Кейт Аткинсон - Поворот к лучшему
Джексон полжизни провел в мундире, и это ему ничем не мешало, разве что утром не нужно было выбирать, что надеть, поэтому женщина в форме всегда казалась ему любопытным явлением. Ну конечно, не во всякой форме, нацисты, официантки и регулировщицы в счет не шли. Он попытался вспомнить, видел ли когда-нибудь Джулию в форме, так сразу было трудно придумать, какая бы ей пошла, она была не из тех, на кого легко подобрать костюм. За форму сходил черно-белый ансамбль Луизы Монро. На шее у нее билась жилка. От этого она казалась более уязвимой, чем наверняка была на самом деле.
Он так и не успел до конца продумать третий фактор, потому что именно в эту секунду женщина в этой конкретной форме его заметила и, потянувшись к посудомоечной машине, выхватила из нее большую плоскую тарелку и четким движением разрезала ею воздух, будто это была фрисби, целясь ему прямо в голову. Джексон пригнулся, и тарелка разбилась в коридоре, пролетев в открытую дверь. Прежде чем она схватила еще одну, он поднял руки вверх:
— Вы берете пленных?
— Чемпионка университета по метанию диска, — ответила она без всякого раскаяния за то, что чуть его не обезглавила. — Почему вы подкрадываетесь?
— Я не подкрадываюсь, я искал кого-нибудь, чтобы убрать у меня в квартире, — сказал Джексон, пытаясь сойти за беспомощного самца («Ничего трудного», — услышал он у себя в голове голос Джози). — Я увидел фургон и…
— Мы не уборщицы. Мы — горничные. — Она немного смягчилась. — Извините, я нервничаю.
Она села за стол и обхватила руками голову, кожа на них была красной и раздраженной, словно от дерматоза.
— Сегодня утром София, горничная, моя подруга, нашла убитого человека в доме, где мы прибираемся. Было ужасно, — скорбно сказала она.
— Ужасно, конечно, — откликнулся Джексон.
— Для такого нам платят слишком мало.
Деньги. По опыту Джексона, всегда неплохо начать именно с них. Он вынул из бумажника пять двадцатифунтовых банкнот и положил их на стол.
— Как вас зовут?
— Марийют.
— Так, Марийют, — Джексон щелчком включил электрический чайник, — как насчет чашки чая?
— Это молодая женщина, — терпеливо повторил Джексон, — мне нужно знать, есть ли она в ваших списках.
В офисе «Услуг» царило безразличие. Дежурная администраторша — судя по всему, единственный человек в здании — плохо говорила по-английски и прилагала все усилия, чтобы неправильно его понять. Он автоматически перешел на примитивный пиджин-инглиш, потому что в глубине своей наивной, полной пережитков души был уверен, что иностранцы не способны освоить английский, как он есть, хотя, конечно же, это у англичан нет способностей к иностранным языкам.
— Уши? Крестики? — громко сказал он.
Офис располагался в мощенной булыжником подворотне в двух шагах от Королевской Мили. Эдинбург уже давно умылся от сажи, но стенная кладка в этом месте была щедро покрыта черным налетом — памятка о закопченном прошлом столицы. Это была холодная, неприглядная нора, до которой почему-то не дошли руки ни у Просвещения, ни у застройщиков.
«Услуги» притулились между ресторанчиком (самозваным «бистро») и фестивальной площадкой № 87. Джексон заглянул в мрачное и подозрительное на вид бистро, где обедало несколько посетителей. И взял на заметку, что есть здесь не стоит. Площадка № 87 снаружи напоминала сауну, но внутри унылая группа американских старшеклассников играла «Кавказский меловой круг»[93] перед аудиторией из двух человек, которые, вероятно, зашли, как раз надеясь попасть в сауну. Джулия предупреждала его о «саунах» в Эдинбурге. «Никакие это не сауны, а сам понимаешь что».
Офис скрывался за непритязательной черно-белой дверью с дешевой пластиковой табличкой «Услуги — импорт и экспорт». На ней не было никаких восклицательных обещаний выполнить его желания. «Импорт» и «экспорт» — если и есть слова, покрывающие любой грех, то это они и есть. Над звонком висела камера видеонаблюдения, поэтому каждый, кто вставал перед дверью, подвергался тщательному осмотру. Он придал лицу самое благонадежное выражение и представился курьером. Еще никто недодумался спрашивать у курьеров удостоверение личности.
Он поднялся по лестнице и прошел по коридору, заставленному контейнерами с жидкими моющими средствами. На одном из них была надпись «Огнеопасно». На другом был нарисован черный череп со скрещенными костями, но надпись была на незнакомом Джексону языке. Он подумал о Марийют и ее огрубевших руках, как она орудует тряпкой, начищая раковину. На худой конец, он мог бы заявить на «Услуги» в санитарную инспекцию. По другую сторону стена была уставлена коробками с загадочной надписью «Матрешка».
