Рут Ренделл - Никогда не разговаривай с чужими
— Я нахожу все это ужасно беспокойным, Люси. Я имею в виду притворство и возможные последствия в целом.
— О дорогой! Успокойся, ничего не случится, я обещаю.
Фергус предупреждающе взмахнул рукой. Он первым заметил, что его младший сын был тут же, на кухне.
— Манго, а я и не заметил, что ты здесь. Ты давно? Слышал, о чем мы говорили?
— Да, — честно ответил Манго, доедая последний кусок грибной запеканки.
— Да? Так постарайся выбросить все из головы. — Другая ужасная мысль заставила его позабыть о Манго. — Люси, твой заказ! Ты должна заказать им двухместный номер!
Люси залила горячей водой кофе в кофейнике.
— Если ты хочешь, чтобы Манго выбросил это из головы, тебе лучше помолчать, пока он не уйдет.
Если до этого Манго не обращал внимания на предмет спора родителей, то после такого предупреждения ему захотелось понять, в чем, собственно, интрига. Но страдальческое выражение отцовского лица перевесило. Он потянулся за кружкой с кофе.
— Уже ухожу.
Ангус сидел, сгорбившись, за компьютером, коробочка с шоколадными трюфелями лежала рядом.
— Это тебе, если хочешь, — сказал Манго, протягивая ему кофе. — Если пойдешь вниз, пошуми немного. Упади, что ли, с лестницы или еще что-нибудь.
Поднявшись в свою комнату, он принялся изучать последнюю шифровку Штерна. Как всегда, она начиналась и заканчивалась цифрами — 9 перед рядом букв и 1132 в конце. Предыдущие две, над которыми он тоже уже порядочно бился, начинались с 5 и 17 соответственно и заканчивались 931 и 1003. Самая первая такая шифровка из тех, что он видел, появилась после того, как Московский Центр обнаружил, что Запад завладел шифровальной книгой Гая Паркера. Она начиналась с 4, а заканчивалась 817. Что они вообще обозначали, эти числа? Только то, что он видел. Начальные числа были всегда очень маленькими, конечные — большие. Он никогда, к примеру, не видел конечное число меньше 700, но и больше, чем 1258, тоже не было.
Возможно ли, что последние цифры были номером дома? Только в Северной Америке номера домов доходили до таких высот. А если номер телефона? Это более вероятно, но загвоздка в том, что здесь в городе после четырехзначного кода всегда шли шестизначные числа, или совершенно произвольный трехзначный номер следовал за более или менее фиксированным трехзначным номером. Так 931 и 817 могли быть последними цифрами в общих десятизначных номерах…
Манго подошел к окну, чтобы закрыть его на ночь. За последнюю неделю сильно похолодало. Конечно же, в Корфу такого не ожидается. Там не будет густых облаков, цепи гор не скрываются в тумане, их покрытые снегами вершины сияют в лунном свете, белые ледники сползают медленно вниз, небо зеленое, как мрамор, появляется… Где оно появляется, он не придумал.
На другом берегу реки Шот-Тауэр одевали в строительные леса. Есть у него время, чтобы составить шифровку для Единорога? Надо, чтобы он разузнал, что и как. Но похоже, что времени нет. Он еще не собрался.
Из-за угла с Хилл-стрит показался Грэхем в своей неизменной футболке с осьминогом и даже в это время в умопомрачительных солнечных очках Черные волосы падали на лоб. Манго поднял приветственно руку, и Грэхем помахал в ответ. Затем он бросил сигарету и затоптал ее.
6
Никогда в жизни он не боялся полицейских. Всегда было ощущение, что они на его стороне, да так оно и было со времени смерти Черри. Вероятно, единственным утешением его и родителей была поддержка полиции, сознание того, что они объединились против человека, который разбил и уничтожил их счастье. Марка Симмса, если они только знали это.
Средних лет ничем не примечательной внешности мужчина и молодая хорошенькая женщина. А почему, собственно, он подумал, что они из полиции? Он был в этом уверен с первого момента, как они вышли из обычной машины без мигалки, без каких-либо других опознавательных знаков спецмашин. Вероятно, потому, что шофер, оставшись в машине за рулем, своим бесстрастным взглядом напомнил ему шофера полицейской машины из того времени, шестнадцать лет назад. Но сейчас они здесь из-за его собственного вмешательства в действия банды, подумал Джон, когда увидел, как мужчина уверенно открыл ворота и пошел по короткой тропинке к входной двери. Это тоже указывало на то, что они из полиции. Любой другой мужчина открыл бы ворота для женщины и пропустил бы ее вперед.
