Лариса Соболева - Дом непредсказуемого счастья
Урбас — человек наблюдательный, впрочем, без наблюдательности успехов не добьешься ни в одной сфере деятельности. Люди — это целые государства, живущие по своим мини-законам, они постоянно внедряются в пространство друг друга и далеко не все из них обладают положительным зарядом. Только наблюдательность может вовремя подать сигнал помощи, что этот человек мил и добр, ему можно доверять, а тот — исчадие ада. Сейчас Урбас заметил, что капитан Пашков слегка обеспокоен или, лучше сказать, не полностью удовлетворен результатом переговоров, данный факт вызвал вполне оправданное любопытство:
— Что не так? — полюбопытствовал Урбас, заглянув в лицо Пашкову.
— М… мне трудно сформулировать…
— А вы поток сознания выдавайте, — посоветовал Йог, — мы вместе разберемся, что вас не устраивает.
— Посмотри, — подался корпусом к парню Пашков, решив объяснить не Урбасу, а его охраннику, на вид довольно умному парню, что его настораживает. — Свет… он почти везде… Видишь?
Йог хоть и молод, а с мозгами дружил, многим этот вид содружества не доступен. Он сначала взял за руку Тамтама, тем самым не дав ему тронуть с места внедорожник, после чего рассматривал некоторое время особняк. Внутри темного дворика сам особняк, загороженный тонкой дымкой тумана, почти не было видно. Но желтые окна, словно висевшие в пространстве ночи, отлично обозначали этажи — на первом пять окон освещены, на втором — только два. Даже в цокольном пара окон светилась тускло-тускло, как будто яркий свет где-то в глубине горит.
— Хозяев нет, а в доме повсюду иллюминация на всю катушку, — догадался Йог. — Странно. И расточительно. Зачем охраннику свет во всем доме?
— А он темноты боится, — сказал Тамтам и заржал, но, заметив красноречивый взгляд Йога, мол, чего ржешь, как дурак, осекся.
— По физиономии не скажешь, что он чего-то там боится, — поделился своими наблюдениями Пашков, доставая телефон. — Вот и меня эти окна ввели в недоумение. Алло, Надюша?.. Надь, я просил пробить Залесского по базе данных, ты только пообещала, но ничего не сделала. Нехорошо старых друзей кидать… Так всем некогда! Я знаешь, какой занятой — водки выпить некогда. Так что там с этим парнем?.. А кто дежурит сегодня?.. Ладно, пока. Но я обижен, честно.
Он начал искать в трубке другой номер, бормоча:
— Ребятки, стоим пока. Извините, Павел Давыдович, еще один звоночек… Добрый вечер, это капитан Пашков. Мне срочно нужно пробить Залесского Ивана Николаевича… Ты че, глухая? Я сказал: срочно! Короче, через минуту, чтобы всю его родословную предоставила… Молодец, что поняла. Жду.
Поскольку дана команда стоять, Тамтам заглушил мотор, его рука механически потянулась к проигрывателю, но на полпути застыла в воздухе. Нет, он не осмелился включить музыку без команды Урбаса, сложил руки на руле и опустил на них подбородок. Ждали больше минуты, любуясь ночным видом городского пейзажа, он действительно завораживал.
— Жалко, что я не художник, — мечтательно произнес Йог. — Я бы нарисовал эти окна, плавающие в воздухе, получилась бы красивая картина…
— Да-да? — встрепенулся Пашков, так как ему позвонили. — Ну?.. Ты не ошиблась?.. Спасибо, до свидания.
Урбас не сводил с него глаз, но у некоторых есть манера тянуть кота за хвост! Пашков, выпятив нижнюю губу, что само за себя говорило — он весьма и весьма озадачен, положил в карман куртки телефон, а потом и вовсе завис, как компьютер, уставившись в окно. Павел Давыдович терпеть не мог подобные многозначительности, посему раздраженно проговорил:
— Почему вы молчите? Поделитесь уж с нами вестями.
И на этот раз Пашков не сразу заговорил, а после паузы:
— Залесский не привлекался, но… его нет.
— В смысле? — повернулся к нему Йог.
— Дача, на которой находился Залесский в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря, взорвана. Он погиб. Так что лгал нам охранник, лгал.
Павел Давыдович откинулся на спинку сиденья, прикрыл веки, под которыми копились горячие слезы. Погиб Залесский, а Урбас почему-то подумал о сестре Рите…
* * *Наиболее цивильное место — баня: есть кресла, пара небольших диванов, лавки, столы и даже коврики а ля рюс. Здесь и расположились заложники. Иван достал из холодильника бутылку водки, коньяк, закуски в пластиковой коробке, потряс ими в воздухе и, поставив на стол, пошутил:
— Все включено!
— Чему ты радуешься? — мрачно проворчала Юля.
