Елена Арсеньева - Помоги другим умереть
Олег так прижал ее к себе, что у Жени пресеклось дыхание.
– Ох, боже мой, – прошептал глухим, незнакомым голосом. – Я тут совсем было с ума сошел. Не поседел, ну-ка, погляди?
Наклонился, а когда Женя доверчиво подняла к нему лицо, припал к ее губам.
Она задохнулась, повисла в его руках, ничего не сознавая. Небо опрокинулось, что-то больно вдавилось в спину, но тотчас Женя забыла обо всем, ощутив его руки на своем теле.
Они вцепились друг в друга, обезумев от пережитого, повинуясь сейчас не столько страсти, сколько инстинктивному желанию как можно скорее разжечь в сердцах и телах искру жизни, почти угасшую этой мучительной ночью. Было не до того, чтобы снимать с себя одежду, но тела, спаявшиеся друг с другом, ощущали это соприкосновение не менее остро, чем если бы они были обнажены. Несколько мгновений торопливых, исступленных судорог, острое, как боль, наслаждение – и они замерли, лишь изредка слабо, конвульсивно вздрагивая, не размыкая рук, не открывая глаз, ловя дыхание друг друга, не чувствуя своего каменистого, грубого ложа, – не чувствуя ничего, кроме сокрушительного, блаженного покоя.
Солнце уже начало клониться к закату, когда они ушли с берега. Одежда выглядела изжеванными тряпками, потому что, утолив первый, торопливый голод, они все-таки разделись, устроили из своих вещей некое подобие постели и улеглись на нее, предавшись долгой, неспешной любви. Костер разожгли – теперь можно было поддерживать медленное пламя, неторопливо ворошить угли, подбрасывать новые и новые поленья… Они уже успели узнать друг друга и теперь наслаждались не открытиями, а утверждением этого знания. Ничто за кромкою колючего галечника не существовало для них в те минуты, плавно перелившиеся в часы. Вечно, ритмично вздыхала река в такт их дыханию, ветерок ласкал разгоряченные тела, заставляя их содрогаться – и теснее, еще теснее приникать друг к другу в поисках все того же животворящего огня.
Изредка проносились над головами птицы, и одна – сорока с золотисто-зеленым, нарядным отливом восхитительного оперения – села на коряжину и долго косила бусинкой глаза на бьющиеся в судорогах тела, исторгающие хриплые крики, – бесстрашно смотрела, и только когда Олег, перекатившись на камни, бессильно раскинул руки, птица вспорхнула, вспугнутая, и, сделав прощальный круг, улетела к лесу, откуда тотчас разнесся пронзительный, захлебывающийся стрекот.
Они посмотрели друг на друга – и зашлись в бессильном хохоте.
– Теперь всем расскажет! – выдохнула Женя. – Всему лесу!
– Да, проходу нам точно не дадут, – усмехнулся Олег. – Придется убраться, пока тут не собрались все лесные обитатели, а то еще притащатся твои знакомые, медвежье семейство, в качестве полиции нравов, а у меня в обойме выстрела на два осталось.
– А запасная?
– А запас карман уже не тянет. Я все за ночь расстрелял. И зря, как выяснилось. Тебя не нашел, зато спугнул, похоже, всех, кого только мог. Единственное, что теперь остается, – это подозревать, зачем Корнюшин явился на свою дачу. Думаю, тот человек, которого он так чувствительно приложил, – его подельник, по-нынешнему – бизнес-партнер. Знать бы еще, в каком бизнесе! Они не поладили, повздорили, Корнюшин его успокоил – неведомо только, навсегда или на время.
– На время, – сказала Женя. – Когда ты ринулся в лес, я вернулась в дом, но того человека в комнате уже не было. Он прятался в соседней, а когда начал открывать дверь, я от страха потеряла голову и ринулась прочь. Вдобавок он включил прожектор, освещающий сад, и мне просто некуда было деться, кроме как бежать в тайгу.
– Понятно, – протянул Олег. – Во всяком случае, хотя бы на время Корнюшин от подельника освободился. Конечно, точно сказать нельзя, но, по-моему, у него здесь была назначена еще одна встреча, на которую он хотел явиться без партнера. Я слышал шум мотора, потом голоса – вскоре после полуночи, но еще до того, как ты закричала. Потом, когда я начал стрелять, катер ушел, однако еще дважды пошумливал у берега ночью, словно пристать не решался. Вообще этой ночью в тайге было большое движение! Но если тут намеревались что-то сгрузить, я их, конечно, напугал своей пальбой. Вполне может быть, конечно, что это никакого отношения к Корнюшину не имеет. Во всяком случае, ясно одно: у нашего гробовщика теперь два серьезных неприятеля: тот мужик, который валялся на даче, и тот, за которым я бежал, твой урод.
