из самых высоких наград у Господа, ибо нет подвига выше мученической смерти ради Христа или ради ближнего своего.
Когда мы вышли на улицу, уже почти стемнело. По московским меркам был чудный теплый вечер. Мы попрощались, и я поехал в Пилью. Приехав домой, я первым делом позвонил отцу и рассказал новость относительно гибели мамы. Отец надолго замолчал, потом, наконец, ответил:
— Да, сынок, только сейчас я начинаю понимать, сколько маме пришлось пережить от меня. Насколько я был черствым и невнимательным по отношению к ней, к ее проблемам, переживаниям и заботам. Мне все казалось, что в нашей семье больше всех достается мне: я главный, я на передовой, я кормилец, и мои проблемы для всех должны быть на первом месте. Какая-то минимальная доля истины, конечно, была в таком подходе. Ты же знаешь, как в те времена обходились с неугодными офицерами: ракетные войска плотной сетью покрывают всю территорию страны — было предостаточно гнилых мест, куда можно было перевести опального офицера. Я, откровенно говоря, всегда этого опасался. И боялся я не за себя, а в первую очередь за вас с мамой. Но, конечно, это меня не оправдывает. Я прекрасно помню, как мама пыталась достучаться до меня, намекнуть о своих чувствах, о своей вере, делала это очень осторожно, боясь моей гневной реакции, пытаясь прощупать мое отношение к этому вопросу. Я же клеймил в духе партийных съездов церковь, называл верующих тупыми дегенератами, говорил что-то о том, что не допущу, чтобы в моем доме была эта гадость и тому подобное. Вспоминать противно! Как подумаю, что маме пришлось пережить, становится тошно…