— Что не пристрелили меня, — сказал Иван, оптимистично настроенный в отличие от жены. — Это чертовски приятно. Мужики, прошу к столу.
Остальные узники бани не разделяли его радости, но рюмки взяли, выпили без тостов, впрочем, у всех вертелся в уме одинаковый тост: выбраться бы отсюда живыми. Алик, кинув в рот тонкий кусочек сыровяленого мяса, пошел исследовать цокольный этаж на предмет лазейки. Щелоков отставил рюмку, налил себе еще коньяку приличную дозу прямо в стакан и потягивал по глотку, усевшись в дальний угол, у него был вид глубоко оскорбленного благородства. Женщины резали на ломтики мясо и колбасу, к сожалению, никто не предвидел, что целой толпе придется сидеть взаперти, хлебом не запаслись, но имелись какие-то диетические хлебцы, Влада попробовала и скривилась:
— Невкусно. Ты говорила — пустой холодильник, но еды тут полно. А давайте забаррикадируем вход, здесь есть туалет и душ — продержимся, потом что-нибудь придумаем… ну, как спастись и этих козлов наказать придумаем.
— Это мы съедим за сегодняшний вечер, нас же много, — возразила Юля. — Дегенераты тоже будут думать, как нас отсюда выкурить, и, уверяю тебя, у них возможностей больше. Мишка, чего молчишь? Дуешься на меня?
Он устроился на сундуке, настоящем, с историей, росписью и коваными петлями, Михаил постукивал пустой рюмкой о ладонь и был задумчив. Юля списала его состояние на свой счет, потому извинилась:
— Мишка, ну, не сердись. Не могла я сказать даже тебе, что Ванька жив. Этот змей потребовал, чтобы я детьми поклялась! Ты же знаешь, какая я суеверная, если дело касается моих детей.
— Да успокойся, — заговорил Михаил, но таким тусклым голосом, что можно было подумать, у него кто-то умер.
— С малышкой все в порядке? — озаботилась Юля.
— Не знаю. Схватки начались, я отвез ее в больницу.
— Так она родила?
— Понятия не имею. Представь, ей сейчас нужно будет привозить продукты, а я этого не смогу делать. Что она подумает? Зинуля мнительная…
— Не паникуй, выберемся.
Юля подняла глаза на Ивана, ее насторожило подозрительное поведение мужа: он забрал у Влады нож и рассматривал его с азартом дикаря, питающегося человеческим мясом.
— Надеюсь, Ваня, ты не перережешь нас? — съязвила она.
— Не смешно, — бросил он в сторону жены.
— Нет, я почему беспокоюсь: все, что попадает в твои руки, приобретает вредный эффект воздействия на окружающих.
Иван отмахнулся от нее и обратился к мужчинам:
— А что, если мы подготовим бунт? У нас есть два ножа…
— Мой бывший муж — бунтовщик! Ха-ха-ха! Вань, даже мне понятно, что пуля во сто крат сильней ножа. И быстрей.
К этому моменту вернулся Алик, он поддержал хозяйку:
— Юля права. Для начала нужно попробовать кому-то выбраться, а уж если не получится, будем искать другие способы. Иван, отсюда есть выход? Второй выход, как говорят в народе, — черный?
— Нет, — развел руками Иван. — Я не предусмотрел, что однажды черный ход мне понадобится.
— Жаль, — расстроился Алик. — Очень и очень жаль. В таком большом доме нужно делать минимум два входа хотя бы на случай пожара.
— А ну-ка, — подхватилась Юля. — Идем, Алик.
— Куда?
— Идем, идем. Я тебя приглашаю в ту часть дома, где не закончено строительство.
— Я там был…
И все же он последовал за Юлей, точнее, за ее уверенностью, оживляющей надежду. Свет в довольно большое помещение, куда они пришли, не провели, пришлось оставить настежь открытой дверь, переступать через доски, предназначенные для полов. Подойдя к стене, Юля остановилась и указала Алику на крайнее окно, наполовину «сидящее» в земле:
— Эту раму можно вынуть, окно на честном слове держится, не хватило пены, чтобы закрепить его. Потом Ванька не приглашал рабочих, так и осталось…
— Но снаружи решетка.
— Я сама ее ставила! Что смотришь? Ваньке, видишь ли, некогда было договориться с рабочими в течение трех лет! А решетку я сама взяла и приладила, просто поставила, понимаешь? Замаскировала, чтобы была видимость надежного укрепления, а тронь… Как чувствовала: этот бардак продлится годы! Не могла же я допустить, чтобы кому-то вздумалось залезть в дом, увидев, что одно окно не защищено. А так — видят, что везде решетки, и не лезут.
Алик осмотрел раму, посветив огоньком зажигалки: действительно, не закреплена в местах стыков, нигде не закреплена. Да это было бы полбеды, но окна невозможно открыть, они цельные, а для проветривания есть узкие полоски вверху, то есть форточки.