Зазвенел дверной звонок. Хоть Джон знал, что так и должно быть, его звук заставил вздрогнуть. «Боже, какой же я дурак — подумал он. — Они пришли ко мне, потому что из всех мужчин города я единственный, кто имеет самые большие претензии к Питеру Морану. Я его главный враг. Каким-то образом они нашли записку и каким-то образом раскрыли, что Питер Моран неизвестен банде. Будет хуже для меня, если я солгу…»
Почти сразу мужчина сказал — после того как поздоровался и представился инспектором-детективом Фордвичем, — что ему не о чем беспокоиться. Вероятно, его лицо выглядит обеспокоенным, подумал Джон. Они, вероятно, говорили так всегда, прежде чем арестовать, и это ничего не значит. Джон пригласил их войти и провел в гостиную. Инспектор показался ему знакомым. Это смутное чувство узнаваемости переросло в уверенность, когда Фордвич сказал.
— А я был в этом доме раньше, шестнадцать лет назад. Я тогда был констеблем. Не уверен, что вы меня помните.
— Да, нет. Мне кажется, что я вспомнил вас, — ответил Джон.
Вероятно, он тоже изменился, как и этот мужчина. Им обоим сейчас под сорок, и если время не сделало их толстяками, оно уплотнило их мышцы и утолщило кости, бросило седины в волосы. Черты лица несколько расплылись, глаза потускнели. Как контраст, девушка, которую он представил как детектива-констебля Обри, выглядела удивительно молодо. Светловолосая, со свежим лицом, оживленная и энергичная.
Джон беспомощно переводил взгляд с одного на другую, не в состоянии чего-нибудь придумать, чтобы продолжить разговор. Он был убежден, что Фордвич будет с ним играть, держа его в неизвестности, прежде чем дойдет до дела.
— Можно нам присесть?
Джон кивнул. Сейчас он вспомнил детектива лучше. В те дни это был энергичный и живой молодой человек. Он вникал в каждую мелочь их домашней жизни, использовал любой шанс в расследовании, расспрашивал, кропотливо наводил справки и, по-видимому, обладал интуицией и был честолюбив. Его честолюбие, вероятно, сыграло роль в продвижении по службе, но не настолько, чтобы подняться высоко и оставить эту «тихую заводь», которой можно было считать их город.
— Мистер Гриви, у вас есть какие-нибудь мысли, зачем мы здесь? — наконец перешел к делу детектив.
— А что, они должны быть? — Такой осторожный ответ-вопрос полиция, вероятно, слышит часто.
— Нет, если я правильно вычислил, и ничего еще в прессу не попало.
Джон плотно зажмурился. Сразу же на ум пришел Питер Моран. Что-то случилось с ним?
В первый раз заговорила девушка. Ее голос был таким же свежим, как и лицо, мелодичным, но довольно напряженным.
— Думаю, вам все еще больно вспоминать, хоть и случилось все так давно.
Так давно? Что она имела в виду? Даже для особы ее возраста события двухдневной давности не могут быть слишком давними.
— Я объясню, зачем мы пришли, мистер Гриви. В Бристоле арестовали мужчину. Он обвиняется в убийстве молодой женщины. Есть вероятность, что позже его также обвинят в убийстве еще одной девушки и вашей сестры Черри.
7
Марк Симмс, они арестовали Марка Симмса. Джон внимательно посмотрел на полицейских и попытался что-то сказать, но от потрясения дрожали губы.
— Это для вас неожиданность, — сказала девушка-констебль.
Фордвич был менее предупредителен. Он заговорил сначала горячо, нетерпеливо, но затем его речь стала официальной и бесцветной.
— Обвиняемый — мужчина, который жил здесь раньше, приблизительно шестнадцать лет назад. На учете он не состоял, у него даже была приличная работа на одной из фабрик в Руксетере. После того как он отсюда уехал, он попал в психиатрическую лечебницу, где и провел несколько лет.
— Как его зовут? — спросил Джон хриплым от волнения голосом.
— Думаю, я могу вам это сказать. Все равно завтра его имя появится в газетах, так как дело будет рассмотрено в суде сегодня днем. Его зовут Мейтленд, Родни Джордж Мейтленд. Он сын того человека, у которого работала ваша сестра.
Они задержали не того. Он смог спросить имя убийцы, собрав последние силы, теперь же они вновь покинули его, и если он сейчас заговорит, голос прозвучит, он был в этом уверен, как карканье. Фордвич продолжал объяснить причину их визита. Они хотели проинформировать его в первую очередь как единственного оставшегося в живых на сегодняшний день родственника и предупредить его, что могут вызвать в полицию для дальнейшего расследования, и Государственному суду он тоже, вероятно, потребуется как свидетель.