– Урод! – вскинулась Женя. – Тетя Катя так и сказала, помнишь: урод!
И замерла, нахмурясь. Это воспоминание о словах тети Кати вспыхнуло так ярко, что затмило другую картину, только что медленно оживавшую в памяти: человек лежит в углу комнаты, одна рука прикрывает голову, другая бессильно откинута… Что-то было в этом, что-то было… но что?
Женя сердито мотнула головой: нет, не вспомнить! И разочарованно взглянула на Олега:
– Но, судя по показаниям Гулякова, тот, кто убил Неборсина, – видный, красивый человек. Он что-то такое даже сказал: профиль, мол, как на медаль.
– Или их там целая банда крутится, или, как и предполагает наш друг Дима Грушин, который, боюсь, на нас с тобой уже во всесоюзный розыск подал, все эти убийства никак между собой не связаны. Цепь совпадений, не более! – отозвался Олег, но тут же осекся: – Хотя Алина… Да, все еще больше запутывается. А у вас там по разработкам, связанным с этими смертями, не мелькал никакой урод?
Женя прижала руку ко рту.
– Ваныч! – выговорила невнятно. – Как я сразу не вспомнила! Девчонки в манеже говорили, что Ваныч, один из подметальщиков, которые исчезли сразу после несчастного случая с Климовым, был на редкость уродлив. Они его жалели. Но как же он мог оказаться здесь?
– Думаю, без самолета не обошлось, – хладнокровно сообщил Олег. – На крайний случай, без поезда.
– Да это же бомж, бродяга, откуда у него деньги! – вскричала Женя, но потом сама поняла, что говорит глупости.
– Кстати, – прищурился Олег, – не много ли в этой истории бомжей? Ваныч, потом Гуляков… А он сам, тот Гуляков, из себя каков был? Ты его не видела?
– Нет, как-то не пришлось. А потом он пропал.
– Да, интересно. Дал какие-то показания – и сгинул. Теперь, значит, убийцу Неборсина можно искать только на основании его показаний. А если у него что-то со зрением? Если вообще извращенный вкус? Ишь ты, медальный профиль! Ну ладно, вставай, моя радость, пошли, труба зовет. Если мы упустили всех персонажей этого представления, может быть, еще не остыли хоть какие-то их следы?
* * *Так сказал Екклезиаст. Так сказал бы и я, да он успел раньше».
Из дневника убийцы* * *Таежную полосу, которая вчера представлялась Жене непроходимой, нескончаемой чащобой, они прошли за какие-нибудь сорок минут. Причем вся она оказалась испещрена паутиной едва заметных тропинок, в которых Олег совершенно свободно ориентировался.
– Ты что, бывал здесь раньше? – спросила наконец Женя.
– В доброе старое время, – сверкнул он улыбкой через плечо. – Хорошее местечко, особо памятное… Меня ведь здесь и убили.
Женя споткнулась.
Олег обернулся, подал ей руку:
– Не бойся. Сейчас я вполне живой, в чем ты недавно сама могла убедиться. Но тогда до города меня довезли уже не живым. Правда, повезло. Как раз в это время в военный госпиталь с показательными выступлениями приехала из обеих столиц бригада реаниматоров, напичканная всяческими новациями. Вынули парнишку с того света…
Женя резко шагнула вперед, прижалась, но Олег нетерпеливо отстранился:
– Без драм, ладно? Если ты даже шрама не заметила, то о чем вообще беспокоиться? – И опять двинулся вперед.
Женя промолчала. Ого, не нашла! Но почему-то постеснялась спрашивать.
Жутко! «Здесь меня убили…» Помнится, он говорил, что ранен был давно, лет десять назад. Сколько же ему тогда было: двадцать два, двадцать? Да, почти ровесник тех ребят, которые гастролировали по БАМу со своим забавным и опасным спектаклем, почти ровесник того парня, который из-за этого спектакля… Как странно мешается со смертью жизнь, как невыносимо! Дико думать, что Женя приехала бы в Хабаровск и бродила здесь одна, без Олега. То есть она никогда не встретила бы его, даже не знала бы, а на хабаровском кладбище…
Железная пирамидка с красной звездочкой и овальной фотографией молодого, смеющегося Олега так ясно возникла перед глазами, что она опять споткнулась.
Олег обернулся:
– Что? Да не думай, не думай ты о всякой ерунде! Думай лучше о том, как это ваш Ваныч мог здесь очутиться.
– Совпадение, – пробормотала Женя первое, что пришло в голову.
– О-ох, – вздохнул Олег. – Совпадение на совпадении сидит и совпадением погоняет. Пришли, кажется.
Да, пришли. Проволочный забор, а в нем калитка. Очевидно, та самая, в которую Женя ночью вылетела как пуля. И поскольку пуля не может влететь обратно в ствол, она бы тоже не вошла обратно в эту калитку без посторонней помощи.