Может быть, «Услуги» — преступный картель, подчинивший себе весь город. А зачем тогда эти распятия? Преступный картель под крылом Ватикана?
— У этой женщины в ушах были распятия, — объяснял Джексон администраторше. — Крестики.
Он взял у нее со стола ручку, нарисовал на стопке листков для записей распятие и показал на свои уши.
— Серьги, как у вас. — Он указал на серебряные кольца в ушах администраторши.
Марийют сказала, что не помнит девушки с распятиями в ушах. Под его описание «пять футов шесть дюймов, сто двадцать фунтов, светлые волосы» могла подойти половина ее знакомых.
— Например, я сама, — заметила она.
Или администраторша.
Джексон постучал по компьютерному монитору со словами:
— Давайте посмотрим здесь.
Девушка бросила на него угрюмый взгляд и нехотя взялась за мышку.
— Для чего она вам?
— Ни для чего. Я хочу знать, числится ли она у вас.
Джексон вытянул шею, чтобы увидеть экран. Девушка открыла файл, похожий на резюме, с фотографией в левом верхнем углу, но тут же его закрыла.
— Стойте, вернитесь, вернитесь к этому документу.
Это была она, он мог поклясться. Его утопленница.
— Она у нас больше не работает, — сказала администраторша со смешком, словно это была шутка. — Ее контракт расторгнут.
Она решительно закрыла файлы и выключила монитор.
— Женщина, которую я ищу, — отчеканил он, — мертва.
Джексон резанул себя по горлу ребром ладони. Девушка отпрянула. Он был не силен в жестикуляции. Вот с помощью Джулии у него могло бы что-нибудь получиться, никто не играл в шарады с большим энтузиазмом, ну, может, кроме Марли. Как изобразить мертвеца? Он скрестил руки на груди и закрыл глаза. Когда он их открыл, перед ним с вопросительным видом стояла экономка.
— Он сказал, что он — курьер, — саркастично сказала девушка за компьютером.
— Вы курьер?
— Я кое-кого ищу, — заявил Джексон, — одну девушку.
— Как ее зовут?
— Не знаю.
— Вы ее ищете, но не знаете, как ее зовут?
— Я могу предложить вам кого-нибудь другого, — сказала девушка за компьютером.
— Мне не нужен никто другой. Чем вы, в конце концов, занимаетесь?
Девушка наклонилась к нему через стол и с хищной улыбкой спросила:
— А чем бы вы хотели, чтобы мы занимались?
29
— В этой гостинице мест нет, — сказала полицейская, приставленная к Мартину.
Они сидели в машине перед моргом и ждали, пока штатский из управления, державший с ними связь по рации, найдет Мартину ночлег. Ночевать у себя, на «месте преступления», где утром было кровавое побоище, он бы не смог, даже если б разрешила полиция.
— У вас нет друзей, у которых вы могли бы остановиться? — спросила полицейская.
Нет, друзей у него нет. Она посмотрела на него с сочувствием. Конечно, есть брат в Шотландских границах, но его дом вряд ли можно считать убежищем, кроме того, вряд ли Мартину там были бы рады.
Клэр («констебль Клэр Депонио») была похожа на одну из тех полицейских, кто вчера пришел на помощь Полу Брэдли, но в форме они все были на одно лицо. Патрульная машина стояла почти в том самом месте, где столкнулись «хонда» с «пежо». Кто бы мог подумать, что сегодня это происшествие покажется ему таким ничтожным.
— Фестиваль, — сказала Клэр, отключив рацию, — ни в одном отеле нет мест.
Накануне суперинтендант Кэмбл передал Мартина сотруднику чуть пониже рангом («старшему инспектору Колину Сазерленду»). Сазерленд отвел («сопроводил») Мартина из дому в участок, где у Мартина взяли отпечатки пальцев (прямо как на той экскурсии Общества писателей), — инспектор заявил, что они нужны «для сравнения», но на этом сходство с экскурсией закончилось, потому что у него забрали всю его одежду, взамен дали одноразовый белый комбинезон и посадили в комнату для допросов. Его долго расспрашивали про отношения с Ричардом Моутом и о том, где он находился в момент его смерти. Мартин чувствовал себя арестантом. Ему принесли чай с крекерами, четко указывавшими на перемену в его положении. Розовые вафли и шоколадное печенье с прослойкой — для невинных членов Общества писателей, крекеры — для тех, кто ночует в сомнительных отелях с мужчинами, накачиваясь наркотой. («Значит, вы спали с мистером Брэдли? В одной постели?») Про пистолет он так и не сказал. Инспектору Сазерленду нравилось изображать недоумение.
